Черная река

…Вода больше не прибывала – Река замерла в трёх шагах от самой нижней из пещер Фейра. Причал Фирлисов превратился в остров посреди бурлящего потока, вороха поломанных ветвей и тростниковых стеблей громоздились под обрывом и застревали в кустах, мостки, ведущие к причалу, убирали на ночь, но их сносило чуть ли не каждый день, - Река бушевала. В небе метались обрывки туч, но солнце они уже не в силах были закрыть, и Кесса, выходя из пещеры, щурилась на свет и вдыхала запах нагретой земли. Весь Фейр был усыпан рыбьей чешуёй и костями – остатками кошачьих трапез, тем, что не доклевали чайки. Разделанная рыба висела над каждым очагом, в каждой продуваемой кладовке, превратившейся в коптильню, и даже там, куда выходил дым из кузницы Скенесов – и, разумеется, внутри самой кузницы. Нуук сломал острогу и вздыхал о потерянном наконечнике. Жители перебирали рыбьи кости – что-то годилось на иглы, что-то – на бусы. Хельг Айвин собрал три десятка зубцов для будущего гребня и припрятал их до зимы – сейчас времени на тонкую работу не было. Коты, объевшиеся до неподвижности, лежали на уступах и тропах, но каждую проносимую мимо них рыбину всё равно провожали жадным взглядом. Чайки, потеряв страх, таскали недоеденное прямо из-под носа у кошек, стаями кружили над рыболовами, и Ота, чистя рыбу и бросая им потроха, смотрела на них мечтательно. Нет, её не тянуло в небо или в воду – птицы нравились ей только запечёнными в углях…

На необитаемой полосе между Фейром и Нанурой обрыв был неровным, большие и малые уступы громоздились друг над другом, и на каждом из них гнездились чайки. От их воплей у Кессы звенело в ушах, и она пряталась в кустах, накрывшись с головой большим щитом из коры и тростника.

– Кто их выбесил с утра пораньше? – сердито прошептал Каэн, глядя на птиц. Они, почуяв неладное, выписывали круги над кустарником.

– Должно быть, Агва приплывали ночью, - ухмыльнулся Авит. – Тогда мы много яиц не найдём…

– Вот бы ночью засесть тут и дождаться Агва! – вздохнула Кесса. – Авит, ты видел, как они тут бродят?

– Смеёшься? – хмыкнул тот, снимая с куста прядь зеленовато-белой шерсти. – Вот тебе доказательство.

– Верно… - протянула Кесса, глядя на мокрый мех. Агва был тут, выбрался из воды и поднялся к гнёздам на уступах, шлёпая перепончатыми лапами по камням, - и зацепился за куст, убегая от разбуженных птиц…

– Ну, кто первый? – Онг Эса-Юг, потеряв терпение, заёрзал под щитом.

– Иди, если хочешь, - кивнула Сима, протягивая ему плетёнку, в которую была насыпана мягкая травяная труха.

Онг, взвалив на плечи щит так, чтобы тот прикрывал голову, выбрался из-под кустов и метнулся к широкому уступу над самой землёй. Там было пусто – лишь помёт и рыбьи кости, но ступенью выше он разглядел что-то среди камешков и сухих водорослей и, довольно хмыкнув, подобрал с земли. Чайка с пронзительным воплем упала сверху, Онг надвинул щит на голову и только ухмыльнулся.

– Хаэ-эй! – крикнул Авит, размахивая руками. Кесса, выкопав из-под листьев припасённые рыбьи потроха, швырнула пригоршню на берег. Птицы взвились над скалами.

– Хаэ-эй!

Вверх по уступам, обшаривая свободной рукой ниши и клубки водорослей и сухой травы, взбиралась Сима. Птицы клевали и били крыльями её щит, то отвлекались на объедки, то, вспомнив о гнёздах, шарахались к скалам. Онг проворно спускался вниз с обрыва, раскручивая щит над головой и его краями отгоняя разозлённых чаек. Ещё секунда – и он шмыгнул в кусты, в шалаш из больших щитов. Следом, поспешно спрыгнув с уступа, нырнула Сима. Её щит треснул не вовремя, и по её пальцам текла кровь.

– Хаэй! – последним в шалаш забрался Каэн. И его рука была расцарапана – ударился о камень, но большое крапчатое яйцо, зажатое в ладони, он донёс до земли целым. Тут же, отломив кусок скорлупы, он выпил белок и желток и радостно усмехнулся.

– Сколько? – спросила Кесса, вытирая руки о клок тины. Сима открыла плетёнку, наполненную крапчатыми яйцами до краёв.

– Тут восемь, и у Онга девять, и Каэн нашёл ещё девять, и одно съел, - сказала она. – Ещё пойдём?

– Хватит, - сказал Каэн, выглядывая в щель между щитами. – Не одни мы тут ходим.

