Чабор

К середине снегогона[iv] часть дружины вернётся. Молодых и неженатых оставят, вместе с ними и нескольких заслуженных ветеранов, чтоб обживаться и укреплять оборону города, набирать войско и обучать новобранцев ратному делу. Раз «жёлтые» зачастили в гости, нужно формировать войско Свентограда, да и обиды аримы не забудут.

Прощаясь у ворот волшебного города, царь Вулкан махнул рукой горожанам, старейшинам, благословляющим обратный путь своих спасителей, ударил под бока своего чудо-коня и поскакал в голову колонны…

— Это Любомель, а это Любоцвет, — Мирота держал в руках два совершенно одинаковых растения, засушенных целиком. — Их в лесу никому не распознать, даже если кто и найдёт. Разве что у Любомеля цветок отливает жёлтым цветом, у живого, а у засушенных ни цвет, ни стебель не различить вовсе. Главное их отличие — это запах. Из «горных» мало кто и запах различает, а кто может это делать — почитается великим травником и лекарем...

— Кто это у них великий травник и лекарь? — удивился Водар, до сих пор молча и терпеливо впитывающий всё, что ему говорили.

— Ты бы не очень-то умничал, — строго прервал его Мирота. — Они тебя с того света вытащили. Благодарным надо быть.

Водар в ответ на это горько подумал: «А кто ж меня туда чуть не отправил, на тот свет?», но вслух молодой сайвок рассудительно промолчал и только тупо уставился в пол.

— Не в пол! — поучал верный спутник Вершины. — Сюда смотри! Вот тебе задание. Коль ты говоришь, что носом силён — докажи это. Я дам тебе понюхать оба цветка, а затем перемешаю их и снова дам тебе. Ты ответишь, где какой, идёт?

— Будто у меня есть выбор? — тяжело вздохнул Водар.

— Выбор есть всегда, — заверил Мирота, протягивая первый сухой цветок. — Нечего трепаться…. Это Любоцвет…

Водар жадно вдохнул воздух, и мир в одно мгновение окрасился в яркие цвета. Вдруг перед глазами вспыхнули картинки раннего утра в лесу. Ученик Мироты ощущал запах зеленой листвы, движение ветра в кронах деревьев...

— А теперь второй — Любомель, — слышался голос старого сайвока откуда-то издалека, и летнее утро внезапно сменило краски, вспыхивая дивным светом. Водар хотел бы навсегда остаться в этом видении. Наверное, это и есть счастье? Жить там, слушая сладкие песни лесных берегинь…

Мирота, отвернувшись, отложил старые образцы и специально взял со стола два сухих, заранее приготовленных одинаковых растения. Молодой сайвок обязательно должен был попасться на уловку. Один из двух цветков Любомеля он, как ни крути, назовёт Любоцветом.

— Ну, …какой где? — хитро спросил наставник, протягивая стебли.

Водар осторожно взял их в руки и по очереди понюхал.

— Они одинаковые, — не веря сам себе, заявил молодой «нюхач».

— Да что ты?! — поддельно удивился Мирота, — может, это я, старый, перепутал? Ну, раз так, не пропадать же попытке. Какой же из них?

— Любоцвет…

— А вот и нет, — непривычно для себя обрадовался Мирота, забирая стебли и удивляясь про себя, что его подопытный пребывает в здравом уме, а ведь это очень нелегко после вдыхания ароматов чудо цветков. — Более того, — рассуждал старый сайвок, — этот юнец узнал, что они одинаковы. И вправду, молодец. Силён, почти как я. Жаль, маленько ошибся, — заключил Мирота, с оглушающим изумлением нюхая стебли цветков и понимая, что ошибся-то сам! …Меняя цветы, старый сайвок приготовил ловушку самому себе. Действительно, Водар был прав, это был Любоцвет!

Прилежный ученик, пожимая плечами, с явным непониманием смотрел на округлившего глаза учителя.

— А ведь ты прав, — наконец просипел пересохшим горлом Мирота. — Далеко пойдешь, коль Бог к твоему носу добавит ещё и голову. Ну, пока что будем плясать от того, что есть.

Старый сайвок принялся складывать стебли в пучки, бережно связывая их и укладывая в ниши специального деревянного ящика у стола.

— А этот Любомель, — спросил раззадоренный похвалой Водар, — правда может из человека «тряпку» неразумную сделать или героя?

— Нет, — задумчиво ответил Мирота, — из «тряпки» — «тряпку», а из героя — героя.

— А Любоцвет, — не отставал ученик.

— Любоцвет может усилить или ослабить силу любой травы во сто крат.

— Ух ты!? — удивлялся Водар, внимательно изучая из-за плеча учителя содержимое ящика. — А как это?

— Есть специальные заклинания, но тебе пока рано их знать. Обучись сначала простым вещам.

— Ну, пожалуйста, учитель Мирота, я ведь всё равно забуду! Ну хоть одно, а?

В очень короткий промежуток времени Водар выстелил дорожку к сердцу своего учителя всевозможными комплиментами, и старый сайвок, упоённый лестью, сдался:

— Ну, ничего особенного, — мялся он, — так… мелочь:

«Бога Хмеля дивный цвет,

Чрева Божьего дитя,

Сбереги Сварога Свет,

Тьму бездонную сметя,

Пробуди от сна Дух свой —

Силу снадобья утрой…»

— и последнее, сколько ни повторяй, всё усиливает силу травы раз от раза…

— …утрой, — повторил Водар.

— Что? — не понял Мирота.

— Ой! Говорю, никак не запомнить, …так сложно.

— Это ещё что-о-о, — протянул старый сайвок, напуская важности, — это простейшее…

— Ох, и мудрый ты, учитель, — нахваливал его Водар, мысленно повторяя заклинание…

— Ох, и мудрый ты, Говар, — восхищался в то же время Чабор, — столько знаешь…

— Мудрый, — хмыкнул старик, — с моей мудрости ты чуть к Праотцам не загремел. Не очень-то ты меня хвали, не люблю. А про мудрость: мудрый человек от умного — далеко стоит. Умный знает, а мудрый ведает тем, что знает. Однако ж, спать тебе пора. Иди, укладывайся.

— Ну, Говар, пожалуйста, — упрашивал Чабор, жадно глотающий знания все последние дни. Его тянуло к ним просто неудержимо. Он не мог себе представить, что целую ночь не узнает ничего нового. Весь день Говар рассказывал ему о давней битве Добра и Зла, освежив в памяти уроки Атара. Ещё вчера старик обещал рассказать быль о «начале времён», когда только начиналась одна из древних битв с Недобрым, но за другими занятиями позабыл об этом.

— Ты ведь обещал, — не отставал Чабор, — слово надо держать! Ну Говар!

— Ну что с тобой поделаешь? — тяжко вздохнул лесовик. — Обещал, значит, расскажу. Только после — спать, договорились?

Чабор утвердительно кивнул, устраиваясь поудобнее на скамье. Говар снял со стены гусли, положил их перед собой и долго задумчиво смотрел куда-то вдаль, как показалось юноше, сквозь стены и времена. Наконец он тронул струны, и гусли запели, наполняя комнату волшебной мелодией.

Чабор ничего подобного никогда не слышал.… Такая музыка! Что там пастухи со своими сопилками да рожками, когда есть такое?! Дед Говар даже не смотрел в сторону опешившего юноши. Мелодия вдруг оборвалась, началась снова, и старик запел: