Цена светлой крови

– Эти слова мне приятны.
– Айчени откинула темную прядь, и теперь он видел ее маленькое ухо, похожее на перламутровую раковину.
– Но, мой вождь, тебе бы стоило взглянуть на воды и берега Байхола. Когда-то ты провел здесь много времени... со мной и без меня...

– Я этого не помню, - сказал Джумин.
– Почему ты называешь меня сахемом и вождем, Айчени? Я никогда не правил людьми и не командовал войсками,

Чени, - с легким вздохом отозвалась она, - я Чени, твоя чакчан, твоя любимая... Ты говорил мне мне много, много нежных слов, и лучше, если ты их поскорее вспомнишь... Что до остального, Джен, то гут ты ошибаешься. Не людьми ты правил, а народами, и битв в твоей жизни было больше, чем шерстинок в шкуре ягуара.

Джумин беспомощно развел руками.

– Но я не помню этого, Чени, и не знаю, кому верить. Ты говоришь одно, Никлес - другое... Катри Джума велел, чтобы мне открыли правду... правду о том, что я проспал три с лишним десятилетия... Если это верно, как я мог повстречаться с гобой сорок лет назад? Как мог любить женщину, которой не было тогда на свете? Как?

– Ты встретил меня гораздо раньше, дорогой, - услышал он в ответ.
– А Катри... старый лис Катри не сказал правды ни тебе, ни мне. Очень осторожный и очень, очень хитрый! Я не сумела с ним договориться. Он только намекнул, что ты в Куате, и там мы тебя и искали. В Северном Куате!

– Мы? Кто это - мы?

– Я, Ро Новара и Умма Зия, его возлюбленная... Их ты тоже не помнишь?

– Нет. Великие боги, я в первый раз слышу эти имена!

– Невара много лет был твоим помощником и другом, как и Умма, - пояснила Чени. Глаза ее стали грустными.
– Но Умма уже умерла... умерла, хотя мы надеялись...

– Погоди, - прервал ее Джумин.
– Этот Невара, с которым я был знаком много лет... Много - это сколько?

– Больше столетия. Намного больше. Кажется, ты удивлен?

– Мое удивление равно твоей красоте, - сказал Джумин.
– Но красота - вот она передо мной, а прожить много больше столетия никак нельзя. Сказано в Книге Тайн: каков срок человеческой жизни?.. тридцать лет, и еще тридцать, и, быть может, еще десять... Ну, в нынешние времена - двадцать или чуть больше. А ты говоришь...

– Говорю не я. Книга Тайн продолжает говорить: вы же, избранники богов, будете одарены годами вдвое и втрое против других людей, - молвила Айчени.
– Помнишь, что там дальше, Джен?

Он медленно кивнул.

– Помню, Чени, но избранником богов себя не ощущаю. Я обычный человек, не сказочный долгожитель. Я даже не уверен, что такие были - в те легендарные времена, когда...

– ... когда Дженнак Одиссарский и тидам О’Каймор переплыли Океан Восхода, - закончила Чени.
– Я понимаю твои сомнения, милый. Не всякий знает, кто он есть на самом деле. Я сама этого не ведала, и Невара тоже.

Иллюминатор заволокло белым облачным туманом - лайнер начал подниматься. Должно быть, пассажиры насладились видом озера, подумалось Джумину, но эта мысль не вызвала никаких ассоциаций. Чени утверждает, что он жил на берегах Байхола... Когда? Очевидно, в том же сновидении, где встретился с нею, с Неварой и другими неизвестными ему людьми. Но если все это не было сном, тогда...

– Ты должна многое мне объяснить, - произнес Джумин.

– Я это сделаю. Жди меня в Куате, милый, я прилечу через несколько дней. Нам хватит времени для разговоров.

– Почему не сейчас?

Айчени опустила взгляд, ее щеки порозовели.

– Потому, что слова лучше убеждают, когда я могу прикоснуться к тебе. И еще потому, что я виновата... Я обещала, что никогда тебя не покину, и не выполнила обещания! Это я тоже должна объяснить. А ты...

– Я все позабыл. — Джумин улыбнулся.
– Видишь, в моем положении есть преимущества - можно не вспоминать о твоей вине. Если она и вправду была.

Долго, долго они глядели друг на друга. Потом Айчени сказала:

– Кто же знал, мой сахем? Я ведь думала, что сроки исполнились, и я умираю...

– Я рад, что ты жива, - ответил Джумин.

Ее лицо исчезло с экрана, сменившись зеленой равниной Сайберна. Здесь стояла ранняя осень, и деревья еще сохраняли летний наряд - ни багрянца, ни золота не мелькало в их кронах, а луга и сады, окаймлявшие Тракт Вечерней Зари, все еще казались яркими и свежими. Должно быть, к жителям Сайберна, изломщикам, дейхолам и китанам, осень была щедра, наделяя их своими богатствами, ягодами и орехами, медом п плодами. Но за первым осенним месяцем название сохранилось злое, пришедшее еще из древней Эйпонны - Месяц Войны. В странах, лежавших около моря Ринкас, па Перешейке п по берегам Океанов Восхода и Заката было теплее, чем в Россайнеле и Сайберне, маис вызревал там дважды за летние месяцы, и когда собирали зерно и плоды, забивали быков, ставили вино и пиво, серп, мотыга и давильный пресс сменялись мечом п копьем. В этой традиции был смысл, подтвержденный Чилам Валь: боги пе запрещали воевать, если уж людям так хотелось. Но хорошо сражаются лишь сытые воины - это вожди и иакомы знали и без божественных советов.

