Цепная реакция
Шрифт:
Леонид Андреевич, скрыв разочарование, впустил спутницу обратно в машину.
– Тебе отдохнуть надо… – Он включил зажигание. – Знаешь, что? Съезди куда-нибудь к теплому морю. В Грецию или в Таиланд. Отключишься на пару недель, нервы поправишь… А с участками я тут сам как-нибудь разберусь.
– Ой, я и забыла совсем! – Елена виновато посмотрела на него. – Завтра заезжай, я дам деньги… Слушай, а как ты думаешь: я не очень перед Толей виновата?
– Да как тебе сказать… Лично я, возможно, не простил бы. Но чувства… это ведь очень индивидуально… Если любишь – прощаешь многое.
– Ты извини, что так вышло… – Надежда взглянула на потухшего живописца, словно медсестра на больного, выпившего по ее вине вместо лекарства яд. – Что теперь делать думаешь?
Они сидели в ее психологическом подвальчике, и старший лейтенант Михайлова была такой же, как и прежде. Обыкновенной. Глядя теперь на нее, Репин даже подумал: а не привиделся ли ему весь тот эксперимент?
– В общагу съеду, – ответил он наконец. – Квартира-то – ее…
– А вот это – зря. Тем самым окончательно сожжешь все мосты!
– Пускай.... Я плавать умею.
– Ты – возможно, а вот Лена… Она может воспринять это как окончательный разрыв. Ты ведь этого не хочешь?
Репин отрицательно мотнул головой.
– Вот видишь! Тогда придется на мировую идти. Самому. Другого выхода теперь нет.
– Вас, психопатов, не поймешь… – Взрывотехник скривился, будто надкусил гнилой орех. – Хуже депутатов, честное слово! То «прояви гордость», то, наоборот, «на мировую иди». И все – по науке…
– Вот именно, и с точки зрения науки здесь все грамотно. Потому что дело – в изменении обстановки. Поменялись начальные условия – меняются и подходы. Был такой швейцарский ученый, Карл Юнг, которого считают основателем аналитической психологии. Я как раз сейчас по этой теме хочу диссертацию писать и могу объяснить… Смотри!
Михайлова вытащила из ящика стола чистый лист бумаги, взяла фломастер и нарисовала на листе перевернутую дугу.
– После ресторана вы находитесь как бы на пике конфликта…
В вершине дуги появилась жирная точка.
– …откуда у вас два пути: примирение…
Из точки на дуге вправо вверх метнулась линия со стрелкой, на конце которой старший лейтенант начертала жизнерадостный плюсик.
– …или окончательный разрыв!
Влево вверх из той же точки ушла точно такая же стрелка, только заканчивалась она уже жирным, совсем не внушавшим оптимизма минусом.
– Сейчас, после вашей последней встречи, Лена ждет от тебя активных разрушающих действий. А ты, напротив, предлагаешь перемирие, тем самым локализуя развитие конфликтной ситуации как таковой…
В подтверждение сказанного Надежда обвела композицию почти идеальной окружностью.
– Ну, понял?
Анатолий тупо уставился на рисунок. С листка бумаги на него глядела грустная-прегрустная рожица. Вылитый Белый клоун, только что под одобрительный гогот зрительного зала получивший от своего Рыжего друга очередную оплеуху и готовый вот-вот расплакаться.
– Не-а, не понял…
– Тогда просто делай то, что скажу.
Следователь
Воронова, нареченная при рождении Светланой, вынула из принтера отпечатанный протокол допроса и протянула его сидевшей напротив пожилой женщине:– Прочитайте, пожалуйста, и внизу, на каждой странице, против своей фамилии распишитесь.
– Да верю я вам, зачем читать, – отмахнулась та, но взяла авторучку. – Все как есть рассказала, ничего не придумала… Вы только насчет собаки позвоните обязательно. Нельзя же так! Там, в песочнице, дети играют, а он своего волкодава гадить приводит. Я говорю: «Что ж ты делаешь, паразит?!» А он меня – матюгами… Никакой управы нету!
– Да-да, я помню. Сегодня же поговорю с участковым… А вы не забудьте насчет завтра, хорошо?
– Не забуду. К часу приеду, как обещала…
Проводив женщину до проходной, Воронова вернулась к себе, перечитала протокол и пододвинула к себе телефон.
– Алло, Андрей?.. Все в порядке… Да, говорит, что узнать сможет… А что приметы? Здоровый мужик, мордастый. Она больше машину запомнила. Большая, черная и фонарями вся увешанная. Даже номер светится… Да понятно, что Федин – кто ж еще? А главное, он выходил от Березина в начале двенадцатого. Что четко совпадает с данными экспертизы по времени смерти… Да. Пока…
Положив трубку, Светлана вспомнила, что забыла попросить Бухарова связаться с участковым. Надо старушке помочь, раз уж обещала…
Словно услышав ее мысли, телефон зазвонил сам.
– Андрей, я хотела… – начала уже она, но ее вдруг перебил грубый мужской бас:
– Я тебя предупреждал. Сегодня в три – жди сюрприза…
– Погодите, вы о чем? Я…
Но из трубки уже летели издевательские короткие гудки. Как будто включился таймер бомбы.
– Да ведь это же элементарно, Репин! – теряла терпение Михайлова. – Объясняю снова. Согласно Юнгу, в психологии есть три основных дихотомии…
– Три… чего? – не понял Репин.
– Ди-хо-то-ми-и. И важнейшая из них – «мышление – чувство». Сейчас такой момент, когда должно доминировать мышление, а ты вдруг сыграешь на чувствах. Попросишь прощения. Это примерно как на раскаленный металл плеснуть холодной водой… Понял?
– Не-а! – упорно стоял на своем Репин. – Ее всякие козлы лапают, а я прощения просить должен? Твой Юнг, часом, ничего не напутал?
Психологиня перешла в наступление:
– Отставить самодеятельность, капитан! Внимание на сцену. Выход профессионалов! Итак… Что Лена любит?
– А шут ее разберет… Барбекю, наверное. И круизы на теплоходах.
– Нет, точно – козлы… Все до единого… – закатила глаза Надежда. – Цветы какие???
– А-а-а… Розы. Желтые.
– Слава богу, ответ принят… А вино?
– Красное сухое. «Мерло» чилийское.
– Значит, так. Покупаешь бутылку «Мерло» и букет желтых роз, идешь к ней, извиняешься и просишь вернуться.
– Ну, знаешь… – возмутился автор зарисовки «Пленных не брать». – Насчет «попросить вернуться» – базара нет. Это я и без трихомонады готов. Тьфу, дихотомии… А вот за что извиняться – ни ты, ни господин Юнг мне так и не объяснили.