Цена памяти

— Ты не можешь рассказывать нам то, что знаешь только ты.

Он кивает:

— Теперь мне нужно быть осторожнее. Пожиратели в большинстве своём не знают, что случилось со Снейпом, но Волдеморт и особо приближённые в курсе, что он был предателем, — он морщится, голос звучит удручённо. — И если они поймут, что есть кто-то ещё…

— Они не поймут, — резко перебивает Гермиона и осекается, удивляясь самой себе. Она смущается, когда Малфой раздражённо цокает.

— Ну конечно, ты же знаешь наверняка, — ворчит он, его ноздри раздуваются. Гермиона ожидает всплеска, но он не спорит, а лишь говорит: — В общем, меня теперь стало легче раскрыть, и Орден должен это понимать.

Гермиона всматривается в его лицо, но ничего не может распознать. Лишь холодная пустота в глазах и в каждой чёрточке.

Он снова закрывается, и, хотя Гермиона чувствует, что она начинает к этому привыкать, такое поведение всё равно слегка раздражает. В груди неприятно колет, и Гермиона мотает головой, смахивая это ощущение.

Проблема не в том, что она дала ему своё тело. В конце концов, он даже пытался отказаться. Но она также попыталась дать ему нечто большее. Гермиона искренне предлагала свою поддержку и верила, что могла бы помочь Драко, но он снова отстранялся.

Ей хочется накричать на него, хочется устроить истерику на ровном месте, хочется взять его за плечи и грубо встряхнуть, чтобы эта маска наконец треснула без возможности восстановиться вновь.

Но она… понимает.

Гермиона осознаёт, что он не хочет чувствовать себя уязвимым перед ней, и в этот раз она даёт ему возможность отступить.

Она вздыхает и мирно произносит:

— Мы будем аккуратнее, Драко. Я понимаю и предупрежу Кингсли и Люпина, — она стойко выдерживает его очередной колкий взгляд и ещё более мягким голосом добавляет: — Кстати, Кингсли просил передать тебе, что теперь для Ордена поиск крестража — первостепенная задача. Поэтому любая информация о нём — самая ценная.

Он взирает на неё несколько мгновений и едко кидает:

— И самая убийственная.

А после аппарирует прочь, не оставляя шанса возразить.

***

Пока все вокруг обсуждают, что делать с нападением на Ракушку, Гермиона думает о его перепадах настроения и о том, сможет ли она когда-нибудь к ним привыкнуть.

Она снова размышляет о воспитании Драко Малфоя и том, как оно конфликтует с той ситуацией, в которой он оказался.

В нём всю жизнь культивировали преданность семье и определённые устои, а теперь он предаёт всё то, на чём вырос. Ещё и не до конца понятно ради чего.

Хватает ли ему причин или он действует по наитию? Почему на самом деле он поступает так, как поступает?

Ради матери?

Гермиона не уверена, что когда-нибудь узнает правдивые ответы на эти вопросы.

Кроме того, теперь в уравнение добавилась ещё одна переменная, которую невозможно игнорировать.

Их — громкое слово — отношения.

Гермионе интересно, как он относится к ней после всего случившегося. Жалеет ли о произошедшем? Думает ли о ней столько, сколько она сама думает о нём? Мучают ли его вопросы чистоты её крови?

И как вообще Малфой справляется с очевидным влечением к ней, к Гермионе Грейнджер?

Является ли это проблемой? Страдает ли его гордость?

И главное, что он планирует делать с этим дальше?

Эта вереница вопросов грозится никогда не закончиться.

***

Малфой не соврал.

Отрядов два, но они больше, чем Орден привык.

Когда они понимают это, то пытаются перегруппироваться, но менять план в процессе тяжело, и они не успевают договориться о хоть сколько-нибудь логичных схемах, когда им приходится разделиться и отбиваться почти наугад.

Члены Ордена Феникса на своей территории, они знают её лучше врага и имеют неоспоримые преимущества. Пожирателям не получилось застать их врасплох, благодаря предупреждению Малфоя.

Но они все равно проигрывают.

В этот раз Гермиона не в состоянии различать, кому принадлежит то или иное тело. Трупы повсюду, и в большинстве своём это Пожиратели, их здесь как пушечного мяса, но Гермиона знает, что не все. Здесь есть её друзья, близкие и просто знакомые.

Но она пока жива, поэтому, чтобы не присоединиться к ним, двигается без передышек и лишних мыслей.

Её слепят вспышки заклинаний, и от пыли режет глаза, но она не может позволить себе прикрыть их ни на мгновение.

Она помнит план: уменьшить количество Пожирателей, оттеснить подальше от дома, вынудить бежать, а после вернуться обратно и наложить на дом защиту. Но Гермиона слишком быстро понимает, что эти задачи невыполнимы.

Она сражается с тремя одновременно и почти прижимается спиной к стене коттеджа, не в силах поменять расстановку сил. Кидая очередное заклинание, Гермиона осознаёт, что придётся перейти к запасному плану.

Она ставит щит, приседает, резко вскакивает и бросается в сторону, пока Пожиратели на две секунды теряют её из вида. Гермиона забегает в дом, зная, что на первом этаже уже идёт бой.

Договорённость была простая: если Пожиратели сумеют прорваться внутрь дома, все оставшиеся на верхних этажах должны перенестись в другие убежища, не рискуя собой. Но Гермиона сомневается, что никто не станет геройствовать, поэтому бежит по лестнице, беспорядочно колдуя на ходу.

Она должна убедиться, что внутри никого не осталось, а после сможет заново оценить обстановку и помочь тем, кто сражается внизу.

Кто-то кидает ей вслед заклинание, и Гермиона перепрыгивает через несколько ступенек, но валится на лестничном пролёте, подвернув ногу. Она бьётся коленями, царапает руки об осколки камней и старается подавить кашель от взметнувшейся волны пыли и грязи. Пыль оседает, она видит врага и снова стреляет. Убедившись, что попала в цель, неловко вскакивает, борясь с болью в колене, и поднимается дальше по ступенькам.

Движения привычные, заклинания легко слетают с губ, лишь ранения каждый раз разные. И боль — тоже не повторяется, никогда не даёт по-настоящему привыкнуть. Но Гермиона сжимает зубы и торопится наверх.

Оказавшись на втором этаже, Гермиона чувствует вибрации взрыва, прогремевшего где-то внизу, и ждёт, что пол вот-вот обрушится у неё под ногами, но делает шаг, другой, ещё один и бежит к комнатам.

За окнами такая плотная завеса дыма, что даже вспышки заклинаний выглядят блеклым свечением. Сражение на улице в самом разгаре.

Гермиона распахивает первую дверь. В комнате никого. Она удовлетворённо выдыхает, покрепче перехватив палочку.

Ещё три комнаты — ей надо спешить. Гермиона слышит треск и чью-то ругань, но звуки отдалённые, поэтому она недолго акцентирует на них внимание. Во второй комнате две кровати и шкаф, осколки стекла на полу и — спасибо Мерлин! — снова никого.