Черная Принцесса: История Розы. Часть 1
Шрифт:
Был ли третий запах запахом энергии Влада? Однозначно. Как и то, что не первый и не второй. Ведь первый, как и в случае же с влажной сиренью, был ее собственным. Третий буквально же и сам раскрыл себя, как и подтвердил же своего хозяина вместе с собственные же словами Никиты о нем до этого, теперь стоящего же здесь и продолжающего же благоухать всем этим прямо перед ней. А со вторым все и так уже было понятно, он же, в свою очередь, был уже и не ее и не его. Как и в случае же с обугленной и влажной древесиной. Но тут уже и без метода исключения можно было обойтись. Так и нашлось еще что-то, помимо же их половинчатости и полукровности, где они сходились – во влажности и цвете: что сирени и земли, да что и первой и лаванды. Пусть и не до конца. И не по всем моментам. Но в общем и целом – да. И тут-то как раз Софии и как никогда же хотелось, чтобы так все и оставалось. И если пусть даже и не навсегда, то хоть и на подольше. И не раскрывалось же все до конца так же: что будто же она и не ангел вовсе в большинстве же своем, а копия его. Только и в юбке. И без юбки.
Осознав же, что окончательно запуталась и так же бесповоротно зашла в тупик, так и не выбравшись что поначалу и из белых граней его же все еще бездонных глаз, что и из черных же линий его «тату» после, она зацепилась за последнюю мысль о желании быть дальше и оставить все это так пока что и на подольше и сделала шаг назад. Вполне же правдоподобно и твердо. И почти же что даже и не сыграв страх.
– Ладно тебе… Ты же не боишься! – Отреагировал на ее спектакль одного актера громким смехом Влад, мазнув лишь слегка своим темным взглядом по ее глазам и будто бы еще и взорвался, врываясь же тем самым в ее обонятельные каналы свежестью лавандово-мятной бомбочки. Примешивая к этому и еще же очередную затяжку с выпущенным в ее лицо дымом. С которым, в отличие от нее же самой, у него не было никаких проблем. Равно как и в разглядывании в нем же ее черт лица. И продолжая все еще сдавленно хихикать какое-то время, опустился им к ее уже не столько сухим и потрескавшимся, сколько покусанным и прокусанным же до крови губам, сжатым меж собой. – Ну… Не должна, во всяком случае. Или что? Я первый у тебя… такой? И с таким.
– И с ним я не виновата! – Перебила его и вновь же резво, как и почти что дерзко и резко с его же собственных ранее слов София. Не опровергая, но и не подтверждая же до конца тем самым их.
– А это еще же как посмотреть… И рассмотреть же слово: виновата, – вернувшись в вертикальное положение тела, рыжий выкинул наконец-таки дотлевший бычок в ближайшее металлическое мусорное ведро и обернул свои глаза в свой же янтарный цвет. Убрав этот ранее же знак отличия, как и линии связей между другими не такими же. – Не ты, да. И конкретно. А на кого ты так чертовски похожа. И… – и, в секунду же оборвав себя, как-то вдруг и резко раскрыл еще больше свои глаза. Будто же и не столько увидев сощуренный и заинтересованный взгляд карих глаз на себе, сколько же и именно уже почувствовав тянущиеся ветви и раскрывающиеся же к нему сиреневые цветы сирени – познания. И тут же обреченно простонал сквозь сцепленные зубы. Переборщил. Затем закатил глаза. Несколько раз мотнул головой. Словно и избавляясь же от тонких нитей, связывающих его с тем, той, кто могла же как будто бы уже и заставить его тем самым говорить дальше все это, как и делать, как от ее же ветвей и цветом. Но и не до конца – лишь ослабляя их. Чтобы те разве что придушивали его, а не душили. Держали