Цена памяти

Отказываясь признавать поражение, но не находя слов, чтобы возразить, Гермиона тяжело вздыхает и качает головой. Она не знает правильного ответа на его вопрос и пока не готова рассуждать вслух.

Но Драко достаточно и такой реакции. Он невнятно хмыкает и откидывается на спинку дивана, показывая своим видом, что разговор закончен.

Гермиона переступает с ноги на ногу, и её взгляд блуждает по комнате, пока она пытается справиться с поражением, которое допустила. Она хочет найти какой-то баланс, сформулировать мысли, чтобы убедить и Малфоя, и себя, но путается в полутонах сложившейся ситуации.

Ей важно быть честной с самой собой, но когда сердце и разум тянут в разные стороны — нужно время, чтобы найти компромисс.

Она кидает ещё один пронзительный взгляд в его сторону.

И вдруг при виде Драко, истощённого и событиями, и разговорами, она впервые по-настоящему задумывается, что будет с ними после войны.

С ними не по отдельности, а вместе.

Конечно, Гермиона всё равно верит, что заступится за него, расскажет всё, как было на самом деле. Поделится своей правдой в попытке помочь Драко и его матери.

Но их отношения…

Была ли это случайная связь двух одиноких и испуганных людей?

Кто вообще они друг другу?

Бывшие школьные неприятели? Шпион и его связной?

Помня их недавний разговор, Гермиона понимает, что Драко не верит в собственное будущее, поэтому, возможно, и не задаётся вопросом, что будет с их отношениями после конца войны. Но она сама верит — знает! — что-то ждёт их впереди.

От этих размышлений в животе завязывается болезненный узел. Гермиона пытается вздохнуть всей грудью, чтобы справиться с напряжением, но лёгкие словно сдавлены и отказываются служить как следует.

Она смотрит на него, впитывает образ.

Драко Малфой — человек, который был с ней жесток и который проявлял заботу. Который мешал и помогал. Который был далёким и чужим, а стал… почти родным.

Настойчивая мысль крутится на краю её сознания, и, сдавшись, Гермиона позволяет ей проникнуть, развернуться, занять столько пространства, сколько нужно…

Эта мысль проста: то, что Гермиона чувствует к Драко, вполне реально.

Признание даётся ей так легко, что Гермиона, вздрогнув, вскидывает руку и прижимает к груди, поражённо глядя на Малфоя, который продолжает сидеть, устало откинувшись на диване.

Осознание в равной мере ошеломительное и естественное. Оно придавливает её к земле и спирает дыхание.

Драко вновь поднимает голову, они встречаются глазами, и Гермиона плотно смыкает губы, не уверенная, что способна выдержать этот взгляд и не выдать себя.

Она влюблена в него.

Она влюблена в Драко Малфоя.

И что бы ни произошло дальше, где бы они ни оказались, как бы ни повернула всё война — это уже не изменится. Это факт. Простая незыблемая истина, которую Гермиона будет нести в сердце.

Драко чуть хмурится, и ей кажется, что он, проникнув ей в голову, прочитал мысли. Замерев, Гермиона выжидает. Но он вновь отводит взгляд и, качнув головой, медленно говорит:

— Ладно, Грейнджер. Я планировал рассказать, что услышал за последние дни. Тебе лучше кое-что записать…

***

— Беллатриса сказала, что у Волдеморта были особые указания для тебя.

Она видит, как слова врываются в его сознание; мгновение Драко осознаёт услышанное, а затем закатывает глаза и, раздражённо вздохнув, откидывается на стуле.

— И тебе привет, Грейнджер. Как поживаешь? Чудесно выглядишь, кстати говоря. Хорошо спалось?

— Что она имела в виду?

Подняв руку, он почёсывает подбородок и с досадой на лице поджимает губы.

— Итак, — тянет он, — ты вспомнила Беллатрису и её угрозы, но не знаешь, зачем именно меня вызывали. Добавишь чуть больше деталей, чтобы мне было удобнее ориентироваться?

Гермиона наблюдает, как он разводит руками, и, сузив глаза, вздыхает.

Она вцепляется в факты, чтобы не поддаться эмоциям, и в очередной раз прокручивает в голове последние воспоминания, стараясь справиться с учащённым сердцебиением.

— Беллатриса пришла в Паучий тупик, и я подслушала ваш разговор, а после этого перенесла нас в убежище Ордена. Там… мы с тобой поговорили.

Он фыркает — звук разлетается по крошечной камере. Гермиона слегка ёжится.

— И затем?

— Ты рассказал о нескольких завербованных Пожирателях, отдал мне контакты связного Лорда из Франции, упомянул, что часть студентов покинули Хогвартс. И мы снова обсудили операцию в поместье Мальсиберов, там было несколько особенностей в защитных заклинаниях, и…

— Да, да, Грейнджер. Хорошо, убедила — ты всё вспомнила. Но дальше ничего?

Она качает головой.

— Я… Нет. Ничего. И, честно говоря, я совершенно сбита с толку в этот раз, — полузадушенно бормочет Гермиона и, опираясь ладонями о столешницу, смотрит на Драко. Изучает. Пытается понять. — После твоей записки я перебрала в голове столько вариантов того, что могло произойти. Я понимала: время не сходится, всё пока не кончено, у нас впереди ещё месяц. Но ты сказал, что нас почти раскрыли, и мне казалось, что всё может быть совсем ужасно, и…

— Это не было ужасно, но и приятным тот день не назовёшь, — сухо перебивает Малфой.

— Да, но… Ничего не произошло.

— Тогда.

— А позже?

Она прикусывает щёку, смотря, как Малфой мрачнеет на глазах.

— А позже, Грейнджер, случилось много, но, как и всегда, мы будем двигаться постепенно, и…

— Мы обсуждали, что Лорд ждал от тебя… определённых поступков.

— Так.

— И, получается, — она сглатывает и подбирается всем телом, исподлобья глядя на Драко. — Получается, всё ведёт к этому?

Он опускает голову, и его рот странно изгибается. Малфой морщится, качает головой, будто надеясь, что неприятные ощущения слетят от этого движения.

— Хорошо. Я знал, что этого разговора не избежать, так что давай обсудим, что конкретно ты вспомнила, чтобы…

— Ты когда-то говорил про приоритеты, — перебивает Гермиона неожиданно даже для самой себя. Она наблюдает, как подозрение проскальзывает по лицу Драко, и он неестественно выпрямляется, понимая, к чему она ведёт.

Он ждёт традиционного вопроса.