Час пробил

«Славный парень. Но совершенно чужой. Удивительно.

Что-то говорит. По просто первое, что придет в голову. Есть какая-то тактика. Прикидывает, какое производит впечатление. Да никакого. Как пудель. Хочется потрепать по шее. Дернуть за веревочку. Дать кусок колбасы. Все выгорело. Время идет. Хорошо, что так устроено. Какой смысл вечно убиваться? Вечно убиваться можно бы в охотку, если бы и жизнь была вечной. А так? Как хорошо все устроено».

Опи поужинали. Выпили немного. В винах Джерри понимал толк. «Вот бы свести их с Барнсом», — размышляла Элеонора. Время тянулось медленно. Оба молчали.

— Можно остаться? — спросил Джерри. Он поднялся и направился к спальной.

— Поезжай домой.

Она встала — жалко, а что делать, не насиловать же себя, — погладила его по голове, развернула за широкие плечи и легонько подтолкнула к двери.

— У тебя кто-то появился?

— Появился.

— Тебе хорошо с ним?

— Обычно. — Опа поправила цветы в вазе. — Если тебя так больше устраивает, то хорошо. Теперь иди. Иди.

— Мне можно иногда приезжать?

— Конечно. — Элеонора обняла его. — Конечно! Ты же отец моего, нет — нашего ребенка!

— И все?

— Разве этого мало?

Дверь захлопнулась за Джерри. Надсадно зазвонил телефон. Элеонора подняла трубку. Голос был незнаком…

ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Лuxoe проснулся от устремленного на него взгляда. И не рассердился. И сразу начал рассказывать.

О СОБЫТИЯХ 19–20 ИЮЛЯ 1980 ГОДА

Харт прибыл к дому Барнса в семь вечера — только десять минут назад в полицию поступил вызов из больницы. Он тупо смотрел на кучи прелого листа. Их было шесть, и под каждой мог найти последнее пристанище доктор Барнс. Его машина стояла неподалеку, передние дверцы распахнуты. Наверное, проветривали кабину.

«Ни крови, ни следов борьбы, — Харт вытер шею платком, — значит, не сумел встретить их как следует». Всю жизнь Барнс руководствовался неверными, надуманными представлениями о добре и зле. Он, как был уверен Харт, считал, что зло творят по ночам, когда не светит солнце и в воздухе не летает звенящая шелковая паутина.

Полиция осмотрела дом. Результаты неутешительные. Как видно, в доме Барнса никто не был.

«Хоть бы инсценировали ограбление, — с грустью подумал Харт. Он нашел «SIG» и «деррпнгер», с которыми Барнс собирался встретить нежданных визитеров. — Ничего не

вышло, док. Как следует встретить профессионалов могут только профессионалы».

К Харту подошел вертлявый тип из прокуратуры. Харт вечно забывал его имя.

— Совершено опасное преступление. Доктор Барнс был одним из самых уважаемых граждан города. Мы надеемся…

«Кто это мы? Кого так называет сморчок с ублюдочными чертами?» — недоумевал Харт.

— …на проведение тщательного расследования.

— Конечно, — кивнул Харт. — Сделаем все, что в наших силах.

«Вот бы удивился сморчок, узнай он, что те, кто убил Барнса, специально предупредили главного полицейского Роктауна, что необходимо провести самое настоящее расследование, которое, естественно, зайдет в тупик, но внешне будет чрезвычайно убедительным».

— Джоунс, — крикнул Харт, — примите самые серьезные меры, вплоть до биометодов. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Пожалуй, сэр. Вы, как всегда, правы, сэр. Я поехал?

— Угу, — кивнул Харт и добавил: — Закажите их на завтра. Прямо с утра. Предварительно узнайте прогноз погоды. Еслп ночью пообещают дождь, мы нс сможем ждать до завтра.

