Чаганов: Война. Часть 3
Шрифт:
– Везёт Порываевой,- совсем молодая девушка в лётном комбинезоне и шлеме досадливо хлопает себя по бедру,- ну почему именно её выбрали лететь на УС-6? И постарше её девчонки есть в кружке.
На краю аэродрома, окружённого с одной стороны ны излучиной Москва-реки а с другой - Волоколамским шоссе, группа девушек ждёт своей очереди на полёт на планере. Несмотря на то, что зрители, пришедшие сюда увидеть традиционный воздушный парад, посвящённый дню Авиации, уже заполнили специально выделенные сектора аэродрома, подходы к лётному полю, высокие берега реки, насыпи канала и даже крыши соседних домов, до начала парада оставался ещё целый час. Украшенный
– Молчи, Ирка,- прерывает её другая девушка,- вот когда получишь первую ступень планериста, тогда тоже станешь летать с тракторостарта, а пока её у тебя нет - только с амортизатора.
Два десятка крепких ребят, отходя всё дальше и дальше, с силой тянут четыре толстых резиновых шнура, которые прикреплены к носу маленького планера Ус-2. Планер дрожит от напряжения, но сдвинуться не может, он закреплён на поверхности наклонного настила металлическим стопором. Резина натянута как струна, инструктор взмахивает рукой, и планер, освобождённый от стопора, срывается с места, словно камень из рогатки. В конце горки он взмывает в воздух метров на двадцать и, пролетев с километр, скользит по жёлтой траве аэродрома.
В то же самое время другой его крылатый собрат, запущенный в небо тракторной лебёдкой метров на триста, совершает облёт поля, собирая бурные аплодисменты публики. Ведущий конструктор ОКБ Яковлева Олег Антонов замирает, провожая взглядом своё детище, бесшумно проскользнувшее мимо.
– Скучаешь по ним,- замечает стоящий рядом главный конструктор.
– Первая любовь, Александр Сергеевич.
– Что ж неволить не стану, езжай в своё Ковно,- хмурится Яковлев,- вот как закончим И-26-ой с двигателем М-106 и можешь быть свободен. Хотя... помнишь Бендуковича?
– Анатолия Георгиевича, завтехотделом на 47-ом заводе 'Промвоздуха'? Конечно помню.
– А-а, я думал ты позже к нам пришёл. Так вот, Бендукович ушёл с завода в институт инженеров Гражданского воздушного флота, защитился там, а сейчас принято решение создать на базе института Ленинградскую военно-воздушную академию и его пригласили туда на должность доцента. Поэтому сейчас нарком ищет ему замену в ЛАРМе (Ленинградские авивиаремонтные мастерские), где идёт валовое производство СХ-1. Да не кривись, ты же там директором будешь, соберёшь бригаду из конструкторов, начнёшь потихоньку свой самолёт разрабатывать. А что на трамвайном заводе в Ковно тебе лучше будет? Пока начнёшь его в порядок приводить, да людей собирать война начнётся. Город на границе почти, разбомбят его немцы к чертям собачьим и всё, а тут тебе Ленинград, научная и техническая база.
– Александр Сергеевич, у Хруничева наверняка уже свой кандидат имеется...
– Неважно, сегодня здесь Чаганов будет, хочешь я с ним о тебе переговорю?
* * *
Ровно в три часа, заглушая возбуждённые выкрики зрителей, приветствующих появление на балконе членов правительства, разом заговорили 150 радиорупоров, установленных в разных концах аэродрома.
– Уважаемые товарищи,- голос Левитана зазвучал из них,- прошу посмотреть налево...
Из-за железнодорожной насыпи, словно из-за кулис в мареве нагретого воздуха появляется множество чёрных точек.
– ... Наш парад в строю из аккуратных пятёрок открывают 280 самолётов, ведомые молодыми осовиахимовскими лётчиками. Они словно показывают путь, который лежит перед тысячами наших юношей и девушек, овладевающим благородным искусством полёта!