наплаву, не топя. Словно бы и в рамках, гранях же приличия и права. И задумался – насколько же, даже еще и не зная этого, как и всего, она все же была сейчас недалека от истины. Буквально. Но вот только же и истины, которую он и конкретное же сейчас мог только приоткрыть, не раскрыть, не открыть, а уж и тем более не распахивать перед ней дверь с рук и сносить же ее с петель с ног. Но и что, видимо, уже прямо-таки и начал делать. Нужно было исправляться. Как бы горестно и несправедливо это все же ни звучало, – …будь я проклят, если не поэтому они ныкали тебя по всем углам от меня! Бывает же… Так просто ларчик открывался! – И дабы если уж окончательно не свести все подозрения на нет, то и отвести же хоть и минимально их от себя. Вроде и тех же, что: «Он все знает и сейчас ей все расскажет». Нет же. Нет. Не он ведь и не сейчас. Да и не все. Как бы и ни хотел обратного. Во всяком же случае, пока. Но и не до конца же при этом и пугая, полностью же избавляясь в ней от себя, а только лишь отворачивая и держа на дистанции. Опять же все, пока. Развел руками в стороны и продолжил играть. Будто и стараясь привлечь к своему уже и шоу и себя как и одного же актера чуть больше внимания, чем есть же сейчас. Но вот только угрюмые и темные прохожие спешили по своим делам, прячась: кто под своими темными зонтами, кто и под все теми же яркими и цветными навесами все тех же магазинов и кафе, ресторанов и баров, клубов, а кто и под металлическими крышами и не выглядывал же из-под них лишний раз. Смотря же исключительно под ноги и перед собой. А не по сторонам и дальше собственного же носа. Тем более – на какого-то там парня, лишний же раз привлекающего к себе внимание. – Но вот только и почему от меня? Разве я страшнее его, София? Вот… по твоим меркам!
– Н-нет… – и голос ее вдруг неожиданно дрогнул. Неожиданно же – для обоих. Но и не столько же от холода и самой же непогоды, сколько от нового тона и тембра его голоса. Только недавно же бывших серьезными и твердыми, как никогда. Как и сам же он – мимом, что и только же лишь единомоментно проскакал по улице, желая хоть немного отойти от себя и действительно повеселить народ, внимания же на него должного так и не обративший. И вдруг ставших же отчужденными и обреченными. Как и он же сам – клоуном, что и сел же под дождем и пусть не заплакал, но расклеился и растекся же сам и нарисованным на его же лице гримом, как и напускной же поверх маской. И вряд ли же все это случилось из-за того же все исключения из правила, что и подтвердило же правило. Но додумать конкретно же в этом направлении Софии не дала так же неожиданно поднявшаяся сырость, а даже и влажность, что от самой же земли, что и сирени да и что же общего воздуха и асфальта, заставив ее несколько раз прокашляться. И даже подавиться. Да еще и так, что пришлось даже в моменте и заземлиться, испугавшись вдруг выплюнуть не только и тот же все треклятый ком, что так и ходил по ее горлу то вверх, то вниз не хуже и шарика в колбе в проверке на объем легких и аттракциона, пусть уже и другого хоть и в том же все парке, только и на силу удара кувалдой, но и все же свои внутренности разом. Но решив же все-таки рискнуть и в последний же раз как подлететь вместе с ним, но только уже и на очередной же петле горки, совместив как никогда же и нигде неприятное времяпрепровождение с полезным избавлением, так и повторить чуть тверже и громче свои только лишь начавшиеся последние слова, она буквально же и выплюнула их вместе, но и только лишь, с комом. – Нет, не страшнее!