Харт говорил нарочно громко, и тип из прокуратуры не мог его не слышать. Тут же околачивались двое журналистов: с радиостанции и из газеты. Первый вообще не задавал, никаких вопросов никогда. Харт давно обратил на. это внимание и удивлялся: как же он готовит свои материалы? Второй был симпатичным парнем — Харт знал его не один год. Тот-только спросил:

— Когда можно будет, вы расскажете подробнее, что произошло?

— Разумеется, — пообещал Харт, — как только что-нибудь прояснится, дам знать.

Насчет «дам знать» он, конечно, перегибал, но если спустя денька два парень о чем-нибудь спросит, Харт охотно расскажет. Как был организован поиск, как он ничего не дал, как мало денег отпускают полиции для ведения подлинно эффективных расследований и так далее, минут на десять неспешной толковой беседы.

Подскочил тип из прокуратуры, он явно упивался принадлежностью к влиятельному государственному учреждению:

— Как вы полагаете, результаты будут скоро?

— Понятия не имею, — пожал плечами Харт.

— А кто имеет? — напирал тип.

— Английский парламент, — буркнул Харт.

— Парламент может все, он бессилен лишь превратить мужчину в женщину, — обнажил красные десны сморчок, поражая Харта давно не имевшими применения университетскими познаниями. — Так же, как он бессилен знать, что творится в Роктауне.

Харт отвернулся и с досадой подумал: «Чему их только учат в этих проклятых университетах? В голове так и кишит от скабрезностей, обрывков сомнительной мудрости и всякой чепухи, а поставь я перед ним дюжину пустых банок, ни в одну не попадет, сукин сын, или, еще хуже, наложит от страха при первом же выстреле».

Когда они с Джоунсом возвращались, было темно. Розовато-коричневый свет уличных фонарей окутывал пышные кроны деревьев, летящих вдоль улицы. Из многочисленных баров и клубов неслись звуки музыки. Сплошное стекло первых этажей на центральных улицах отражало вакханалию цветного света и тени.

— Как ты думаешь, его закопали где-то на участке?

Харт ослабил привязной ремень на животе, а потом и вовсе отстегнул его.

— Не думаю, сэр.

Джоунс держал руль одной рукой, даже как будто всего двумя пальцами, но Харт был абсолютно спокоен: Джоунс прекрасно водил — машину.

«Удивительный парень, — подумал Харт, — глядя на него, разве можно предположить, что он все делает великолепно и даже любовница у него очаровательная». Харт доверял Джоунсу, но все же узнал на всякий случай, от кого поступил вызов Барнсу, узнал и удивился: вот тебе и тихцня Лиззи. Впрочем, что же тут удивительного, тихони как раз и…

В этот момент Джоунс резко затормозил, п Харта бросило к лобовому стеклу. Он увидел лишь красные огни быстро удаляющегося автомобиля, который пересек перекресток на высокой скорости, и так внезапно, что даже Джоунса застал врасплох.

— Подонки, — бросил Харт, — совершенно распоясались!

— Пожалуй вы правы, сэр.

Джоунс довез Харта до дома. Остановил машину и спросил:

— Насчет дождя сегодня ночью вы для прокуратуры высказались?.

— Конечно. Какая нам разница, будет дождь или не будет, все равно мы ни черта не найдем на его участке.

— Почему? — Джоунс поправил трубку радиотелефона.

Только сейчас Харт сообразил: он же не говорил Джоунсу, кто именно занят чисткой, да и не мог говорить об этом. Есть вещи, о которых не стоит трезвонить ближним при любом доверии. Джоунс знал содержание записки. Он знал, что Харт почему-то нервничал, отсылая ее, и добивался макси₇ мальной скрытности. Все это так, но Джоунс мог думать, в конце концов, что предупреждение Харта не имеет отношения к жизни Барнса. Мало ли что имел в виду Харт? Может, он предостерегал Барнса от вложения денег в какое-то гиблое дело? Может, намекал на опасность какой-то любовной связи? Может… Да, боже мой, таких «может» — легион. То, что Барнс исчез вскоре после записки, которую Джоунс переправил Лиззи Шо, в представлении Джоунса всего лишь случайность.