Чабор

Это, впрочем, как и многое другое, злило жадных до чужого добра аримов и пробуждало в них аппетит к богатствам Белого города. Будто мёдом были намазаны его неприступные каменные стены. Велось это издавна, …издавна же обучились и отваживать отсюда «жёлтых», ведь, как известно, «на чужой каравай, рот не разевай».

Одно плохо: расплодились в последнее время хитрые аримы без всякой меры. Оно и раньше бывало, стоит только возмужать какому-нибудь желтопузому вельможе, сразу собирает рать и волочится в неведомую даль, через леса и болота к горам, отвоёвывать у веров торговые пути Свентограда.

На этот раз гонцы вещают, что нагнало их лихим ветром превеликое множество, будто муравьёв у разбитой медовой бочки. Стоят у стен, чего-то ждут. Гонцы чудом прорвались. Кольцо аримов вокруг Белгорода сомкнулось, хотя это сделать совсем не просто.

Оно конечно, можно было бы всё население града не более чем за полдня пещерами увести в горы, но кому ж охота уходить? Да и не сильно испугаешь людей-то, ведь сколько уж отбивались. Но в этот раз, как видно, без помощи царской дружины Белому городу не обойтись. Лучники «жёлтых» бьют по стенам. Стрелы стали длиннее, дерево доброе, наконечники калёные, железные. Видать, всерьёз пришли непрошеные «гости»...

Вулкан распахнул дверь. За большим дубовым столом сидел Дїй Вершина, рядом чем-то дымокурил Мирота - его верный спутник. Посреди комнаты, держа в руках большой деревянный ларь, стоял Говар, а перед ним — Светозар.

— В добрый час пришёл, асур, — сухим старческим голосом отозвался из-за стола Вершина. — У меня к тебе сразу и просьба есть.

— Что за просьба, Светлый старец?

Вершина тяжко вздохнул:

— Можешь ли ты, великий асур, совладать с праведной яростью и до поры у Свентограда Рипейского войско в бой не бросать? Зрю я в Прави, не твоя это битва, его.. — старец указал рукой на гордо расправившего совсем не чародейские плечи Светозара.

— Выйдет к нему поединщик, пусть померяются силами, а нет — знать, как и раньше, в пустой поход пришли аримы.

— Прости великодушно, мудрый старец, — задумчиво ответил Вулкан, — но моя это битва. Пока я асур веров — мне мой народ и защищать. Аль не гонял я и раньше этих «жёлтых»?

Вершина спокойно встал из-за стола и подошёл к Говару:

— Никто тебе и не велит на печи отлёживаться, — тихо сказал Верховный Жрец, — сказано же: «до поры». И то, что ты царь, мне ведомо, и то, что величие и слава о тебе одним только именем будут ещё многие века врагов от рипейских гор отваживать тоже. Всё это я вещал ещё до твоего рождения и на том и дальше стоять буду, но разгадал я, зачем идут на землю веров полки нового аримана[ix]. Не их это прихоть. Серый чужак и колдун Поклад стоит за сим походом. И коль пришлёт он кого, то уж не гневись, родамысл, а схлестнуться с ним Светозару. Чародеи бьются с чародеями, четники с четниками, а цари с царями. Я знаю, что и ты поволшбить силён, но не след тебе сейчас это делать. Тебе и без того у Свентограда силы ещё понадобятся.

Поклад далеко, я не вижу его у Белого города, иначе я сам пошёл бы с тобой. С ним нелегко справиться — великий чародей, великий и страшный. Такого выкорчевать только Божьими руками можно. Сам он к Свентограду не двинулся, однако же и прислать ему сейчас особо некого. Всех, кого он чёрному делу учил, сам же в прошлое лето отослал к джунгарам. Те уж на весь Свет похваляются, что скоро покажут свою силу, на Асгард Ирийский[x] уж взоры бросают. Видно, всерьёз решил Поклад народ сей джунгарский, как полонённую девку, под свою звериную веру уложить.

Вот уж где чёртова болячка, и как от него избавиться? Ну, — отмахнулся от неприятных мыслей Вершина, — то всё …после. Так вот, коли сшибутся Светозар с присланным Покладом кощеем, пусть упираются каждый за своё. Думаю, и ты, царь, не сомневаешься, чья возьмёт. А уж после их битвы защищай, асур, свою страну, как тебе и должно, вот тебе в том моё благословение…

Вулкан поклонился Дїю Вершине, а тот очертил рукой над его головой знак Перуна.

