Бывшие. Спаси моего сына

– Конечно, - Света кивает и выходит из палаты.

Я же продолжаю успокаивать сына. Объясняю, что слезы ему только вредят. Что он тогда дольше в больнице останется.

– Если так, то я буду больше плакать. Мне тут нравится и ангел всегда рядом, - заявляет, кромсая мое сердце.

До чего докатился, ребенку в больнице нравится!

Нет, назад точно дороги нет.

Через минут пять телефон вибрирует.

Светлана.

– Да? – рявкаю.

А душа в пятки уходит. Еще ничего не знаю, а уже гадко.

– Амир Динарович, тут такое… вам надо увидеть…

– Где? Что?

– В кабинете Миланы Алексеевны…

Юрка, к счастью, немного успокоился. Срочно ищу другую медсестру. Оставляю с сыном. Лечу к кабинету Милы.

Он распахнут настежь. Там собрались люди в белых халатах.

– Полицию срочно! Меня хотели убить! – слышу истошный вопль матери.

Расталкиваю всех. Заглядываю внутрь.

Мать лежит на полу, держится за бок, откуда торчит скальпель, из раны льется кровь. Второй рукой размахивает, никому к себе приблизиться не позволяет.

– Не трогайте меня! Я никому тут не доверяю! Где полиция! Меня убивают! Помогитеее! – надрывает голосовые связки.

Мила стоит рядом, ее белый халат и правая рука заляпаны кровью.

Глава 47

Милана

Амир выходит из кабинета, а я еще с минуту таращусь на дверь. В ушах на повторе звучат его слова.

Он понял, что любовь моя давно почила мертвым сном. Это отлично. А вот, что он собирается завоевывать – напрягает.

Даже еще сильней настроение портит. Хотя где уж хуже? Фролов сегодня постарался на славу. Но он-то понятно.

А вот зачем мне повышенное внимание Амира? Его ухаживания?

Не надо мне этого! Вот совсем. Честно.

С его появлением я сижу на пороховой бочке и жду, когда кто-то из его семейки в очередной раз зажжет фитиль.

И ведь не за себя страшно. Они бьют по тем, кто мне дорог. Профессор, вот как мне теперь его уберечь? Варианты есть. Надо думать.

В то, что Амир решит вопрос с клиникой… красиво сказано, слова геройские, но это только слова.

Даже поверю, что он реально хочет. Не сможет.

Потому решать надо самой.

Дальше обдумывать ситуацию у меня не получается. Меня вызывают к пациенту. Ему стало хуже. Поэтому все личные мысли, запираются в самую дальнюю дверь сознания. Ничего не должно отвлекать, иначе могу навредить.

Окунаюсь в работу, и именно в ней нахожу облегчение. Мозг переключается и мне хорошо. Время пролетает незаметно.

Мне надо зайти к Юре. Мальчика увидеть очень хочу. А вот Амира – нет. Из-за него с огромным усилием переступаю порог палаты.

Я нужна Юре. Он меня ждет. Чувствую это. И когда встречаюсь с ним взглядом, нахожу подтверждение. Не ошибалась.

Амиру просто киваю. Я так устала от него, что даже нет желания смотреть в его сторону и слышать голос.

Настолько проникаюсь общением с малышом, что на какое-то время даже забываю, о присутствии его отца в комнате.

Юра очень сообразительный малыш, интересно рассказывает, увлекает в историю. Искренне улыбаюсь и мысленно желаю ему счастья. Не должен ребенок страдать.

Когда он засыпает, тут же выскальзываю из палаты. Опасаюсь, что Амир снова пристанет с разговорами. А мне его откровений надолго хватит.

Это же надо уметь так замусорить мой мозг!

Едва успеваю дойти до своего кабинета, как получаю срочный вызов. Привезли человека в критическом состоянии. Дальше выпадаю из реальности. Есть только одна цель – спасти. Отдаюсь ей целиком.

Время пролетает стремительно. Кажется, даже не дышала. Выдыхаю только когда угроза отступает. Оглядываюсь по сторонам, моргаю, будто пробыла в чужом теле несколько часов, пока оперировала.

Понимаю, что-то со мной не так. Иначе себя чувствую. Внутренняя гармония нарушена. И это может сказаться на работе.

Вместо приятной усталости, после успешной операции, я ощущаю опустошение. И не из-за пациента. Из меня высасывают жизненную энергию.

Даю указания, еще раз убеждаюсь, что пациент стабилен. Иду мыться.

Уже утро. Надо закончить текущие дела и домой.

Не нравлюсь себе. Совсем.

Захожу в кабинет. Не успеваю даже в кресло сесть, как ко мне влетает Альбина Каримова, точнее теперь Фролова.

Если бы я встретила ее на улице – не узнала бы. Она сильно изменилась. Пластические хирурги сильно перекроили ее лицо. Вот только стервозный взгляд остался прежним.

Женщина заполняет кабинет своим удушливым парфюмом. Смоляные волосы спадают на плечи, высокие сапоги на шпильках, короткое черное платье и кремовый плащ.

Когда они оставят меня в покое?

– Чего вам, Альбина?

– Сука паршивая, отстань от моих мужчин! Мало тебе моего сына, так еще на мужа глаз положила! – шипит и плещется ядом.

– Забирайте своих мужчин и оставьте меня в покое, - у меня нет сил не пререкания с ней.

Единственно желание – пусть убирается.

Я слишком измотана.

– Немедленно выпиши моего внука!

– Юра еще слаб. Когда он окрепнет, я его выпишу.

– Не стой из себя великую врачиху. Мне известно, каким местом ты тут закрепилась! Похудела, рожу отшлифовала и давай себе очки зарабатывать! С нашей семьей твой номер не пройдет! Амира тебе не заполучить! А мой муж от тебя места мокрого не оставит. Выкинут тебя на улицу, прелести не помогут. Облегчи себе жизнь, немедленно выпиши моего внука! Тогда, возможно, заслужишь мою снисходительность.

– Снисходительность? Твою? – несмотря на усталость смеюсь ей в лицо. – У меня забот хватает, чтобы слушать бредни неадекватной женщины. Угрозы свои оставь для тех, на кого они действуют. А я сейчас вызову охрану, и тебя под белы рученьки вынесут из клиники. На этом разговор окончен.

– Так да? – щурится. – Думаешь, самая умная? Сейчас крылышки тебе обломаю!

Быстрым движением достает из сумочки скальпель и вонзает его себе в бок. Резко поддается ко мне, хватая за руку.

Затем падает на пол.