Часть первая. Тропы Тьмы

Проснулся Керн от лёгкого шороха. Такие звуки подчас действуют на нервы сильнее близкой канонады. Он зашевелился в своей послели, протянул руку к часам; была почти половина четвёртого ночи. Новоиспечённый руководитель выглянул за окно, но увидел только лунищу, свесившуюся под самый горизонт, да ещё странные синие отсветы из полуразбитых окон блока номер один. "Телевизор смотрят, что ли?" -- удивлённо подумал он, закрывая вновь глаза, но тут шорох повторился. Шорох явственно шёл из-под кровати. Керн похолодел, представив себе громадную крысу, пожирающую неприкосновенный продовольственный запас в его рюкзаке. Осторожно, стараясь не шуметь, вынул свой "Галил" и разложил металлический приклад. Затем резко, с хаканьем, ударил два раза изо всех сил прикладом вниз, в подкроватное тёмное пространство -- и тотчас, босой ногой дотянувшись до выключателя, врубил в комнате неяркий верхний свет.

С визгом и руганью выкатилось из-под кровати что-то тёмное, большое -- и Керн, уже держа автомат наготове, признал в этом Юрия Лантанова!

– - Какого чёрта вы дерётесь?!
– - обиженно спросил Лантанов, держась обеими руками за бок.
– - Вы мне ребро сломали! Это самоуправство, товарищ Керн!

– - А какого чёрта вы шебуршитесь у меня под кроватью в полпятого ночи?!
– - с возмущением заорал на него Керн в ответ.
– - Вы вообще должны были уехать! А не уехали -- так где вас, я спрашиваю, носило?! В конце концов, чёрт с вами! Шли бы к себе в комнату и спали бы спокойно! Чего ради, собственно, вы тут ошиваетесь?!

Тут Юрий Лантанов расплакался, запустив пальцы в рук в свои длинные белые локоны. Он был жалок. Он был не нужен никому, его никто не любил, и он научился платить людям взаимностью за эту нелюбовь. Коммуна "Кузня Горящих Сердец" стала смыслом его жизни, надеждой на воспитание нового человека, способного понять его, Юрия Лантанова, до конца! Он вступил в тайное общество "гостиоров", чтобы принять на себя труднейшую миссию избавления человечества от духовных упырей и разных социальных паразитов. И как ему отплатила коммуна за верность её идеалам?! Его, Лантанова, назначили в передовое охранение при эвакуации, чтобы он с двумя стрелками расчистил дорогу от засад разных ахтыровцев и куркулей! Его просто бросили вперёд умирать. Подставили под пули! Он вернулся обратно, но тут бегает живой Бенедиктов, люди тут -- мерзость и грязь, готовая расправиться с ним по минутной своей прихоти! И он, потеряв голову от страха, стыда и гнева, бросился в то последнее место, где мог рассчитывать на поддержку и защиту! И что он, Лантанов, получил здесь?! Прикладом в брюхо! А если у него теперь будет сломано ребро и ему всю жизнь придётся ходить с деформированной грудной клеткой?!

Чем больше Керн слушал это, тем сильнее отчего-то забавлялся. Должно быть, перенесённое напряжение и в самом деле не лучшим образом сказалось на его нервах. Он поднёс незадачливому гостиору мокрое полотенце, чтобы тот приложил его к своим синякам, а затем налил из фляги глоток всё того же вонючего "бренди". Всё ещё всхлипывая, Лантанов достал гребешок и принялся расчёсываться, наклоняя голову влево-вправо в медленном ритме.

– - И что ж теперь со мной будет?
– - глотая сырость, спросил он.
– - Выгоните?

– - А что я, собственно, должен делать?!
– - спросил Керн.

– - Мне и податься некуда, -- вздохнул Лантанов.
– - Либо к Бенедиктову на расправу, либо к бандитам этим. Лучше уж сразу стреляйте, товарищ Керн! А если оставите, -- затараторил он вдруг, -- так я буду дисциплину соблюдать. Честное слово. Я дисциплину умею! Вам понравится, обязательно! И поручите мне, что хотите, я всё буду делать! Сапоги чистить, портфель таскать, раздевать вас перед сном -- всё с удовольствием буду! Готовить тоже умею, убирать... Товарищ Керн?