Невдалеке от берега из воды выглядывала большая усатая морда, зеленовато-серая, опутанная тиной. Агва, привлечённый воплями чаек, всплыл и разглядывал теперь берег.

– Каждому по пять, - Сима выложила яйца из плетёнок. – Мы добыли их впятером. Так и быть, съеденное Каэном считать не буду.

Сзади уже слышался шорох – новые «охотники» пробирались в укрытие. Кесса, придерживая плетёнку с хрупким грузом, выскользнула из шалаша вслед за Каэном. От пещер Фейра уже пахло жареной рыбой и подгоревшим тестом. Большую земляную печь залило, но Мейны разожгли свой очаг, и все, кто собирался печь пироги, сошлись в их пещеру. С её порога Кессе и Каэну уже нетерпеливо махала рукой Кега Скенесова – она только их и ждала.

– Принесли? Славно, - она забрала обе плетёнки и отдала Кессе пару яиц. – К вечеру поспеет «глазастик».

Кесса сглотнула слюну.

– Большой? – жадно спросил Каэн.

– Сразу не обхватишь, - усмехнулась Кега. – С восемью щучками.

– Вот это пирог! – выдохнул Каэн. – Вам нужна подмога?

– Иди себе, - отмахнулась Кега – из пещеры её уже звали. – Гевелс под Дубом ждёт вас обоих. Поможете ему с мешками.

Она скрылась в пещере, и Каэн пошёл по узкой тропе вдоль обрыва, сталкивая в воду мелкие камешки. Следом шла Кесса, высматривая на чёрных ветвях Высокого Дуба круглые дома древесных жителей – скайотов. Сейчас листья не скрывали их, ярко раскрашенные стены потемнели от снега и дождя, но дома остались на месте – так и лепились к могучим ветвям, будто пустили в них корни. Присмотревшись, Кесса увидела и мостки, и шаткие плетёные лестницы, перекинутые меж ветвей. С земли они казались не толще паутины. На нижних ветвях покачивались на ветру канаты подъёмников – они уходили в недра большого круглого дома, и ветер иногда приносил оттуда монотонный скрежет вертящихся колёс. Огромные деревянные двери, прикрывающие дупла в стволе, сейчас приоткрылись, канаты тянулись и оттуда. Из ворот следили за спускающимися мешками жители Дуба – в бурых и зелёных одеждах, с хвостами рыжего меха в волосах. Десятеро скайотов спустились вниз, на выпирающий из земли корень – на землю древесный народец ступал редко и очень неохотно. Рядом с корнем стоял, дожидаясь своих мешков, Гевелс, пытался затеять со скайотами разговор. Они отвечали скупо и неохотно, по третьему разу пересчитывали рыбу в корзинах и ёжились от холода.

– Если Мейны пекут «глазастики», - прошептал Каэн и сглотнул набежавшую слюну, - и мы их печём, и Нелфи, и Наньокеты… то скоро жди Речника Айому. Он эти дни ни разу не пропускал.

– Ещё бы, - усмехнулась Кесса. – Он всегда приплывает раньше всех. Будто на запах идёт.

…Ота, подобрав юбку, смело ступила в мутную воду – и, ойкнув, отпрыгнула к обрыву. Хельг покачал головой.

– Я же сказал – рано ещё, - пробурчал он, накрывая ладонью горшочек из-под цакунвы и крепко его встряхивая. Выбеленные костяшки с чёрными выжженными значками выкатились на циновку и замерли.

– Да уж, Реке ещё греться и греться, - пробормотала Сима, склоняясь над водой. К берегу прибило осколок огромной раковины, и он сверкал перламутром со дна, но залезать в Реку по пояс Симе не хотелось.

– Ага! Тебе выпал «Камень», - Онг Эса-Юг разглядывал кости. – Теперь твоей лодке стоять на месте… ага, три дня. Я кидаю.

– Кидай, - кивнул Хельг.

– Хаэй! А я? – потянулась к костяшкам Сима.

– А ты ещё лодку не починила, - напомнил Онг, встряхивая горшочек. – Тебе ещё два хода ждать.

– Как выпадает «Листовик», так чисел не усмотришь, а как какая-нибудь пакость, так сразу шестёрка, - надулась Сима, отходя к порогу. Дверная завеса была откинута, и ветер свободно гулял по пещере, принося с берега вопли чаек, хриплый мяв весенних котов, плеск волн и перестук сухих стеблей.

– А! У тебя «Куванец», - Хельг поднёс палец к костяшке с чёткими значками. – И ты плывёшь ещё четыре дня. Рыбу давай!

– Бездна! У меня уже и рыбы-то нет, - покачал головой Онг, отдавая Хельгу последний кусок вяленой щуки. Хельг довольно хмыкнул и отодвинулся к стене, уступая кости и горшочек Кессе. Онг передвинул вырезанную из коры лодчонку на четыре пальца вперёд.