Церера

Мама, хотя и морщилась при упоминании театра, разделяла его философию. Только её страстью была музыка. Она могла часами объяснять, как игра на инструменте тренирует не только пальцы, но и мозг. В её словах была своя поэзия: каждое движение музыканта — это маленький эксперимент, каждая мелодия — путь к новому открытию.

Сейчас я понимаю, что они оба говорили об одном — о том, как важно для учёного уметь чувствовать гармонию мира, видеть связи там, где другие замечают лишь хаос. Будь то театральная постановка или музыкальная пьеса — всё это учит нас тому, что истина многогранна, а путей к её познанию может быть бесконечно много.

С игрой на инструментах у меня было всё сложно. Для музыки нужен был талант, поэтому я обратилась к театру, от всей души завидуя старшему брату, в руках которого гитара была как живая.

И вот на моём персональном экране развернулась полукруглая каменная сцена Деметрианского драматического театра. На её центральной части возвышалась проекция алтаря Диониса, древнего бога театра и виноделия. По бокам от алтаря стояли хористы в обезличенных масках и белых хитонах.

Хор начал свою декламацию:

— Музы, пропойте о том смельчаке многомудром, который,

В недрах пещеры глубокой с чудовищем страшным сражаясь,

Спутников верных своих от погибели лютой избавил,

В час, когда тьма беспросветная их окружала повсюду.

На сцену вышел главный герой. От хора его отличала фигурная маска и яркая алая полоса на хитоне, намекающая на его храбрость и предприимчивость.

Одиссей вступил, драматично воздев руку:

— Гнев объял меня, зря Полифем кровожадный

Спутников верных моих поглотил беспощадно.

Клятву священную дал я пред ликом бессмертных,

Месть совершить за друзей, что погибли безвинно.

Я пропустила тот момент, когда куратор вернулся из грузового отсека и занял место капитана. Огромная машина беззвучно поднялась, развернулась и встала на курс. Густой лес резко ушёл вниз. Студенты, уставшие от новых впечатлений, начали потихоньку утихать и заниматься своими делами. Кто-то задремал, кто-то начал читать, а кто-то как и я смотрел записанные видео.

Хор нараспев декламировал на моём экране:

— В логово тёмное шёл он бесстрашной стопою,

Свет угасал, но душа не слабела от страха.

Разум был светел его, и пылало в груди его сердце,

Местью священной горя за погибших собратьев.

Под монотонный речитатив я заснула и открыла глаза, когда в салоне осталось меньше трети студентов. От короткого сна моя мигрень стала меньше, но не ушла полностью.

Горы за серебристым лесом стали намного ближе, а купол кураторской базы совсем пропал из глаз. Я знала, что она далеко, почти в пятистах километрах отсюда. Теперь мы шли по большой дуге от базы до базы.

Натали и ещё одна девушка начали собираться, получив от нашего капитана сообщение на коммуникатор.

— Мне пора, — улыбнулась моя соседка, вынимая свои личные вещи из верхнего отсека.

— Удачи, — искренне пожелала я ей. — И вдохновения в исследованиях!

— Спасибо! — просияла Натали. — Можно вам писать, если что?

— Обязательно! — уверила я её, и мы тепло попрощались.

Сквозь иллюминатор я наблюдала за нашим спуском. Из прозрачного купола, покрывающего базу, вышли трое встречающих и моих старых знакомцев: профессор Сильва, начальник лаборатории, главный отцовский соперник и оппонент, и два его лаборанта, Альфина и Хан. За молодыми людьми катились наземные дроны с оборудованием, требующим починки, и просроченными пайками, которые они сдали куратору. Тележки не остались пустыми, их тут же доверху заполнили погрузочные роботы. Профессор Сильва энергично размахивал руками, он тепло поприветствовал девочек и отправил их с Альфиной на базу, а сам повернулся к Виктору. Жесты Сильвы тут же изменились, он явно негодовал. Я точно знала, что он недоволен, когда делал характерные взмахи руками, но понятия не имела почему.

Куратор только качал головой, разводил руками, указывал на свой планшет. Потом ему это явно надоело, и он демонстративно постучал по своему коммуникатору, мол, нам пора. Сильва воздел и потряс руки в возмущении, но Виктор уже направился к флаеру.

Характерный гул дал знать, что грузовой отсек закрылся, и через несколько мгновений мы продолжили свой путь. Ещё три остановки, и мы оставили всех студентов на их новых местах практики, и направились к последнему месту назначения.

Мой персональный монитор засветился, и возникло лицо куратора:

— Хочешь подняться ко мне на мостик? Пообщаемся…

Я сделала вид, что задумалась:

— Капитан, а разве это допустимо? На мостике не должно быть посторонних. Это может быть опасно, — я не удержалась от подколки Мистера Сейфа.

— Юля, не дразнись, иди ко мне… — вздохнул Виктор, и я засмеялась, выключая монитор.

До прибытия на базу моих родителей остались считанные часы, почему бы и правда не провести время вместе к обоюдному удовольствию? Я сняла и аккуратно повесила на кресло форменный китель. Туда же отправились блузка и брюки. На мне осталось только нижнее бельё.

Серебристая дверь открылась и пустила меня в просторную рубку. Я видела, как Виктор поспешно щёлкает тумблерами, включая автопилот, и оборачивается ко мне. Его острый взгляд обежал мою фигуру, задерживаясь на изгибах, и он сладко улыбнулся, расстёгивая свой китель.

— Вот это по-настоящему опасно.

Он встал и сделал пару шагов ко мне. Я положила руки на его крепкую грудь:

— Капитан, а мы точно не выбьемся из расписания?

— Даже если выбъемся, — Виктор выдохнул мне в губы. — У нас тут возник форсмажор…

Он подхватил меня и вжал в переборку.

Глава 3 и Интерлюдия "Долги"

Мы с сожалением оторвались друг от друга, когда компьютер второй раз просигналил, что до прибытия на место назначения осталось пятнадцать минут. Виктор убрал с моей щеки прилипшие влажные волосы и провёл ладонью по коже:

— Я так по тебе скучал…

Я чуть прикрыла глаза, наслаждаясь его лаской:

— Я тоже. Навестишь меня?

Мужчина кивнул и выпустил меня из своих объятий.

— Как только устроишься и дашь знать, что появилось время.

Я тихонько вздохнула, собрала своё бельё и вернулась в салон. Прохладный воздух остудил моё тело. Мне совершенно не хватило этого короткого часа, проведённого наедине, но у всех есть свои обязанности.

Облачиться в китель было делом пары минут, я расслабленно опустилась на своё место и пристегнулась. В салоне было тихо и пусто, и мои мысли вернулись к Виктору.

Наши отношения с ним были странными. Впервые мы сошлись, когда мне было восемнадцать. Я, пережив первый опыт близости с сокурсником, не оценила потуг студента и решила попробовать создать отношения с мужчиной постарше, тем более что мы были давно знакомы и он был свободен.