– Благослови огненный Сварожич твоё оружие и Силу и ниспошли тебе защиту Великую, славься с тобою РАСА[xi]. — А теперь, асур, — Дїй махнул Говару, и тот открыл ларь, — пришло время и тебе дать благословение своему чародею.

Вершина вынул из дубового ларца кривой хазарский жезл из тёмного, твёрдого дерева. Вулкан, глядя на него, удивлённо вскинул брови. Искусно украшенный золотом и драгоценными камнями, этот выгнутый символ власти выглядел странно, если не сказать нелепо.

— А вот и твоё оружие, Светозар, — хитро улыбаясь, сказал старый маг. — Это жезл'o отобрали четники у какого-то умалишённого хазарина. Этот неразумный на торжище близ Ратуи смущал народ россказнями про какого-то нового бога-мученика. Целый день сновал он меж торговыми рядами да совал людям в лицо то древляную рыбу, то крест с фигуркой распятого на нём человека. Народ вначале отворачивался, оно и понятно, ведь кому придётся по душе смотреть на такое мучение? А уж когда этот хазарин возвещал, что это и есть новый Бог и показал, что такой же крест, только поменьше висит

у него на вые, бабы, что не в силах были на это смотреть без содрогания, позвали четников и отдали этого полоумного им.

Иной бы при таком деле сразу притих, а этот нет. Давай и дружинникам всякие байки рассказывать про этого мучающегося Бога да про то, что он, дескать, такой сильный, что в скором времени всех наших Богов собой затмит, а на земле нашей от древних Покровителей РАСА вскоре и следа не останется.

Четники быстро сообразили, что этот курчавый да немытый просто не в себе, да давай шутить над ним, мол, что ж это за Бог, коль в лапы врагам без боя да драки сдался? Наш-то любой, да хоть тот же Перун, враз бы всех маланкой[xii] прошил, тут и делу конец.

А хазарин тот как взбеленится, да как подскочит, будто бес в него вселился. Давай и четникам свои кресты с мертвяком в лица совать да покрикивать на них: «Трепещите! Придёт наш Бог, никого из вас не пощадит, все в землю ляжете! Только мы, рабы Божьи, войдём в царствие его Небесное!»…

Эхе-хе, — простецки вздохнул Вершина, — ведь ведомо нам, что придёт Сварожья ночь и испытания ждут нас страшные. И в Ведах Перуновых говорится, что Серые Колдуны и Богов нам подменят, и кровь нашу мешать станут, но! Неужто вот они, вороги? Как можно поверить в то, что народ Великой Асии сменит Богов наших Светлых на этого безвольного убиенного? Ведь и представить немыслимо, что в кумирнях промеж Светлых и Сильных Богов кто-то выставит эдакие кресты с отображёнными муками людскими. Что ж тогда — и дыбы с плахами тоже туда ставить? Тьфу! — не выдержал Вершина. — Пакость какая...

Мщение Хазар-то понять не сложно. Светлый князь заходних земель Святослав их шедшим на поводу хитрого Чернобога рога посшибал да град, стоявший на крови расенских полонных, что звался Саркел, разрушил. А что ж теперь хазары, злопамятное племя? Святослава уж нет, а они до сих пор, как та раненая собака, за свою болячку норовят любого встречного побольней укусить. Благо, у нас в народе дурней ещё не нашлось, чтоб пред чёрной силой этого жезла сгибаться да тупоумные речи хазар слушать.

В заходних украинах ныне родные сыны Святослава правят, надёжно берегут порубежье от этого паскудства, что с Венеи[xiii] на нас ползёт. Ну, стало быть, и мы наш рубеж, что аримы с джунгарами всё подвинуть желают, тоже сколько сможем, столько держать будем. И жезло это, — Вершина взвесил в руках тяжёлый вражеский артефакт, — как стрелу, что пошла в зенит, прямо в темечко обратно ворогу и вернём.

Штуку эту бесовскую хазарин, коего задержали наши четники, отчего-то прятал. Может, нёс кому, а может,  думал, что она на разум людской влияние имеет? Теперь уж не спросишь. Она ко мне только в прошлую оусень попала, а забрали её у малохольного хазарина куда как раньше.

Вот, Светозар, — Дїй протянул ученику кривое вражеское жезло, — ранишь ли, покалечишь поединщика, аль вовсе …перестараешься — будь добр, возверни этот колдовской должок Серым Колдунам. На нём сковано наше колечко. Страшной Тёмной Силы в жезле уж нет, а колечко я посылаю им в назидание, чтоб знали, как мы долги возвращаем. Станут снимать колечко, вот тут и почувствуют, кто сильнее и за кем правда.