– Вот! – Хмыкнул парень, чуть подпрыгнув на месте и оправив же еще тем самым свой рюкзак, чуть съехавший вниз. – Спасибо… за тебя и… твою честность. Но вот только я и, правда, страшнее… Да! Не удивляйся. Как и тому, что… они правы! Хотя бы и потому что у меня есть оружие – правда. И да, конечно, у них оно тоже есть. Конечно же… Да и как у него, собственно… Но, в отличие от моего же, там холостые патроны. Ложные. Ведь они же все молчат. А у меня же что ни на есть настоящие. Боевые. Ведь я как не собирался молчать, не молчал… так и не стану. Но и перед этим же еще, как и окончательно же ее вскрыть и самому же вскрыться, в хорошем понимании этого слова, все же кое-что проверю… – и тут же взгляд вмиг потемневших и ушедших в темно-коричневый во вкраплениях янтарных глаз куда более внимательнее коснулся девушки и, как назло же, для нее и не как же в прошлый да и все же прошлые разы, не был тут же или спустя какое-то время отведен в сторону, а прямо-таки и задержался и именно же на левой стороне ее тела. Случайность ли? Да. Как и то, что их не бывает. Как и совпадений. Лишь только закономерность и судьба. Вроде и той, что «все тайное рано или поздно становится явным», и той, что происходила же конкретно сейчас. И не так же было важно, что они друг из друга как втекали, так и вытекали, дополняя как и именно же как это все назвать – корабль и без названия вполне удачно взял курс и плыл по ветру. Как и нос самого же Влада, что наконец-таки и точно смог выделить ее, как и она же его ранее, из всех. До этого же и не так сильно, как и вообще же, акцентируя на этом внимание, как и она же сама и на его еще же образе. Выбрав иные приоритеты и принцип их встречи, как и средства же с целью. Но теперь же вот только, будто и очнувшись, начал собирать все детали пазла в одну картинку: начиная от ее пусть уже и не сильного, но покраснения глаз и опухшего, с небольшими подтеками косметики и не только же от дождя, лица, проходя через легкую хромоту и доходя же до ее настоящего страха с неподдельной и даже какой-то излишней заинтересованностью его рисунками. Точнее и рисунком – одним и на кисти. И ведь это вполне могло быть и никак не связано же между собой, если бы не одно «но». Как и в случае же с Софией ранее, дождь очистил пространство от лишних и ненужных, проходящих – вторых запахов. Оставляя место для нужных и важных, оставшихся – первых. И из вот как раз вторых, как и она же сама до него, он и изъял наиболее важный, ценный и близкий экземпляр – первый.
Что и по нахождению рядом, что и по какому-никакому, а духу дал ему почвы для размышлений и пищи для ума. Вместе и с легкой, как и собственной же параллельно, ментальной пощечиной. Не столько из-за почти полукровной схожести и более-менее энергетических совпадений, сколько и из-за почти отсутствия этого самого почти, с взявшимся же откуда ни возьмись перевесом одной из сторон. Не зеркально. А как и у него.Продолжая же раздумывать над этим параллельно, как и все еще не сводя же взгляда с нее, парень еще и прищурился под ничего же пока непонимающим, но уже и обеспокоенным карим взглядом брюнетки, но и на это же пока никак достойно не отреагировал, кроме как ко всему же еще и склонил голову к правому плечу, ничего не говоря, как и ничего же иного собой не выражая, только следя и рассматривая. Словно и под лупой и самым же что ни на есть навороченным микроскопом – одновременно же снаружи и внутри, внешне и насквозь. София же от такого направленного и точечного внимания вновь нервно сглотнула и не раз. Подумав, скорее всего, как и он, об одном же: «Неужели попалась?». Но только и в его же конкретном случае без вопросительного знака. И в утвердительном, а даже еще и в восклицательном, наклонении. Когда же она, в свою очередь, была уже готова упасть и если не в пожухлую траву и осыпавшуюся в нее сухую сирень, то и провалиться же под асфальт и глубже. «А ведь он мне еще даже и землицы не постелет. Ни влажной, ни рыхлой… Никакой!». «…А уж что говорить за и о посыпать мятой. Лавандой и… Шалфеем! Камнями закидаю, хлоркой засыплю… И все». «…Меня…». «…А потом еще и ее…». «…Да и сверху же меня еще самой положит, не хуже, чем и в Тарасе Бульбе… Эх. На колени б стать и прощения б просить… Да знать бы только за что…». «…И конкретно!». И вновь же сойдясь, только уже и в теории и на последней же фразе да и внутри же каждого из, не зная же этого пока, ведь все баталии, бои и войны