Царь Дмитрий - самозванец
Шрифт:
В день злосчастный, мая 15-го, царевич Димитрий вместе с матерью, князем Андреем Нагим, боярыней-мамкой Василисой Волоховой и кормилицей Ариной Ждановой были у обедни в церкви Спаса, после чего, раздав милостыню, отправились во дворец. Мария Нагая поднялась в палаты, чтобы отдохнуть перед обедом, Волохова же, прежде чем за ней последовать, дала Димитрию горсть орехов и отпустила погулять во двор, где мальчики дворовые играли в тычку под присмотром кормилицы. Тати прятались под крыльцом и, едва Димитрий ступил на двор, выскочили наружу, кормилицу огрели поленом по голове, так что та свалилась в беспамятстве, и, выхватив кинжалы, перерезали горло отроку несчастному. Злодейство
совершив,
Жители же Углича все сидели за столами обеденным, когда услышали набат. Выскочив из домов, оглянулись вокруг в поисках столбов дыма, не найдя же их и поняв, что звонят на колокольне церкви Спаса, устремились к дворцу царевича. Прискакали верхами Нагие, Михаил с Григорием, стали пробиваться сквозь толпу к воротам. Тут, презрев стыд и совесть, появились дьяк Михайло Битяговский с сыном. «Вяжите их, ребята! Не дайте уйти злодеям! По их наущению царевича зарезали!» — взревел Михаил Нагой. Битяговских повязали, поволокли в темницу. Тут нахлынул второй вал людской, слух об убийстве царевича с быстротой невероятной распространился по посаду и даже через Волгу перелетел, люди бежали с топорами, рогатинами, дрекольем, завидев связанных и помятых Битяговских, устроили суд скорый, заодно прибили пособников их, Осипа Волохова и Данилу Качалова, и вступили в схватку со стрельцами царскими, пытавшимися их защитить. Потом в поисках приспешников-злодеев ворвались в избу приказную и на подворье дьяков и побили всех, кто не успел скрыться. Всего же убили насмерть пятнадцать человек.
Как только в Москве получили весть об убиении Димитрия и случившемся бунте, в Углич был направлен полк стрельцов и следователи для розыска дотошного. Все указывало на вину Бориса Годунова, поэтому Дума боярская с тщанием выбирала следователей, дабы не попали в их число клевреты годунов-ские. Так, избрали князя Василия Ивановича Шуйского, окольничего Андрея Клешнина и митрополита крутицкого Геласия. Того не учли бояре, что именно Годунов заблаговременно вернул из ссылки Василия Шуйского, что Клешнин, хоть и приходился зятем Михаилу Нагому и часто противоречил Годунову в приказе своем, был весь в его власти, а Геласий, воз-
вышавший голос свой против всевластия Годунова с амвона церковного, был во всем послушен патриарху Иову. Неудивительно, что следователи такие не сыскали никаких доказательств убийства злодейского, допросили множество людей, да все без толку. Оставили без внимания и орудия убийства, пищаль, нож ногайский и палицу, все в крови свежей, что оказались в руках Битяговских, чьи тела были брошены в ров городской. Нашли следователи людей, которые под пытками повинились, что орудия эти были подброшены, и указали на тех, кто их на это подбил, на Нагих, Михаила да Григория.
Поспешив предать тело Димитрия земле, так же как нашли его во дворе, с орешками, зажатыми в правой руке, следователи отбыли в Москву. На следующий день по их приезду собрался Собор Священный вместе с Думой боярской, в присутствии царя Федора заслушали доклад князя Василия Шуйского о розыске в Угличе. Говорил он не об убийстве, а о гибели, тогда же впервые, неуверенно и среди многих прочих прозвучали слова о том, что царевич мог сам неосторожно пораниться. Бояре и святые отцы вынесли приговор глубокомысленный: «Царевичу Димитрию смерть учинилась Божьим судом», — дело же отправили на доследование.
Следствие по Угличскому делу подошло к концу лишь к зиме. Тогда и объявили окончательно, что княжич Димитрий погиб, играя с ребятишками дворовыми в тычку, поранившись ножом в приступе черной немочи. Виновной в преступном небрежении была объявлена Мария, ее отправили в Николо-Вык-синскую пустынь в земле Вологодской и там постригли в монахини. Всех Нагих за подстрекательство к бунту осудили на заточение и разослали по разным городам. Пострадали и жители Углича, двести с лишним человек, признавшихся в убийстве дьяков, сослали вместе с семьями в места отдаленные, в Пелым, на поселение вечное.