Тайга внизу раздалась, уступив место обширному кратеру с плоским дном, окруженным земляными валами и отвалами пустой породы. На этой территории извивались среди гигантских серых строений трубы чудовищной толщины, двигались транспортеры и машины Ута, подобные бронированным жукам, вздымался лес металлических опор, над которыми непрерывной чередой скользили вагонетки. Целая река низвергалась вниз с плотины, исчезала под землей и вновь появлялась у дальнего края кратера, заполняя мутными водами цепочку очистных водохранилищ. От Тракта Вечерней Зари к этому комплексу была проложена дорога, и в самом ее начале, меж живописных скал и холмов, на обрывистом озерном берегу раскинулся город. Небольшой, но чистый и зеленый, напомнивший Джумину Куат: сосны, утесы, прозрачные воды и дома на крутых, сбегающих к озеру улочках. Приборы спутника - очевидно, по команде пилотов, - показали толпу на городской площади, парк, тянувшийся к набережной, и аллею, по которой мчались всадники на вороных лошадях. Потом на экран выплыло: Сахиара, столица округа Айронч, основана в 1877 году от Пришествия Оримби Мооль.

Рудник, а при нем - город, понял Джумин. В городе праздник, скачки... Город молодой, век с четвертью как его основали - значит, после Второго Мятежа и войн за независимость. Поэтому нет в Сахиаре ни пирамид, ни башен - не аситы его строили, а дейхолы и изломщики...

Какие-то странные видения кружились в его голове, вытесняя мелькавшие на экране картины. Скала и сотни вооруженных мужчин, что лезут вверх, цепляясь за канаты... Стены цитадели под темными ночными небесами, пламя факелов, лязг клинков, грохот и боевые кличи... Яростные бородатые лица, стволы, плюющие свинцом - изломщики теснят аситскую пехоту, люди кричат, падают со стен в узкий дворик, зажатый между тремя пирамидами... На их уступах тоже идет сражение, рвутся громовые шары, мечется огонь, воздух наполнен кислым запахом перенара... За крепостными стенами - город, не Сахиара, совсем другой, скопище жалких лачуг, кабаков, мастерских и кривых улиц; над ним высятся каменные башни аситского гарнизона, свистят снаряды метателей и плывут к далекому океану сизые тучи... Город не спит, гудят толпы на его улицах, бьет в крепостные ворота тяжелое бревно... Не праздник здесь, не торжество, а битва!

«Со мной ли это было? Эта ночь, этот город и осажденная крепость?
– подумал Джумин, ощутив внезапное головокружение.
– Она сказала: не всякий знает, кто он есть на самом деле... Так кто же я? Арсолан, который! прожил две тысячи лет п, побежденный временем, отринул свою сущность и позабыл свое имя? А заодно - имена друзей и женщины, которую любил?..»

Он понял, что должен отвлечься от этих мыслей, если не хочет сойти с ума. Надо увидеть знакомое лицо, поговорить о простых вещах, о чем-то хорошо известном - о куатских дынях или шиповнике, что выпустил первые листья в его саду, о грядущей встрече в «Пестром керравао» или хотя бы о прелестных пациентках клиники Ирата. Все это, включая пациенток, было предметом реальным, как кресло, в котором он сидел, или воздушный корабль, уносивший его в Шанхо; то были якоря и цени, соединявшие Джумина Поло, жителя Куата, с привычным бытием. Сон, занявший треть столетия, зеленоглазая красавица Айчени и тайонельские лазутчики явно относились к другому миру, столь же загадочному, как Безымянные Звезды Цонкиди-ако или древние сагаморы-долгожители. Джумин не отказался бы в него ступить - ведь там была Айчени!
– по якоря и цепи еще держали прочно.

В восточном Сайберне близился вечер, в Куате наступил рассвет. Он мог бы связаться с коллегами по «Теокалли», прежде всего с Иратом, самым близким из друзей. Но Ират сейчас в клинике, мнет спины, вправляет суставы и отмеряет целебные зелья для больных. Цонкиди-ако отсыпается после ночного бдения у телескопа, Сайлис работает со своими мелгами, О’Паха и Амус на тренировке. Логр Кадиани? Ну, этого точно дома не найдешь: возможно, вкушает утреннюю трапезу в «Серебряном чейни» или уже перебрался в «Шо-Кам» и занимается делами. Вот Аранна, тот в собственном хогане, ибо не связан службой и может провести весь день за изучением посуды утамара или головных уборов киче...