– Всё выше, и выше, и выше,- из динамиков с неба доносится марш авиаторов,
это мимо трибун проплывает 'Максим Горький'.Он открывает колонну самолётов Гражданского воздушного флота. За ним - самолёт гигант СССР- Л760, 6-моторные ПС-84 с новыми двигателями АМ-35, далее ПС-41, ПС-35. Гул их моторов на время заглушают голос диктора.
'Какой огромный скачок совершила страна за какой-то десяток лет',- картинка начинает расплываться, но успеваю заметить, как Сталин, стоящий крайним справа, тоже украдкой смахивает слезу. Воздушная арена на мгновение пустеет, чтобы заполниться чередой пилотажных групп на УТ-1: петли, бочки, перевороты. То расходясь веером, то собираясь в кучу, они переходят в штопор, выравнивают машины у земли, чтобы уступить место истребителям и бомбардировщикам.
На границе лётного поля построен макет завода в натуральную величину: дымящие трубы, просторные корпуса, даже деревянный мост повис через реку. Вдруг пронзительно, тревожно завыла сирена, в небе загорается красная ракета. С места срываются две пары И-16-ых, мгновение - и они уже в воздухе, по широкой спирали набирая высоту. На земле у зенитных орудий суетятся их расчёты.
– Слева показывается девятка скоростных бомбардировщиков,- драматическим голосом вещает Левитан,- сверху и с боков их сопровождают серебристые ЛаГи. Они бесстрашно бросаются в лобовую атаку на истребители ПВО врага, в небе разворачивается грандиозная воздушная схватка. Бомбардировщики, пользуясь моментом прорываются к цели! Грохочут залпы зенитной артиллерии, не смолкают зенитные пулемёты! На вражеский завод сверху летят тяжёлые бомбы!
'Красивое зрелище, нравится всем, даже обычно невозмутимый Молотов, как ребёнок, широко открытыми глазами зачарованно смотрит на вспухающие на земле клубы чёрного дыма'.
– 'Военно-промышленный объект' уничтожен! Враги на собственной шкуре испытали мощь сокрушительного удара сталинской авиации!
Стоящая внизу на краю лётного поля публика, рукоплесканиями провожает 'врагов', мирно бок о бок покидающих аэродром.
– Но что это?!- леденящим душу голосом продолжает интриговать диктор,- один из корпусов объекта так и остался неповреждённым!
'Вот оно! О том, что произойдёт сейчас никто из присутствующих не знает. Только мы с Головановым, начальник Генерального штаба и непосредственные исполнители... Впрочем Берии тоже наверняка донесли'.
Маленький самолётик без винта, из хвоста которого с диким рёвом вылетает жёлтое пламя, как стрела, промелькнув мимо трибун, делает 'свечку' на краю аэродрома. Публика ахает и замирает, всё больше задирая вверх голову. Достигнув наивысшей точки своей траектории, 'малыш' делает боевой разворот и переходит в пологое пикирование на цех, окутанный облаком серого дыма. Неожиданно тонкий красный луч, вырывается из носа самолёта, прорезает поднимающийся от земли дым и упирается в крышу цеха. Через мгновение ослепительный огненный шар вспыхивает над крышей.
– Где самолёт,- хватает меня за руку Киров,- взорвался?
Но рёв реактивной струи, рвущегося в высоту 'малыша', снимает вопрос.
'Фу-ух, это было круто'!
Вашингтон, Белый дом,
Овальный кабинет.
18 августа 1940 года, 14:00.
– Бери стул, Билл,- Рузвельт, заметив появившегося в дверях Гарримана, кивает на кресло, стоящее у стены,- и подсаживайся к нам. Прошу прощения, Самнер, продолжай.
Заместитель Госсекретаря и председатель Комитета по проблемам международных отношений Самнер Уэллес, безупречно одетый пожилой джентльмен, искусственной улыбкой и кивком лысеющий головы приветствует советника президента по экономическим вопросам: