Царство. 1951 – 1954
Шрифт:
— Езжай, езжай! Удачи тебе и там, и там! — усмехнулся Никита Сергеевич.
Маршал поднялся, оправил китель, неспешно приблизился к Хрущеву, тот поднялся, протянул руки и привлек друга к себе.
— Сильно не хулигань, а то придется твоей Белле квартиру искать.
— У нее папа профессор, жилье есть.
— В этот раз, Коля, тебе несказанно свезло!
— Волосы — смоль, а сиськи — у-у-у-у! — затряс головой министр.
Никита Сергеевич потрепал друга по шевелюре.
— Езжай, герой-любовник, езжай!
После отъезда
— Где-нибудь в Тмутаракани найдутся, — предположил Иван Александрович.
— Серега, пошли гулять! — после разговора по телефону позвал отец, и они неспешным шагом двинулись по дорожке.
— Нюхай! — со смаком вдыхая подмосковный воздух, восторгался Никита Сергеевич. — Слышишь, аромат какой? Это черемуха цветет!
19 мая, среда
Никита Сергеевич просмотрел эскизные прорисовки нового стадиона. Фурцевой досталась похвала.
— Вот это я понимаю! Молодец, Катя! Через спорт мы в сердца людей радость внесем, человек к человеку ближе станет! И правильно предусмотрела кругом волейбольные площадки, корты, городки, пусть желающие приходят, играют. Зимой на их месте катки зальем. На стадионе должна жизнь бурлить! И парк вокруг разобьем, деревьев насадим. Зимой москвичи там на лыжах пойдут, а летом — бегай себе среди зелени!
Никита Сергеевич снова раскрыл план и тыкнул пальцем:
— Как говоришь, это называется?
— Большая спортивная арена, — пояснила Екатерина Алексеевна. — А тут — Малая, ледовая. Здесь — автостоянка на триста автобусов. Синим цветом помечены кафе и столовые, торговые киоски — оранжевым. Гостиницу для спортсменов, как вы требовали, в площадях Большой спортивной арены спроектировали, там сто восемьдесят мест получается.
— Ты все доработай, Катя, до ума доведи! Стадион должен получиться на славу!
— И концерты можно будет устраивать, — подсказала Фурцева.
— Во-во, праздники те, обязательно! Всех дел, Катя, мы с тобой не переделаем, но основу Москве зададим капитальную! Человек в родном государстве должен чувствовать себя не пришлым, а как в Конституции записано — полноправным хозяином!
Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул председатель Комитета государственной безопасности, ему было назначено на двенадцать.
— Заходи, Ванечка! — позволил Хрущев и, оглядев гостя, отметил: — Хороший на тебе костюм, где взял?
— Зингер пошил.
— Зингер и мне шьет. Мировой мастер. Фигуру сходу схватывает, пальто сделал, сидит как влитое! Значит, Ваня, ты к моим кадрам подбираешься?
— К портному подобрался, уж извините!
— Крадун! — пригрозил Никита Сергеевич. — Присядь-ка, мы через минуту закончим. Покажи, Катя, где речные трамвайчики у нас причаливают?
Екатерина Алексеевна принялась
разыскивать на плане пристань.Когда секретарь горкома ушла, Иван Александрович подсел ближе и таинственным голосом произнес:
— Облигации нашлись.
Хрущев присвистнул.
— Где?
— По соседству. На проезд Владимирова, в сберегательную кассу Совета министров, пришла женщина и предъявила к оплате выигрышную облигацию.
— О-па! — присвистнул Хрущев.
— Ей, вежливо: «Подождите, пожалуйста, тут писать много». Она села ожидать, как раз мои подскочили.
— Кто оказалась?
— Оказалась сотрудник канцелярии председателя Совета министров.
— Шутишь?! — обалдел Никита Сергеевич.
— Не шучу. Держалась уверенно, с достоинством. Мои спрашивают: «Откуда облигация?» Она протягивает служебное удостоверение: «А мне ваши покажите!»
— Вот штучка! — недоумевал Первый Секретарь.
— Старший там полковник Зарубин был, следователь по особо важным делам. Взяли они мадам под белы руки и вместе с облигацией привезли на Лубянку. На Лубянке она присмирела, раскисла, заплакала, объяснила, что получила облигацию от непосредственного начальника — руководителя канцелярии председателя Совета министров, товарища Суханова.
— От Суханова?! — еще больше удивился Хрущев.
— От Суханова. Суханов сказал, что его облигация выиграла сто тысяч рублей, и попросил поехать в банк получить за него деньги, так как ему, человеку, находящемуся на виду, это делать неудобно.
— Б…дь! Откуда у Суханова облигация?
— У Берии спер, — объяснил Иван Александрович. — Когда Берию арестовали, Суханов по поручению Маленкова при обыске присутствовал.
— Видать, Егор боялся, что у Лаврентия будет лежать всякая дрянь на него, послал Суханова подстраховать, а тот взял и облигации прикарманил!
— Видно, так было.
— Каков наглец!
— Дело житейское, — пожал плечами Серов.
— Как же коммунист может чужое взять?! — не мог успокоиться Никита Сергеевич.
— Вы точно ребенок, это же считай деньги!
— Что ты такое несешь?! — наскочил на подчиненного Первый Секретарь. — В социалистическом обществе скоро преступников не останется, кругом будут жить честнейшие люди!
— Только пока, Никита Сергеевич, у нас чаще обратное.
— За такую агитацию я тебя из партии вышибу!
— Не ругайтесь, Никита Сергеевич! — струхнул Иван Александрович. — Это я вам как сыщик поясняю, и коммунист Суханов прямое тому доказательство, что гниль у нас есть!
— Так и говори, гниль пока есть, а не греби под одну гребенку!
— Извините, неточно выразился!
— Следи за языком!
Серов умолк.
— Получается, Суханов нечист на руку! Кто бы мог предположить, что ценные бумаги из сейфа Берии принадлежат жене Булганина?
— Такое вообразить невозможно! Раз облигации лежат в бериевском сейфе, значит они бериевские, так Суханов рассудил.