как и прежде велись у нее и него внутри, пока снаружи же оба являли собой кремень, с одним лишь уточнением – где она казалась, а он был, они вновь разошлись же на практике и поведении – где она как раз таки и боялась и уже далеко не на шутку как свою, да так и для него, а он будто бы и специально, еще больше же давя тем самым на больное, терроризировал, вынуждал и принуждал к раскрытию и первой ее, потягивая время и тишину как коктейль. Держа самую же что ни на есть гнетущую паузу и придерживаясь же все еще убийственной молчанки, прорисовывая между делом по запаху, что точно, и какой-никакой, но памяти, что уже возможно и не точно, элемент за элементом. Пусть и не зная же пока и до конца, какой и чего именно. Но делал это. Как и одновременно же стараясь не делать вид, что знал. И что уже даже не столько и просто догадывался, сколько и представлял, понимал. Но хотел все еще и ждал, чтобы она сама это хоть как-то подтвердила. Или, наоборот, опровергла. Что было бы, конечно, хоть и лучше: как для него, так и для нее. Но и уже же ведь не так важно – лишь бы уже хоть что-то. И не внутренне. И пусть так же все еще рьяно, но и только уже внешне. Но вот только она поступила вновь иначе и как сама, и как в случае же с Никитой, выбрала первое и подтвердить, но только уже и закусила нижнюю губу. Потупив и потушив одновременно и глаза, что и только же мелькнули какой-то своей растерянностью, потерянностью и болью, собираясь, возможно, еще же ими и разгореться, как и все – резко же стали пусты и темны, как и до этого.
Тут-то он и понял, что она же все то время держала лишь маску. Как и то, что она пусть же до конца и сто из ста этим всем ничего так и не доказала ему, не подтвердила же и на словах, а лишь вновь же как-то так среагировала на какой-то из раздражителей, как и на детекторе лжи, будь то снова он сам и перед ней или ее же собственные мысли на то или иное, а может, и все сразу в ней, но и никак так же или нет не опровергла. И отступила же она от него тогда не просто так. Как и до этого же еще и хромала. И пахла пусть и через раз, но и как ее же крылья, кислым вином, обугленным влажным деревом с плесенью и сухими пылевыми бурями. А и тот же самый все красноречивый и неудивленный ее же собственный взгляд, брошенный ей на его же левую кисть, докинул еще немного углей. А там и веток. Со всей же и древесиной сразу. Влажной, не влажной – не так же и важно. Важно – что в его собственный адский костер злости. Ярости и гнева.
И вновь сжав же челюсти до скрипа, а зубы – до их собственного же какого-то стона и писка, а даже и визга, Влад еще сильнее сузил глаза и как-то утробно прорычал. И да, пусть ему все так же не было ни до кого дела. Верно. Больше же, чем и до себя же самого и любимого. Тоже верно. Но и предел же собственному идиотизму, беспринципности, беззаконности и вседозволенности у каждого должен был быть и свой! И если же эта девчонка что-то и заслужила, с его же понимания, и тут все как прежде, как и до, то точно не то, что испытывала весь этот год. Почти что уже и год. По его же все меркам и соизмеряя же все со своим отсутствием. Полгода же с небольшим. Но ведь и год. Больше же да, чем и нет. Ведь и все же в сторону большего округления идет. И что якобы же заслуживала по меркам все той же самой его любимой женщины. К которой же еще он и так удачно решил заскочить и уже же ведь направлялся пусть и до столкновения же с самой Софией, но и как в его же процессе, так и после же не изменился во мнении, как и в этом же самом желании, а даже и, наоборот, еще же больше загорелся и возгорелся ими. Больше, чем же и как уже полностью вернулся после долгой прогулки в родные пенаты. К уже же наверняка и собравшимся ради него и даже уже наверняка и заждавшимся его же и в их квартире. Чтобы лишь только броситься с ответными и взаимными объятия к родным людям. Которые если вдруг не задушат его первыми – он сделает это легко за них и сам. А хотя бы и за такой же тотальный недосмотр. В том числе! Ведь и ладно же он опять же, да его еще и не было же с ней, но они. Куда и за кем смотрели они? И какого же черта надо было так печься и прятать ее от него, чтобы по итогу же все просрать пусть еще пока и не всех, не спрятав же ее вообще от всего? И всех. Да хоть и от той же все самой, как от себя же, как девчонки же самой! И от кого опять-таки следовало, на самом деле-то, прятать? Заслужил ли он этого? А заслужила ли она?
