Человек и пустыня
Шрифт:
Темным двором прошли куда-то. Мужик все кричал:
— Здесь не оступитесь! Ямка здесь!
Слева блеснули окна, перед ними — кусты. На мокрых листьях играл свет.
Вошли в сени, сенями дальше. И Виктор попал в высокую комнату с вязаными половиками, с картинками по стенам, широкой кроватью. Пахло чем-то приятным, городским, чистым, культурным. Старушка в очках кланялась ему в пояс.
— Пожалуйте, гость дорогой! Пробило насквозь, поди? Самовар готовим, чайком попоим. Барыня приказали вам переодеться, вот здесь все лежит.
Старуха указала на постель, где горкой лежало белье.
— Переодевайтесь. А потом
Виктор поблагодарил, улыбаясь. А про себя ругался крепко: «Дьявол занес!»
Рубашка была огромной. Кальсоны — широченные: два Виктора поместятся. Виктор усмехнулся:
«Самого Василия Севастьяновича лохмоты…»
Старуха принесла самовар, заговорила умильно:
— Господи, батюшка, а как барыня-то беспокоится: не простудились бы вы! Пейте, кушайте! Медку вот. Свежий. Пот хорошо гонит. Покушайте обязательно.
— Спасибо, спасибо! Вы не беспокойтесь. Только, пожалуйста, распорядитесь, чтобы мне высушили одежду. Я весь промок.
— Высушим. Ну как можно, чтоб мокрое?
Согретый горячим чаем и медом, Виктор лег в широкую постель и задохнулся от удовольствия, чистоты, удобства. На хуторе, где он постоянно спал на сене, он уже забыл, что такое хорошая кровать.
«Вот она — культура!»
Торопливо он подумал о Лизе Зеленовой. Где она? Он вспомнил тот жест, что сделал отец, рассказывая о Лизе: «Тушная она такая!» И стало противно. Он понимал, что ухаживают здесь за ним недаром. И сердито усмехнулся: «Ну что ж, пусть поухаживают! Завтра уеду пораньше».
Проснулся Виктор поздно — солнце уже высоко было. Его тужурка, белье — все выглаженное аккуратной стопкой лежало на стуле возле кровати. Сапоги были начищены ваксой, а не чистились почти все лето. Он быстро оделся, вышел из комнаты. Та же старуха в очках встретила его в коридоре.
— Барыня встали, скоро чай будут пить. Пойдите погуляйте в саду пока. Сроду ведь не были. Папаша с мамашей бывали, а вы нет! Хорошо у нас!
Виктор, досадуя, вышел.
Сад весь был полон солнца, птичьих криков. Стая скворцов кричала в кустарнике. Грачи возились на старых осокорях. В стороне поднимались красные, чисто вымытые вчерашним дождем стены мельницы, столь ненавистной Виктору. По проторенной дорожке он прошел до пруда, сел на скамейку. Пар тонкой вуалью поднимался с пруда. Рыбешки выскакивали порой из воды, и тогда легкие круги лениво расходились по дымящейся поверхности.
— Здравствуйте, Виктор Иванович! — сказал молодой женский голос позади.
Виктор поднялся поспешно, оглянулся. И онемел: возле него стояла Дерюшетта… Она, улыбаясь, смотрела ему прямо в лицо, и глаза были полны непобедимого любопытства. Виктор машинально подал руку, но не мог сказать ни слова.
— Давно же мы не видались! — сказала Дерюшетта. — Если бы не случайность, вероятно, еще долго не увиделись бы.
Виктор пробормотал:
— Дерюшетта!
— Что? — спросила она. — Вы что-то сказали? Почему вы на меня так пристально смотрите? Не узнаете?
Виктор сказал, еле разжимая челюсти:
— Уз-наю… Елизавета Васильевна!
— Однако какой вы стали большой! Даже бородой обросли. Мне уши прожужжали вами. Я думала: вы другой. Послушайте, почему у вас такая борода?