Колоколу же соборному, поднявшему народ на бунт, усекли ухо и вырвали язык и под стражей крепкой отправили в ссылку, опять же вечную, в Тобольск.Царь Федор искренне скорбел о гибели брата меньшего, хотел он перенести тело царевича в Москву и похоронить рядом с отцом, но патриарх отговорил, ссылаясь на то, что по розыску Димитрий, вполне возможно, сам себя жизни лишил,
а самоубийцам не место в храме. Еще Федор порывался ехать в Углич, чтобы помолиться на могиле, но его отговорили моровым поветрием.
Следствие лицеприятное и приговор лукавый не много помогли Годунову. Народ не поверил сказке о случайной гибели царевича, так что сразу пошли даже слухи, что Димитрий спасся от рук убийц наемных. Слухам этим суждено было возродиться через несколько лет, пока же другие события отвлекли и царя, и бояр, и народ.
Не прошло и нескольких дней после вести о смерти царевича Димитрия, как в Москве в разных местах случилось несколько больших пожаров. Запылал двор Колымажный и в несколько часов сгорел Арбат, улицы Никитская и Тверская, весь Белый город и за ним новый двор Посольский, слободы стрелецкие и все Занеглинье.
Погорельцы, возбуждаемые слухами о причастности к пожарам Годунова, приступили к Кремлю. Но решительные действия правителя по тушению пожаров, а более немедленные и щедрые пожертвования на строительство новое погасили возмущение, которое сменилось славословием Борису. Розыск же показал, что пожары начались с поджогов, поймали и поджигателей, некоего банщика Левку с товарищами, на пытке те показали, что подбили их на злодейство люди Афанасия Нагого.
Одно бедствие сменилось другим. С южных рубежей наших пришло известие о том, что крымский хан, забыв все договоры, быстро продвигается к Москве со всей своей ордой. Встретить по обычаю врага на берегах Оки недоставало времени, поэтому бояре приняли меры к защите стольного града, в самой Москве и вокруг нее были размещены до тридцати тысяч стрельцов, на предполагаемом же направлении главного удара, между Калужской и Тульской дорогами, поставили гуляй-город, там под древним стягом великокняжеским встал сам Борис Годунов с дружиной царскою, вторым воеводой при нем был Федор Никитич Романов. Разбилась орда крымская о сию твердыню, целый день шла битва жаркая, не остановилась и лунной ночью, к утру же татары бежали, увозя особой убитых. Осторожный Годунов, несмотря на призывы Фе-
дора Романова, не рискнул их преследовать ради разгрома окончательного.
Нашествие сие оказалось безвреднейшим в истории русской, все осталось в целости: и города, и деревни, и люди. Победу праздновали пышно, даже громче, чем достославное овладение Полоцком. Народ веселился напропалую на площадях, где были выставлены столы с угощением царским. Главным же героем был объявлен Борис Годунов. За подвиг великий пожаловал царь Федор ему шубу со своего плеча в тысячу рублей, блюдо золотое, три городка в земле Важской да звание Слуги, которое возносило Годунова на высоту неслыханную, выше всех бояр. Потом от имени царя Федора и Бориса Годунова были объявлены щедрые пожалования, бояре, князья, воеводы и прочие ратные люди получили вотчины, поместья, деньги, шубы, сосуды, камки, бархаты, атласы, меха, никто не остался обделенным. Тогда же постановили, что на месте, где стоял Борис Годунов со своим знаменем во время достославной битвы, будет заложен монастырь, нареченный Донским в честь священной иконы, принадлежавшей великому князю Димитрию Донскому и хранившей в ту ночь Бориса.
А вскоре последовали новые торжества, на этот раз в честь рождения у царя Федора дочери Федосьи. Никогда так не праздновали на Руси рождение дочерей в семье царской, такое более подобало рождению наследника. Счастливый отец поспешил известить о событии радостном короля польского, королеву английскую и императора германского. В Царьград к патриарху отправился посол с милостыней щедрой. Объявили об амнистии всех, кои были приговорены к казни и заточению по темницам. Народу же выставили угощение богатое.