Он стоял перед Керном, вытянувшись в струнку, и по телу его пробегала жадная нервическая дрожь. Так дрожит хорошая борзая перед тем, как её спустят с поводка. Так дрожит стареющий офицер, почуяв близость разрекламированной кокотки. Керну было тошно, страшно и смешно. Но уже так мало сил оставалось у него на все эти чувства, что не они диктовали в следующий миг решение всей судьбы Лантанова, а лишь бесконечная, равнодушная усталость, безраздельно владевшая в этот роковой миг начальником коммуны.

Керн вытянулся на кровати, пряча автомат, и погасил освещение.

– - Полезай, Лантанов, обратно... под шконку, -- засыпая, сказал он.

7. Метания.

Утро Керн начал с реформ. Заспанного Мухтарова он довольно безжалостно отослал сопровождать Валеру -- за помощью извне. Затем вскрыл отмычкой архив и не обнаружил там никаких личных документов на обитателей коммуны, за исключением журнала санитарного осмотра. То ли администрация при бегстве увезла эти документы с собой, то ли уничтожила, то ли они просто были надёжно припрятаны где-нибудь в другом месте.

Раскрыв в кабинете санитарный журнал, Керн наугад выписал себе на отдельный лист два десятка фамилий. Потом обошёл блоки, где как раз дожёвывали утреннюю еду, и вызвал отобранных жильцов в административное здание.

– - Расстреливать будут?
– - вяло, без оживления спрашивали жильцы.

– - Я изобрёл более гуманный способ, -- серьёзно возражал им Керн.

В кабинете, где ещё вчера помпезно заседала администрация, теперь набились сами обитатели трудовой коммуны. С недоумением они оглядывали друг друга, тихо спорили, по какому именно признаку их отобрали из общей массы. От многих мужчин пахло спиртом: видимо, режим воспитания нового человека в коммуне всё-таки был слабоват. Военинструктор рассадил пришедших по стульям и, взгромоздившись неприлично на край стола, скучным голосом поведал им следующее.

– - Господа, я позвал вас, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Я -- новый руководитель коммуны, я лозунгов не жалую, и поэтому я буду налаживать здесь нормальную, повседневную трудовую деятельность. В связи с этим должен сказать, что меня ни к чёрту не устраивает уровень вашей трудовой и социальной активности. А посему -- попрошу упаковать чемоданы и убираться ко всем чертям.

Собравшиеся медленно и тяжело удивились.

– - Как это -- ко всем чертям?!

– - А вот так: вы едете домой.

– - Но у нас и дома-то нет. Куда мы поедем, мутировать в радиоактивную пустыню?

– - Не мутируете, -- успокоил военинструктор.
– - Как известно, американо-китайский ядерный конфликт в военном смысле Россию не затронул. Наши пострадавшие территории, с которых вас эвакуировали, были поражены исключительно радиоактивными осадками. Постановление правительства, касавшееся эвакуации и перемещения населения с заражённых территорий, принято было три года назад, и эвакуация осуществлялась сроком на один год, вплоть до проведения работ по дезактивации...

– - Так, и что?
– - подал голос бородач из первого блока.

– - А вот что: радиоактивность, вызванная ядерным взрывом, подчиняется хорошо известному каждому грамотному человеку "правилу семёрок". А именно: в течение семи часов радиация на местности убывает в десять раз, через срок, в семь раз больший, то есть через сорок девять часов -- в сто раз. Ещё в семь раз большее время даёт тысячекратное уменьшение уровня заражённости, затем уровень убывает в десять тысяч раз. Наконец, через семь в пятой степени часов заражённость падает примерно в сто тысяч раз. Семь в пятой степени -- это шестнадцать тысяч восемьсот семь часов, или чуть меньше двух лет. Если учесть, что население эвакуировалось из областей, где уровень радиации составлял от половины рентгена до одного рентгена в час, и что в этой местности велись дезактивационные работы -- сейчас там радиационный фон измеряется микрорентгенами. А отсюда вывод: жить там можно. Посему собирайте-ка, граждане, ваши вещи, и другим дармоедам скажите, чтоб тоже паковались. Вон из моей коммуны!