Целуй меня немедленно!

– Вылезай, – безапелляционно заявил Аксель, спрыгнув ко мне.

– Я не закончила, – вяло засопротивлялась я.

– Ты нескоро закончишь, – спокойно произнес парень.

– Почему это? – возмутилась я.

– Потому что если бы тут все было на уровне арифметики, мы бы уже попивали винишко в ресторации университета. Идем. Иначе я тебя отсюда силком вытащу.

Я покосилась на светлого, не совсем понимая степень его серьезности. И решила не проверять. Нет, я, в принципе, не против, если меня поносят на руках. Но не по приставной лестнице! А потому я фыркнула для проформы и выбралась в хижину.

По комнате плыл очень соблазнительный запах тушеного мяса, и я невольно сглотнула слюну.

– Рад, что произвел на тебя приятное впечатление, – хмыкнул над моим ухом Аксель.

– И вот уже испортил, – мрачно заметила я, направляясь во двор умыться.

Защитный контур мерцал, ночные гости за ним то и дело пытались попробовать его на зуб и на коготь, заставляя меня мрачнеть. А если я сниму проклятье, куда, вот куда двинется вся эта развеселая фауна? Тут же еще наверняка развеселая флора имеется!

Что там было на ужин – помню смутно. Я просто проглотила содержимое тарелки и потребовала еще порцию, такая была голодная. Аксель не спешил заводить светских бесед, за что ему отдельная благодарность. Видно было, что парень очень устал, но вида подавать не собирался. Паладин же не знает устали в борьбе со всемирным злом.

А интересное началось, когда мы начали укладываться спать. Точнее, как – меня взяли в охапку и вместе со мной плюхнулись на единственную здесь кровать.

– Эй! – возмутилась я, вяло отбиваясь. Вяло – потому что сил не было совсем.

– Ш-ш-ш-ш! – шикнул мне на ухо светлый упырь, прижимающий меня к себе, как ребенок любимую плюшевую игрушку. – До утра не будить.

– Аксель, ты издеваешься?!

– Поверь, живности по ту сторону защитного контура глубоко безразличен твой моральный облик, – сонно пробормотал парень.

– Да, но мне он очень даже важен! Эй! Эй, не вздумай засыпать!

Но в ухо мне уже умиротворенно сопели, держали крепко и самым наглым образом не собирались отпускать!

58

Проснулась я оттого, что было холодно. Холодно и подозрительно свободно. А открыв глаза, обнаружила, что Аксель куда-то делся. Я немного полежала, прислушиваясь к звукам вокруг. Исходя из того, что предсмертных стонов и чавкающих звуков не было, пришлось сделать вывод, что светлого не утащила неведома зверушка дожевывать куда-нибудь за угол дома, а он сам покинул помещение.

Я села и потянулась, хрустя всеми суставами, как старушенция. Спать на старой, жесткой и порядком отсыревшей кровати было удовольствие такое себе, но из вариантов еще был пол, что мне нравилось еще меньше. Рядом с кроватью обнаружилась куртка Акселя, которую тот то ли забыл, то ли заботливо оставил мне. Я завернулась в нее, как в плед, и поплелась на улицу.

И чем ближе подходила к двери, тем беспокойнее мне становилось. Звуки оттуда доносились, ну прямо скажем, напрягающие. Я даже вздохнула поглубже, чтобы в случае чего кинуть универсальным проклятьем «Чтоб вас всех!» по широкой площади, и толкнула входную дверь…

Зрелище, представшее моим глазам, было поразительным. Впечатляющим. Ошеломляющим. Ну и волнительным, чего уж там.

Полуголый Акселион Хантат тренировался с двумя мечами.

Я замерла в дверном проеме и, кажется, даже перестала дышать, чтобы не отвлечь парня от процесса. О, светлый был хорош! Он не был таким классическим амбалом, как все паладины, но в тусклом осеннем рассвете я видела рельеф мышц, перекатывающихся под кожей при каждом движении. Короткие мечи со свистом рассекали замерший воздух, его красивое, сосредоточенное лицо смотрело куда-то в пространство перед собой. Словно бы Аксель был погружен в собственные мысли, а тело двигалось само по себе. Плавно, легко, опасно.

Вот светлый сделал выпад и, уходя от невидимого противника, развернулся ко мне.

И замер.

Парень тяжело дышал. Капельки пота катились по его коже. Пресс на животе четко очерчивал восемь кубиков. И я поймала себя на каком-то нездоровом желании подойти и проверить твердость его мышц.

– Привет… – тихо произнес Аксель, смотря на меня глазами с расширенными зрачками.

– Доброе утро… – тихо сказала я, стараясь смотреть в глаза собеседнику.

В глаза, я сказала! В глаза, Гвендолин, соберись!

Казалось, прошла долгая, тягуча минута. Местная флора шкреблась где-то далеко, фауна шуршала фоном, а туманы не угрожали, а красиво ложились на осенний лес. Но вот очарование мгновения истаяло, и нам обоим стало неловко.

– Откуда у тебя железные мечи? – спросила я, отводя взгляд.

– Нашел неподалеку, – уклончиво ответил Аксель.

– Здесь был поселок? – удивилась я.

Парень жестко усмехнулся.

– Нет, скорее карательный отряд. Точнее, его останки.

Я брезгливо передернула плечами.

– Никуда не уходи! – невозмутимо сказал он, подхватывая рубашку и двигаясь в сторону колодца.

«Уйдешь тут, как же…» – подумала я, провожая взглядом его спину.

Спину, я сказала! Спину!

59

День проходил как-то уныло. Пожевав холодную ножку неведомой зверушки, я спряталась в подполе и погрузилась в текст проклятья. Мысли, конечно, то и дело возвращались к одному ну очень интересному светлому магу, но я держалась! Держалась изо всех сил!

А потом и втянулась. Работа была монотонная, рутинная и скучная, чего уж там. Я ползала по подвалу, выискивая ту или иную закорючку, искала ее причинно-следственные связи по всем стенам и делала пометки на последних страницах гримуара. Тот, конечно, сначала попытался возмутиться, но я пригрозила на этот раз бросить книженцию в колодец, и та впечатленно затихла. Тонуть дольше и неприятнее, чем гореть, я ее понимала.

Объем работ на самом деле впечатлял, и, если уж быть до конца честной, не было никаких гарантий, что я найду искомое за день или неделю, или месяц. А потому, вконец перепачкавшись в пыли, земле и паутине, я просто уселась на пол и, подперев щеку рукой, задумалась.

Вот, допустим, эта несчастная темная – я. И я настолько отчаянна, что готова сравнять весь мир с землей во славу своего горя. И я иду на верную гибель, оставляя страховку на случай, если не выживу. Точнее, я была уверена, что не выживу, и проделала огромную работу, чтобы умереть с фейерверком.

И где в таком случае я буду прятать условие отмены вечеринки?

Я покосилась на гримуар, который лежал тихонечко-тихонечко, даже не шелестел. Потянулась к нему рукой, но эта зараза пергаментная начала отползать!