– Вовремя же я вернулся… – фыркнул Влад и, сняв рюкзак с плеч, изъял из его первого отделения, шаркнув весьма громко перед этим его черной молнией, черный зонт в таком же тканевом чехле на липучке. – Мелкий дождь и я люблю, но и чуть больше же – когда он все же за окном, а ты же еще явно в скором времени домой не соберешься, как и не доберешься… А он ведь и вполне же может превратиться уже в ливень к тому моменту как… – и вернув тут же ручную кладь за спину и на плечи, передал предмет защиты от непогоды девушке. – Считай же, что это компенсация и лишь как бонус: возможность отдать, но и только чтобы встретиться снова. И лети по своим делам, светлячок-тень! Я ведь и так тебя уже чересчур задержал… А мне и своих заданий в качестве грехов и пороков на душе хватает… А уж и тем более «суицидников с суицидницами». Звучит же как… да? Будто «умники и умницы». Будто! Скорее же как антоним и… апофеоз. Всех и всего мне хватает, в общем! Чтобы еще и подсаживать к ним твоих… Был рад познакомиться… София!
– И я… – кивнула брюнетка, продолжая держать в руках нераскрытый зонт и смотреть на него, утопая как и в дожде в собственных же мыслях. И так и не проводив его, уже обошедшего ее и двинувшего же по своему маршруту, не то что и разворотом тела с головой, а и просто же взглядом.
И пусть же он последнее слово за собой не оставил, но зато оставил свое чувство – шок. С чем пришел – с тем и ушел, как говорится. Вот только и не забрал, как и в себе. И пусть и скрутил же тем самым еще большие кольца горки, не хуже и все той же самой змеи, побрасывая и опуская без какого-либо просчета, но и расчета, пусть и до срыва же дыхания и тошноты, но и как-то же все же по-доброму, что ли. Без зла, во всяком же случае. И не со зла. Просто как умел и умеет же это делать – доводить и выводить же на те же самые все чувства, как и эмоции с ощущениями. Специфически, но и оттого и не менее индивидуально. По-своему же. И как никогда живо.
Может, и впрямь он не такой плохой, каким хочет показаться? И, видимо же, еще и быть, периодически же выставляясь и подставляясь им под тех же все, кто и таковым же его считают и хотят видеть, выставить, вместо и того же чтобы выгородить. А он и не соответствуя же как конкретно же в этом разрезе, так и в принципе же ничьим ожиданиям, одновременно и соответствует им. Не выжидая же просто когда и кто-то из хорошего вдруг станет плохим. А наоборот, уже будучи и являясь: из плохого – хорошим. И может, это как раз таки и правильно? Как и неправильно же одновременно. Собственно, как и все то же ведь черное с белым и белое с черным. Без целости и определенности. Как и какой-либо однозначности. По крайней мере, для нее – это было так. И так же ведь – не-правильно. Сама же сначала серчала и фырчала на него, а потом и, подумав и подсмотрев, привыкла. Все же люди разные и к каждому нужен свой подход. А уж что говорить о существах. Тем более – смесях.