— Я все на хуторе живу и зеркала не видел полтора месяца.
Он был смущен, потерялся. Она
засмеялась. Виктор, сам не зная почему, засмеялся тоже. Позади, за кустом, что-то хрустнуло. Девушка, все еще смеясь, оглянулась и воскликнула:— Мама, посмотри, какая у него борода!
Толстая, высокая женщина в розовом капоте, обшитом белыми кружевами, шла к ним. Она весело закричала:
— Ага! Вот и он, сокол-лебедь! Ну, здравствуй, здравствуй, молодчик! Гляди, гляди, у него в самом деле борода растет! Батюшки, как года-то бегут!
Она поцеловала Виктора в лоб.
— Ты всегда от нас бегал. Я тебя сколько времени не видела. Ну, вот теперь попался.
Виктор, улыбаясь, опустил голову.
— Ну, ребятушки, чай пить пойдем. Ты домой едешь?
— Домой.
— И мы ныне поедем домой. К спасу надо. Вот вместе.
Они пошли к дому. Дерюшетта шла впереди. С неиспытанной жадностью смотрел Виктор на нее. Он не мог опомниться. Когда садились за стол, Виктор спросил:
— Вы ехали, Елизавета Васильевна, в начале мая из Саратова на пароходе?
— Ехала. А почему вы об этом спрашиваете?
— Это еще что за «вы»? — вмешалась Ольга Петровна. — Вот что, Витя… И ты, Лиза, у меня чтобы не было этого. Вместе маленькими играли, целовались, а выросли — и церемонии.
Виктор и Лиза засмеялись смущенно.
— Образованные стали.
— Чудачка ты, мама!
— Ну, не чуднее вас… Человеческий язык не коверкайте. Ты, Витенька, у меня не смей говорить ей «вы». Мне можешь, потому что я старенькая, а с ней — чтобы я не слышала.
Виктор посмотрел на Ольгу Петровну преданно.
— Я повинуюсь, Ольга Петровна, если это, конечно, не будет Елизавете Вас…
— Ну, пошел величать!
За чаем смущение прошло. Сперва робко, потом уже смелее Виктор говорил Дерюшетте «ты» и «Лиза». Вспомнили, как играли в детстве. Посмеялись. После, пока готовили тарантас, Виктор и Лиза опять пошли в сад. Оба почти не говорили. Виктор заметил: Лиза смотрит на него изучающими глазами. Он не утерпел:
— Ты почему так пристально смотришь на меня?
— Мне всю жизнь так много о тебе говорили, что… я проверяю, тот ли ты.
— И что же?
— Кажется…
Она запнулась. Виктор весь напрягся, дожидаясь ответа, как удара.
— Что кажется?
— Кажется, тот.
Смятение началось у него в сердце. Он смеялся, глаза светились. Он взял руку Лизы, пожал.
— И ты боялась меня?
— Да, порой.
— А порой?
Она засмеялась.
— Какой ты любопытный!
Их позвали. У крыльца уже стоял запряженный парой тарантас. Народ толпился во дворе. Все издали смотрели на Виктора. Ему показалось: все улыбаются радостно. Бородатый мужик подошел к нему:
— Вашу лошадку я изготовил, Виктор Иванович!
Виктор посмотрел в лицо мужику, узнал: это он первый встретил его вчера. Он дал ему десять рублей.
Лиза вышла, одетая в серое дорожное платье, в соломенной шляпе, бросавшей тень на ее розовые щеки. Серые глаза чуть потемнели.
Ехали весь день. Через поля, потом заливными лугами, уже скошенными. Тарантас ехал впереди. Виктор за ним, верхом на Корольке. Иногда Лиза оборачивалась к нему, улыбалась. На Иргизе попоили лошадей. Отдохнули. Виктор и кучер Иван развели костер. Эта природа и простота сблизили. Уже не стыдясь, Виктор смотрел на Лизу восторженно. Она усмехалась понимающе.