Чандрагупта

— Но все равно мне страшно.

— Не бойся. Скажи, в чем дело.

— Вы приказываете мне?

— Да, да! Приказываю. Ну, говори же!

— Будь что будет! Слушайте…

И она шепнула Дханананду нечто такое, от чего глаза раджи налились кровью и ярость, казалось, едва не

задушила его.

Гла в а IX

НА ПУТИ К ЦЕЛИ

Чанакья очень сблизился с Васубхути и проводил у него много времени. Монах, по всему было видно,

проникся к брахману большим уважением. Передалось это уважение и Вриндамале, которая часто, не реже, чем

раз в два дня, приходила к своему наставнику за советом или с новостями о своей госпоже. И Чанакья никогда

не упускал случая присутствовать при беседе монаха с его ученицей.

Васубхути предлагал брахману свою помощь, чтобы через содействие знатных и влиятельных людей

получить место в царском совете. Но Чанакья уклонялся от этого, объясняя, что пока не спешит. Брахман по-

прежнему боялся быть узнанным и разоблаченным. До сих пор он предпочитал держаться в тени и решил

появиться при дворе только тогда, когда в этом будет действительный смысл и польза. А смысл и пользу для

себя он, как вы знаете, видел не в том, чтобы показать свою ученость и приобрести покровительство раджи.

Сейчас главным для него стало повидаться с Мурадеви и привлечь ее на свою сторону, сделать

сообщницей в том деле, исполнению которого он подчинил теперь свою жизнь. Он свято верил, что вдохновлен

свыше на исполнение своей клятвы и обязан оправдать свое предназначение — погубить род Нандов и возвести

на их трон Чандрагупту. Первым важным шагом было посеять раздор в царском доме. Провидение послало ему

средство достичь этого, и наш брахман окончательно уверовал, что высшие, тайные силы руководят им на его

пути. “Я шел в Паталипутру и мучился одной задачей — с чего начать, а случай сам пришел мне на помощь.

Мурадеви — вот средство к достижению моих целей, и если я не воспользуюсь им, то в том будет моя вина”, —

сказал он себе.

Теперь Чанакья ломал голову над тем, каким способом добиться встречи с ней. От Сиддхартхака он

узнал, что Мурадеви каждый понедельник посещает храм Владыки Кайласы и там с ней всегда можно

повидаться. Но по размышлении брахман отказался от такой встречи Он рассудил, что от нее не будет много

проку: с первого раза и без подготовки не получится нужного разговора. А ему надо действовать наверняка. И

Чанакья отверг этот путь и придумал совсем иной план, с помощью которого рассчитывал добиться свидания в

подходящей обстановке и произвести необходимое впечатление на Мурадеви.

Однажды вечером Вриндамала, как обычно, посетила обитель своего наставника и, проведя там

некоторое время, собралась идти назад, во дворец. Чанакья вышел вместе с ней и, вместо того чтобы

попрощаться со служанкой у храма Владыки Кайласы и вернуться к себе, пошел дальше, не прекращая беседы.

— Со мной идет мой телохранитель, — заметила ему Вриндамала. — Зачем благородному брахману

утруждать себя? Уже так поздно.

— Для меня в этом нет никакого труда, — отвечал Чанакья. — И мне совсем не хочется спать. Я провожу

тебя. Кстати, мне хочется кое-что рассказать тебе.

Вриндамале было интересно, что же такое хочет рассказать брахман, но из скромности она промолчала и

не задала никаких вопросов. Чанакья же не сразу начал разговор. Часть пути они прошли в молчании, потом он

заговорил:

— Вриндамала, до сих пор я не говорил тебе, кто я такой и откуда пришел. Сегодня хочу рассказать. Я

служу радже киратов и пришел сюда по его поручению. Вернее сказать — приходил, потому что дело уже

окончено и через день–другой я ухожу обратно. Но осталось еще одно поручение — увидеть Мурадеви,

рассказать ей, зачем посылал меня в Паталипутру раджа киратов, и тогда я со спокойной душой смогу уйти

отсюда. Я думал, как это сделать, и решил, что лучше всего я напишу Мурадеви письмо, а ты передашь его. Ах,

Вриндамала, нужно ли говорить, как горевал раджа киратов, узнав о страданиях и муках, выпавших на долю его

сестры! Но что мог он сделать? Раджа Дханананд слишком могуч, чтобы затевать с ним ссору. Какой прок

вступать в безнадежную борьбу? И Прадьюмнадев смирился. Но Майядеви, мать Мурадеви и Прадьюмнадева,

все эти годы не находила успокоения и нет-нет да начинала вновь молить сына, чтобы придумал он средство

вызволить из беды свою сестру, вернуть ее под родной кров. А тут, когда объявили о торжестве наречения

Сумальи наследником престола, среди других получил приглашение, вернее сказать — приказ, явиться на

праздник и Прадьюмнадев. Узнав об этом, Майядеви стала заклинать его поехать к Дханананду и выручить

сестру. “Я стара уже, — говорила она сыну, — и не могу умереть, не повидавшись с ней”. Но что мог сделать

бедный Прадьюмна, который и царское имя свое носит лишь по милости Дханананда? Какую силу мог он

противопоставить могучему радже? Да и не хотелось ему присутствовать на торжестве того, кто занял место,

принадлежавшее по праву сыну его сестры. Потом и Майядеви стала его отговаривать, и он решил не ехать сам,

а послал меня поглядеть, как и что здесь происходит и можно ли надеяться освободить Мурадеви. Никто из нас

представить себе не мог, что в ее жизни случится такая перемена и раджа не только простит ее по случаю

великого торжества, но и вновь приблизит к себе. И вот от тебя я узнал, что все именно так и произошло.

Значит, дело, ради которого я был послан сюда, уже уладилось. Узнав об этом, я мог бы теперь уйти. Но что,

если Прадьюмнадев спросит, видел ли я сам Мурадеви, убедился ли своими глазами в ее счастье? Что я отвечу?

Поэтому прошу тебя: завтра я напишу письмо, ты передашь его своей госпоже. Если она захочет со мной