Церера

Нонна рассмеялась.

— Ну надо же, а мы и не знали, что у нашего серьезного братца есть такая сторона.

Я посмотрела на нее прямо.

— Может быть, вы просто не пытались узнать его получше?

Когда я произнесла эти слова, эмоции сестер Августа вспыхнули яркими цветами.

Нонна засветилась ярко-красным цветом раздражения и обиды, смешанным с темно-зелеными проблесками зависти. Ее улыбка стала натянутой, а в глазах промелькнул холодный блеск.

Мэй переливалась оттенками фиолетового — от темного, почти черного негодования до более светлых тонов удивления. Ее эмоции были самыми бурными, словно мои слова задели какую-то глубокую рану.

Эйприл излучала смесь зелёного любопытства и фиолетового беспокойства. Она явно была удивлена моей прямотой и немного встревожена возникшим напряжением.

Все три сестры также испытывали общее чувство, которое проявлялось как тусклое серое свечение — это было недоверие к моим словам и сомнение в искренности моих чувств к Августу.

Их реакция только усилила мое желание защитить Августа и показала, насколько сложными были его отношения с семьей. Я чувствовала, что за этими яркими вспышками эмоций скрывается долгая история недопонимания и, возможно, обиды.

На мгновение повисла напряженная тишина. Затем Эйприл поспешила сменить тему, начав рассказывать о редком виде бонсай, который ей недавно удалось приобрести.

Я слушала ее вполуха, думая о том, как мало на самом деле знаю о прошлом Августа и его отношениях с семьей. Но одно я знала точно — я буду защищать его, несмотря ни на что.

Интерлюдия: Семья

Август нетерпеливо мерил шагами кабинет отца. Он ненавидел это место — слишком роскошное, слишком претенциозное, как и всё в этом доме. Но деньги на лечение матери были нужны срочно, и гордость пришлось запихнуть подальше.

Громкий смех из коридора заставил его вздрогнуть. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались три девочки в школьной форме элитной гимназии.

— Ой, — самая старшая, лет пятнадцати, остановилась, увидев его. — А ты кто?

— Это, наверное, Август, — сказала средняя, внимательно разглядывая его. — Папин первенький.

От снисходительного тона в её голосе его передернуло.

— А я думала, он выше, — хихикнула младшая.

— Нонна, Мэй, Эйприл, — он кивнул каждой по очереди, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Рад знакомству.

— Ух ты, он знает наши имена! — Мэй картинно всплеснула руками. — Папочка всё-таки рассказывал о нас?

— Нет, — холодно ответил Август. — Просто видел фотографии в газетах. Светская хроника и всё такое.

Нонна прищурилась:

— А ты не слишком любезный для нашего старшего брата.

— Сводного брата, — поправил он. — И я здесь по делу.

— Ах да, — протянула Мэй. — Мы слышали — твоей маме нужны деньги на лечение. Как это… мило с твоей стороны наконец вспомнить о папе.

Август сжал кулаки:

— Вы ничего не знаете…

— О, мы знаем достаточно, — перебила его Нонна. — Знаем, как твоя мать пыталась удержать папу. Как…

— Замолчи, — его голос стал опасно тихим. — Не смей говорить о моей матери.

— А то что? — Эйприл, самая младшая, спряталась за спину Нонны. — Ударишь девочку? Как грубо!

— Действительно, — Нонна картинно поморщилась. — Никаких манер. Впрочем, чего ещё ожидать от…

В этот момент дверь открылась, и вошёл Децимус.

— Девочки? — он удивленно поднял брови. — А вы что здесь делаете?

— Просто знакомимся с братиком, — пропела Мэй. — Правда, он не очень-то рад нас видеть.

Август молча смотрел в окно, считая про себя до десяти. Не время для ссор. Не сейчас, когда матери нужна помощь.

— Идите к себе, — мягко сказал Децимус. — Нам с Августом нужно поговорить.

Девочки упорхнули, но у двери Нонна обернулась:

— Пока, братик. Надеюсь, ты не часто будешь нас навещать.

Когда дверь за ними закрылась, Август наконец выдохнул. Этот дом, эти избалованные девчонки, этот человек, которого он когда-то звал отцом — всё здесь было чужим и враждебным.

— Прости их, — сказал Децимус. — Они просто…

— Давай перейдём к делу, — оборвал его Август. — Я здесь не ради семейных посиделок.

В тот день он получил деньги на лечение матери. И поклялся себе, что больше никогда не переступит порог этого дома.

Но судьба, как всегда, распорядилась иначе.

Глава 42

Наконец, тягостная для всех экскурсия была завершена, и мы вернулись в салон. Децимус уже перезнакомил всех своих гостей, благо, что их было не так уж много и пригласил всех к столу.

Я совершенно не чувствовала аппетита. Как-то этот вечер не задался, но ничего, я справлюсь… Я уже научилась улыбаться, не чувствуя радости. Неужели я становлюсь настоящим политиком?

Я заняла своё место рядом с мужем. Тот заметно расслабился, когда понял, что его «любимые» сестры вернули меня в целости и сохранности.

Децимус восседал во главе стола, излучая уверенность и власть. Питер сидел по правую руку от него, явно наслаждаясь своим привилегированным положением.

Изысканные блюда сменяли друг друга, но я едва замечала их вкус. Мое внимание было сосредоточено на разворачивающейся вокруг меня картине общения. Я наблюдала, как Децимус ловко управляет разговором, незаметно направляя его в нужное ему русло.

Нонна и ее сестры время от времени бросали на меня оценивающие взгляды. Их улыбки были безупречны, но я чувствовала скрытое напряжение в их эмоциях.

Август рядом со мной был молчалив, отвечая односложно, когда к нему обращались. Я чувствовала, как он борется с желанием просто встать и уйти. Но куда можно деться с яхты в открытом космосе?

— Итак, доктор Соколова, — обратился ко мне Децимус, когда подали десерт. — Расскажите нам о вашей работе с полисами. Это должно быть невероятно увлекательно.

Я почувствовала на себе взгляды всех присутствующих. Глубоко вздохнув, я начала рассказывать о своих исследованиях, стараясь сделать это достаточно интересно для неспециалистов, но не упрощая слишком сильно.

— Потрясающе, — прокомментировал Децимус, когда я закончила. — И какие перспективы вы видите в этой области?

Я на мгновение задумалась.

— Наше главное стремление — понять и защитить эту уникальную форму жизни. Мы надеемся, что изучение полисов поможет нам лучше понять природу сознания и, возможно, найти новые способы коммуникации с другими формами жизни.