Царство

Слепец подошёл и вместо какого-либо приветствия, а также пожеланий долгих лет жизни протянул Котару стеклянную колбу, внутри которой покоился свёрнутый лист пергамента. Обычно такие доставляли капитаны лихтеров или лайнеров. Письма, прежде чем попадали к Котару, переходили из одних рук в другие. На этот раз длинная цепочка сократилась всего лишь до трёх звеньев: отправителя, почтальона, получателя.

– Магистр настаивал, чтобы вы не откладывали в долгий ящик, а прочли сразу. – Слепец снова улыбнулся.

Котар кивнул, взял колбу, нажал на защитную руну, и механизм на одном конце устройства пришёл в движение, – из торца выдвинулся короткий шип. Можно было попытаться использовать поддельный образец крови, но с высокой вероятностью всё закончилось бы горсткой пепла, вместо письма.

Когда-то давно Котар вводил шип в ладонь, теперь оставалось разве что ударить себя в шею. Уже через мгновение лист пергамента, скреплённый сургучом, оказался в аугметических руках Котара. Котар сломал печать, развернул послание и погрузился в чтение.

"Дорогой брат!

Как бы я хотел встретиться с тобой лично. Встретиться лично со всеми глазами и ушами капитула, рассеянными по галактике.

Но всё же… у меня есть обязанности.

Долг.

Поэтому, пока мы перегруппировываемся после кампании на Зикораке, я нашёл доверенных лиц, временное отсутствие которых никак не отразится на боеспособности капитула.

Я уверен, ты будешь рад видеть Корда. Как и он тебя. Вам определённо есть, что рассказать друг другу.

С Бел’нагом сложнее, но я прошу отнестись к его появлению с пониманием, – больше некого было послать.

Ор’ноко же тебе совсем не знаком. Он очень молод – по нашим меркам просто невероятно! – но уже успел доказать, насколько истово верит в неизбежное торжество Бога-Императора. Общение с ним поможет развеять накопившиеся сомнения и укрепить веру. Главное, – как и в любой другой исповеди, – быть искренним и ничего не утаивать.

Надеюсь, ты не затаишь обиду за то, что я отделался несколькими строками, – пишу впопыхах. Последнее время на капитул валится одно испытание за другим, а поэтому остальные мои слова передадут посланники.

С благодарностью за верную службу, твой брат Ту’Шан".

Котар закончил с письмом и натолкнулся на немигающий взгляд слепца напротив. Бел’наг нахмурился, а потом произнёс:

– Раньше я мог перехватить ваши поверхностные мысли. Смотрю, командировка пошла на пользу. Вы стали сильнее… наставник.

– Какой там. – Котар отмахнулся. – Здоровья едва хватает на ногах держаться.

Бел’наг хмыкнул, а потом спросил:

– Что было в письме?

– Ничего кроме слов поддержки. Магистр написал, что главное передадите вы.

– Тогда… может быть, приступим? – Бел’наг развёл руками. – Проводите нас в свои покои.

– Не так быстро. – Котар выставил ладони навстречу. – Не забывай о приличиях. Хозяин этого места приглашает к себе. Ему можно отказать, но я не рекомендую это делать.

Бел’наг вздохнул и произнёс:

– Ох… Ну, ничего не поделаешь. Ведите.

Котар усмехнулся и проговорил:

– Не переживай! Вы с господином Хокбергом точно найдёте общие темы для разговоров. Хотя бы касательно внешнего вида. Ухода за бородой.

Слепец оскалился, но ничего не сказал в ответ. Зато, когда проходил мимо меня, бросил следующее:

– Моей служанке не нравится, когда я выгляжу неряшливо. И да – пару столетий назад Котар был моим наставником. Правда… мне казалось, что я перерос его.

4

После праздничного приёма у вольного торговца, разговора по душам и выяснения задач, которые перед посланниками поставил магистр Ту’Шан, Ор’ноко попросил Котара созвать всех космических десантников в храм Бога-Императора на борту "Амбиции".

Георг Хокберг убивал слуг Трона, разжигал междоусобные войны, вёл дела с чужаками, пил вино, настоянное на мертвецах, даже как-то участвовал в тёмном обряде, но всё-таки по внутреннему убранству храма никто не смог бы усомниться в том, что он почитал Повелителя Человечества.

В разное время здесь работало множество самых лучших столяров, художников и скульпторов, которых только можно было нанять. Даже простейшие предметы интерьера, а также мебель, вроде канделябров или скамеек, представляли собой нечто особенное, запоминающееся, не говоря уже о настоящих шедеврах искусства.

Если бы я составлял список из трёх самых примечательных, то начал бы его с высоких потолков, расписанных сюжетами из истории Империума.

Братья Лоччи работали над ними почти двенадцать лет, младший Доминго так вообще в итоге потерял зрение и вынужден был заменить глаза оптическими имплантатами. Заказчик, Витторио Хокберг, прапрапра – пра в периоде – дедушка Георга, не только оплатил операцию и труд, но даже подарил мастерам земельные участки на планетах, которые когда-то принадлежали Хокбергам.

Прошли тысячи лет. Потолочные фрески, как и состояние семьи вольных торговцев, поблекли. Написанные красками по сырой штукатурке портреты святых потеряли чёткость, какие-то оттенки слились в отталкивающее ржавое месиво, но всё-таки даже так впечатляли. Хотя бы тем, что некоторые образы мироточили во время церковных торжеств или в миг страшных испытаний.

На почётное второе место я ставлю икону Святой Матроны Севольска.

Разноцветное стекло складывалось в мозаику, передающую следующий сюжет: пожилая женщина в бесформенном тёмном платье и с повязанным на голове платком стояла на коленях рядом с мёртвыми солдатами. Руки Матроны в крови, лицо в слезах. Те солдаты – её сыновья.

Святые писания гласили, что настолько крепка была вера Матроны, настолько истово она молила Бога-Императора вернуть её сыновей к жизни, что чудо случилось. Её младший сын ожил, поправился, а потом повёл войско на схватку с еретиками и одержал блистательную победу.

Легенда красивая, а вот история о том, как икона оказалась на борту "Амбиции", не очень. Прапрапрабабка Георга, Сабрина Хокберг, забрала её из разорённого храма в столице Севольска. Еретики мстили за давнее поражение, и никакие чудеса планету не спасли. Сабрина знала о ритуалах призыва демонов, знала и о том, что готовится Exterminatus, а поэтому вывезла с обречённого мира всё, что имело хоть какую-нибудь ценность.