Черная кровь

Лэр, не говоря больше ни слова, вышел из лавки.

— Не отстает? — посмотрев ему вслед, спросил вошедший мужчина. Его звали Лев, как и хищного дикого кота, но он совершенно не напоминал его: был достаточно низким, тихим и мирным, а в лавке с травами обычно покупал листья для успокаивающих чаев.

— Не то чтобы не отстает… — отозвалась Энринна задумчиво. — Просто порой я его не понимаю.

— А, это потому, что у него глаза не серые, — с пониманием произнес Лев.

— Серые глаза?

В следующий миг Энри смутилась и опустила голову вниз. Вспомнила! Вернее, и не забывала даже!

Вот только после вчерашнего разговора слова о серых глазах вызывали не только приятные воспоминания и горечь потери, но и мысли о предательстве.

— Вспомнила. Вижу, что вспомнила. Это ты, дева, до сих пор молодая и красивая… Я в те времена тоже молодым был — не таким красивым, конечно, как твой сероглазый, но жена меня заприметила, — он по-доброму рассмеялся.

— Вы помните, какой была, когда только стала работать в этой лавке? — не могла поверить Энринна.

— На память пока не жалуюсь, — Лев кивнул. — С раннего детства и по сей день живу в доме напротив. Волосы, кстати, ты зря обрезала.

— Это было слишком давно, чтобы жалеть. Почему-то я совсем не помню вас…

— Молодым? — уточнил мужчина, смеясь.

— Как-то так, — согласилась она.

— Ну, любовь голову задурманила, какое уж тут — думать о проходящих мимо, когда все внимание устремлено на своего любимого, — заметил Лев. — Жаль, конечно, что вы расстались, очень жаль…

Энринна кивнула.

Ей тоже было жаль. Но расстаться им пришлось, так толком и не попрощавшись. А шанса на то, чтобы оставаться вместе, у них не было — это Энринна знала со всей серьезностью и точностью.

— Линдия ещё осталась у тебя? — уточнил мужчина.

— Да, конечно, — Энри качнула головой. Совсем недавно ведь вспоминала о ней и предлагала ее Лэру. Лэр… Почему она никак не может понять этого мага? Почему все маги такие непонятные? — Вам как обычно?

Лев кивнул, и в маленьких холщовый мешочек Энринна высыпала горстку сушеной линдии. Её запах чем-то напоминал лимон, и вкусовой оттенок чаю она придавала примерно такой же.

Лев отдал нужный энге и, распрощавшись с вирой, пошел к входной двери. А сама Энринна посмотрела на подоконник, вспомнив, что давно не поливала стоящую там дефилию. Сейчас она цвела, и цветки ее были яркого алого цвета, словно кровь; а нижние листья имели цвет темно-изумрудный, насыщенный, и казалось, будто они сделаны из бархата.

Сходив за водой в соседнюю комнату, Энринна принялась поливать ее. Добыла ведь все-таки! Года два подряд искала по всем травникам частичку родного замка — и нашла, отдав за нее полугодовые накопления. Такой же горшок, украшенный крупными темно-коричневыми бусинами, стоял у нее в новом доме. Иногда, смотря на него, Энринна вспоминала свою прошлую жизнь, никак не решаясь ее отпустить.

Если подумать, много же у Энри прошлых жизней! Прошлая жизнь в Кровавом замке, прошлая жизнь с Веном, потом — с дочкой, далее — без нее. Первая и последняя тянулись дольше всего: после грандиозных изменений быт становился спокойным и даже размеренным.

Отсидев в лавке до ее закрытия и продав ещё пару травок, Энри собралась сразу идти в лес, не заходя домой. Ее настрой не сбивало даже то, что за окном начинало темнеть: как-никак, она оставалась вампиром, а, значит, могла хорошо видеть в темноте. Тем более, если она сегодня не сходит за травами, то завтра ей будет нечего продавать!

Дорога до Вечно Зеленого леса совершалась будто на автомате, и Энри совершенно не следила за ней, думая от чем-то ином: они часто ходили по ней с Кирмой, потом Энринна ходила по ней одна. Путь не вызывал никаких затруднений, и, совершая его, Энри любила поразмыслить. Она думала о том, что ее окружает, что окружало и будет окружать — или все-таки не будет, это зависит от судьбы. Энринна вообще часто погружалась в раздумья, находя в них понятное только для нее утешение.

Сейчас мысли виры занимал Лэр, немного Венитор, а ещё то, что случилось с ней вчера, когда она стояла возле таверны и смотрела на девушку с длинными черными волосами, собранными в высокий хвост. Что это было вообще такое?

Энри стала перебирать в голове все причины, которые могли послужить для ее плохого самочувствия. Может, она просто устала на работе, ну или приболела, и все это так удачно совпала с тем, что та девушка привлекла ее взгляд? Или, скажем, это какое-то магического воздействие…

Правильная мысль возникла в мыслях подобно мешку, падающему на голову — резко и бесповоротно.

Зов.

Энринна едва устояла на ногах, споткнувшись о камень, который неожиданно возник на ее пути.

Нет, не может этого быть! Они же говорили, что увезли ее далеко, что она никогда ее не увидит, что так надо, что…

Энри резко остановилась, вспомнив, что вчера был тот день, когда ее дочери исполнилось семнадцать лет. Тогда все сходилось: и таверна, и длинные черные волосы, и пульсирующая боль в голове…

Потеряв Венитора, вернее, веру в него, она обрела дочь.

Или все это ей лишь кажется?

Почему она сразу не вспомнила про зов?! Тогда она смогла бы точнее все проверить… Просто, наверное, она никогда не думала, что так может получиться. А о зове — связью между матерью и дочерью, которая возникает в момент семнадцатилетия и заканчивается тогда, когда мать всему обучит свою дочь, — знала только понаслышке.

Как удачно все совпало! Злая насмешка судьбы, не иначе.

Осталось только решить, что делать дальше.

Ах, точно, сходить за травами.

Ну а потом?..

Мир начинал сгущаться, готовый в любой момент перевернуться с ног на голову. Вновь. В который уже раз?

Энринна пошла по лесной тропинке, тяжело дыша, не совсем понимая, чего ожидать дальше. И как действовать.

Кажется, за эти семнадцать лет она совсем не повзрослела.

***

Энринна, хотя и была холодной, словно зима, любила осень. Эта ее любовь была болезненной, но крепкой. Ведь именно осенью ее жизнь заменялась новой.

Деревья окрасились в оранжевый и красный — искусственно яркие, будто маги побеспокоились о том, чтобы создать в Ринее осеннее настроение. Листья кружились, этим напоминая танцовщиц, опускались на землю, и Энринна, черно-белое пятно, так выбивающееся из осенней картины, наблюдала за ними с некоторой безнадежностью.

Зов.

Тогда произошел зов.

Венитор, Лэр, травы, дефилия резко отошли на последний план. Сейчас мысли Энри занимало только появление человека, вернее, не совсем человека, которое должно было никогда не случиться. Появление той, с которой Энри уже распрощалась, как прощаются с уходящим годом.