Церера
Шрифт:
Я поспешила к профессору:
— Спасибо за заботу, но не надо ничего специального, хорошо?
— А, Юлия! — воскликнул он, увидев меня. — Как тебе твоя комната? Тебе удобно? Всего хватает? Надеюсь, ты быстро освоишься.
— Спасибо, профессор, — ответила я. — Комната прекрасная.
— Отлично! — он закивал.
Я почувствовала, как внутри разливается тепло. Меня приняли в команду.
— Так, сегодня на ужин питательные батончики, — закончив с осмотром машины, заключил Хан. — А завтра я немного поработаю отвёрткой.
Мы расселись вокруг стола, и я почувствовала,
Наконец он поднял кружку:
— Предлагаю тост! — провозгласил профессор. — За новые открытия и плодотворное сотрудничество!
Все поддержали тост, и я почувствовала, как к горлу подступает ком. Это не было похоже на семейный ужин с родителями, но в этом было что-то… правильное. Новое начало.
Позже вечером, лежа в своей новой кровати, я смотрела на звезды через прозрачный купол. Я все еще скучала по родителям, по нашему старому дому. Но здесь, в этом новом куполе, с этими людьми, я чувствовала, что, может быть, смогу двигаться дальше. Шаг за шагом, день за днем.
С этой мыслью я закрыла глаза, готовясь к новому дню и новым вызовам.
И вызовов с каждым днём становилось всё больше.
Дни после переезда пролетели в вихре новых впечатлений и обязанностей. Утренний кофе с Альфиной, обсуждение экспериментов с Ханом, долгие часы в лаборатории под руководством профессора Сильвы — все это слилось в новый ритм жизни. Но с каждым днем груз ответственности становился все тяжелее.
Сначала всё было очень хорошо, у меня было время обжиться, ознакомиться с работами всех в нашем куполе, я успешно написала план своей магистерской работы и начала набрасывать тезисы, потом, видя, что я справляюсь, Альфина спросила, не хочу ли я немного помочь с её кандидатской, надо было только просмотреть рассчёты (не отказывать же было ей), и у меня появилась новая обязанность помогать Хану с образцами. Также одним прекрасным осенним днём, меня вызвал на разговор профессор Сильва и предложил закончить родительские недописанные статьи.
— Томас и Лара были блестящими учеными, — сказал он мне. — Их исследования должны увидеть свет. Юлия, я хочу, чтобы ты подготовила их незаконченные работы к публикации. Если ты справишься до середины зимы, мы сможем опубликовать их в альманахе уже следующей весной.
Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Это было огромная честь и ответственность. Я прижала руки к груди.
— Не беспокойся слишком сильно, — видя моё волнение, сказал профессор. — Лара и Томас всегда были аккуратными и последовательными, тебе просто надо вникнуть в тезисы, проверить и дописать.
Я хотела сделать всё правильно, но с каждым днем понимала, насколько это сложно.
И вот однажды, в один из зимних вечеров, я обнаружила себя в пустой лаборатории, окруженную горами данных и с ощущением, что я медленно тону в океане информации. Я сидела за столом в лаборатории, окруженная горами датападов и образцов. Голова гудела от недосыпа и переизбытка информации. Я пыталась сосредоточиться
на анализе данных для папиной статьи, но мысли постоянно перескакивали на другие задачи. Экран компьютера передо мной сиял, отображая незаконченную статью отца.— Юлия, ты посмотрела с расчеты для моей диссертации? — голос Альфины вывел меня из задумчивости.
— Почти, — соврала я, чувствуя укол вины. Я даже не начинала.
— Отлично, это не так уж срочно, просто пришли мне комментарии к завтрашнему утру, — Альфина улыбнулась и вернулась к своей работе.
Я подавила вздох и посмотрела на часы. Уже почти полночь, а я еще даже не приступала к своей магистерской работе. И где-то в этом хаосе затерялись образцы Хана, которые я должна была подготовить к анализу еще вчера.
Решив, что сначала закончу со статьёй, я вернулась к расчетам. Цифры плыли перед глазами, и я несколько раз ловила себя на том, что механически повторяю одно и то же действие.
Я часами сидела над одним абзацем, пытаясь понять и правильно интерпретировать мысли родителей. Некоторые термины были мне незнакомы, приходилось искать определения. Методология казалась слишком сложной. Я не тянула уровень моих родителей и чувствовала, как растет моя неуверенность.
— Нет, нет, нет, — простонала я, обнаружив очередную ошибку в своих расчетах. Это была уже третья ошибка за последний час. — Как я могла это пропустить? Я же дочь Соколовых, я должна быть лучше.
Я уставилась на экран, чувствуя, как холодок ужаса пробежал по спине. Цифры, которые еще вчера казались такими понятными, теперь смотрели на меня как чужие. Медленно, словно в замедленной съемке, я начала проверять каждое вычисление. Сердце бешено колотилось, пока я шаг за шагом приближалась к неизбежному выводу. Вот оно. Маленькая ошибка в самом начале, как крошечная трещина, которая привела к обрушению всей конструкции. Я почувствовала, как комната начинает кружиться. Как я могла это пропустить? Что скажет профессор Сильва? Что сказали бы мои родители?
Яростно стерев написанное, я начала заново. Усталость накатывала волнами, но я упрямо продолжала работать.
Спустя некоторое время я наконец закончила и с облегчением отправила предварительные результаты профессору. Теперь Альфина…
Я открыла файлы с данными и уставилась на экран. Формулы, которые еще недавно казались мне простыми и понятными, теперь выглядели как инопланетные иероглифы. Я потерла глаза и попыталась сосредоточиться.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я наконец закончила проверять расчеты для Альфины, за окном уже начинало светать. Я быстро отправила ей файл и переключилась на поиски образцов Хана.
— Где же они? — пробормотала я, роясь в ящиках. Коробка с образцами нашлась под датападом для моих заметок. Я быстро начала готовить их к анализу, молясь, чтобы задержка не повлияла на результаты.
Закончив с образцами, я наконец открыла свою научную работу. Буквы расплывались перед глазами, и я с трудом могла вспомнить, о чем писала в последний раз.
Звук открывающейся двери заставил меня подпрыгнуть. В лабораторию вошел профессор Сильва.
— Юлия? Ты что, всю ночь здесь провела?