Церера

Я кивнула, пытаясь сфокусировать взгляд на профессоре.

— Юлия, я ознакомился с вашими предварительными расчетами, — сказал профессор Сильва, его брови были нахмурены. — К сожалению, обнаружилась ошибка в базовых вычислениях, что повлекло за собой некорректность всех последующих результатов. Боюсь, это потребует существенной переработки.

Мое сердце упало.

— Я… я исправлю, — пробормотала я. — Дайте мне немного времени.

Сильва кивнул, но в его взгляде читалось разочарование.

— Юлия! — бодрая Альфина, вернувшись с утренней пробежки, посмотрела мои вчерашние (или уже сегодняшние?) комментарии. — В твоих расчетах какая-то путаница. Ты использовала не те исходные данные!

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки.

— Прости, я…

— Эй, кто-нибудь видел мои образцы? — это был Хан, заглянувший в лабораторию. — Они должны были быть готовы к анализу еще вчера.

Я закрыла глаза, чувствуя, как комната начинает кружиться. Все пошло не так. Я всех подвела.

— Юлия, с тобой все в порядке? — обеспокоенный голос профессора Сильвы доносился словно издалека.

Я попыталась ответить, но не смогла. Меня ужасно затошнило и я выбежала из лаборатории. Надо же было так опозориться!

Весь день я провела как в тумане, я пыталась исправить хоть что-то, но всё валилось из рук, и мои коллеги единодушно погнали меня отдыхать. Я послушно пыталась закрыть глаза, но просто не могла расслабиться. Читать я не могла, строчки прыгали перед глазами, лезть в рассчёты я даже не пыталась, от видео меня тошнило, а если я просто лежала спокойно, то дурные мысли крутились в голове бесконечной каруселью.

Поздно вечером я выскользнула из купола, чтобы подышать свежим воздухом. На Церере наступила зима. Снега ещё пока не было, но деревья сбросили листья и заснули. Я ушла подальше в лес и позволила себе расплакаться. Что бы сказали родители, если бы увидели, что я творю?..

…Ночью мне приснился кошмар. Я была в лаборатории на кураторской базе, окруженная пламенем. Данные, результаты многолетних исследований горели, превращаясь в пепел, техника плавилась пузырями. Я оглядывалась, не понимая, куда идти. И вдруг из клубов дыма появился Виктор, протягивая мне руку.

— Пойдем со мной, Юлия, — говорил он с той же обманчивой мягкостью в голосе. — Моя сладкая, милая, невинная Юлия… Пойдём со мной… Ты больше не будешь разочаровывать никого…

Я проснулась в холодном поту, сердце бешено колотилось. Включив свет, я села в кровати, пытаясь успокоиться.

— Это всего лишь сон, — прошептала я. — Виктора здесь нет.

Но чувство неуверенности и страха не отпускало меня. Я знала, что завтра мне снова предстоит сесть за работу, и я боялась, что снова подведу — и профессора Сильву, и ребят, и память своих родителей.

Я посмотрела на голографию мамы и папы, стоящую на прикроватной тумбочке.

— Помогите мне, — прошептала я. — Пожалуйста, помогите мне сделать всё правильно.

Глава 16 и интерлюдия "Тюрьма"

Я не заметила, как наступила настоящая зима. Дни сливались в один бесконечный марафон: расчеты, эксперименты, бессонные ночи над статьями родителей. Я почти не выходила из лаборатории, забывая поесть и отдохнуть. Мир сузился до размеров монитора компьютера и стопок датападов, а мигрень и усталось были моими верными спутниками.

У самого дедлайна я забросила все дела, кроме работы над статьями, и всё-таки уложилась в срок. Но чего мне это стоило… Я никогда в жизни не ощущала себя такой тупой. Я закончила, но гордиться было нечем, это скорее профессор сделал всю работу за меня, я только вносила правки. Десятки, сотни правок.

Когда Сильва наконец-то признал, что теперь статьи выглядят достойно, не стыдно опубликовать, я не почувствовала радости, даже не было облегчения, мне было почему-то всё равно.

— Возьмите-ка выходной, — сказал профессор, качая головой. — После такой работы надо восстановиться.

Я не стала отказываться, мне как раз не хватало времени на свои расчёты. Можно будет просто уйти из лаборатории, сесть в лесу и перечитать свою работу ещё раз.

— Юлия, вы вообще успеваете отдыхать? — спросил Сильва, когда я уже выходила из его кабинета.

Я замерла, пытаясь сообразить, что он от меня хочет, а потом слабо улыбнулась:

— Конечно, не беспокойтесь.

Не знаю, убедила ли я его, но у меня при одной мысли об отдыхе возникала нервная дрожь. Проклятый Виктор плотно поселился в моих снах. Мне даже иногда начало мерещиться наяву это его «Юлия…» Снотворное на ночь стало моей постоянной практикой.

На следующий день я взяла свой планшет, раскладной стул, воду и несколько батончиков и ушла на лесную опушку, где деревья закрывали меня от ветра, но солнечные лучи приятно грели.

Я читала с планшета, пытаясь сосредоточиться на очередном расчете, когда мой коммуникатор издал звук входящего сообщения. Я взглянула на экран и увидела имя брата.

Открыв сообщение, я прочитала:

«Космофлот вызывает Цереру! Сеструха, ты там вообще жива или тебя всё-таки съели твои препараты? Я понимаю, что ты занята своими исследованиями, но неужели нельзя найти пару минут, чтобы написать брату?»

Первой моей мыслью было раздражение, чего он пристал, я недавно писала ему! Я быстро открыла историю наших сообщений и ахнула — последнее мое сообщение было датировано месяц назад! Сердце кольнуло чувством вины — я правда не могла вспомнить, когда в последний раз общалась с ним. Я почувствовала, как краска стыда заливает мои щеки. Марк был прав — я действительно забросила общение. Мама и папа этого бы не одобрили.

Голову снова начало стягивать противной знакомой болью.

— Боже мой, — пробормотала я, потирая лоб. — Как я могла так потерять счет времени?

Собравшись с мыслями, я начала печатать ответ:

«Марк, прости меня, пожалуйста! Я не заметила, что прошло так много времени. Я очень скучаю по тебе и нашим разговорам. Просто здесь столько всего происходит, столько работы. Я закончила статьи родителей, и мы сдали их в публикацию.»

Я остановилась, понимая, что снова начинаю говорить только о работе. Глубоко вздохнув, я продолжила:

«Прости, что оправдываюсь. Обещаю, что буду писать чаще. Как у тебя дела? Как твоя служба? Может, устроим видеозвонок на выходных?»