Чернила

— Это практически невыполнимая задача, — смеялся он, — но я люблю трудности…

Он был умен, обаятелен и самое главное: он, так же как и Зуля, был увлечен своим делом. Они обменялись телефонами, и Зузич, ничтоже сумняшеся, назначил их новую встречу на завтра.

— Вы ведь не обижаете нашу подругу? — спросила подошедшая Заваркина. Вася маячил за ее спиной, навесив на лицо самое мрачное выражение.

— Ни в коем случае, — снова рассмеялся Зузич, подняв руки, будто сдаваясь. Зуля с удовольствием отметила, что внешность Анфисы не произвела на него никакого впечатления, несмотря на ее глубокое декольте и очень низкие джинсы, подчеркивающие стройные ноги и круглый задик.

— Смотрите, — Заваркина вдруг стерла с лица вежливую улыбку и приблизилась вплотную к Зузичу, — если вы ее обидите, я вас убью.

Вася за ее спиной хрустнул запястьем, словно готовясь одним ударом свалить Зузича с ног.

Зуля в это мгновение вдруг подумала, что ее новый знакомый сейчас сбежит: до того было страшно Анфисино лицо. Но Зузич не спасовал. В миг став серьезным, он со значением кивнул. Заваркина бросила быструю улыбку Зульфие и скрылась с Васей в туалете.

Зуля хотела было разозлиться за столь грубое вмешательство в личную жизнь и сказать Зузичу что-нибудь резкое про Анфису, но тот ее опередил. Он накрыл ее ладонь своей и тепло произнес:

— Береги ее, — голос его был мягок и обволакивал измученную Зулину душу, — она — настоящий друг.

Глава пятая

— Привет, милашка. Ты почему дрыхнешь на закате?

Анфиса открыла глаза и увидела нависшую над ней улыбающуюся мордаху.

— Время оплачивать франшизу, — пропела физиономия.

Под «оплатой франшизы» подразумевались ежемесячные взносы, которые Вася и Анфиса платили семейной паре из Муравейника за пользование их фамилией. Номинально, по документам, они являлись их усыновителями: Анфиса выбрала чету Заваркиных наобум, ткнув пальцем в самую звучную фамилию в телефонной книге.

Заваркины жили очень скромно, и тринадцатилетний Вася решил действовать прямо и нагло: он предложил финансовую или любую другую помощь в обмен на их подпись в документах. Те подняли его на смех, но Вася и Анфиса не отступили: перспектива быть Петровыми или Сидоровыми, и оставаться ночевать в Доме каждую ночь их не грела. Заваркины сдались через полгода плотной осады — слежки из-за угла, внезапных появлений дома, уговоров, нытья и посулов. Немалую роль в принятии решения сыграла их дочь, второклассница Алиса — прелестная девчушка, которая с младенчества была не в силах сдержать любопытства, и при каждом удобном случае пряталась у дверной щелочки, чтобы послушать, о чем говорят взрослые. Как только она поняла, что речь идет о перспективе обзавестись братом и сестрой, она, издав чудовищно громкий вопль, выскочила из своего укрытия и повисла у Васи на шее. Следующие два часа он провел с ней, играя в куклы.

— Подружись с ней, это наш шанс, — шепнул он Анфисе.

На Россию напрыгнули девяностые годы, учинив неразбериху везде, в том числе и в системе усыновления. Всего лишь два раза Васе, Асе, Алисе и Заваркиным приходилось изображать счастливую семью перед органами опеки. И только Алисе это удавалась без труда: она гипнотизировала служащих своими рассказами об их пикниках у озера и спасенных котятах, о том, как они хотят завести волнистых попугайчиков и что Анфиса обещала научить ее готовить лазанью. Она называла ее «лизанья».

Усталые женщины из опеки коротко кивали и принимались задавать каверзные на их взгляд вопросы.

— Во сколько вы ложитесь спать? — спрашивала одна.

— А вы? — спрашивала у нее Анфиса в ответ, участливо улыбаясь и наклоняя голову набок.

— Какой твой любимый предмет в школе? — спрашивала «опека» у Васи.

— Химия и математика, — бурчал он и смотрел на них исподлобья. Его глаза были постоянно припухшими, а переносицу уже тогда перерезала морщина: он подрабатывал по ночам и хронически не высыпался.

Чете Заваркиных только и оставалось, что стоять молча, выпучив глаза. Их приводила в трепет та ловкость и непоколебимая настойчивость, с которой эти тринадцатилетние дети вгрызались в жизнь.

Заваркины были тихими и незаметными людьми, а Алиса — их поздним ребенком. Не тем, которого ждут, отчаиваясь после начала каждой менструации, а тем, который получился случайно, когда его никто не хотел. Родители не справлялись с ней: им проще было запереть девчонку дома, чем приглядывать за ней на улице или учить общаться со сверстниками. Когда в ее жизни появились Вася и Анфиса, она была одичавшим волчонком, изголодавшимся по вниманию, любви и ласке, к тому сильно отставшим в развитии. Ее новые фальшивые родственники взялись за нее с таким рвением, что скоро она нагнала и даже перегнала по успеваемости своих одноклассников.

Пытаясь подружиться с Алисой, Анфиса немного перестаралась: ее новоиспеченная младшая сестренка ходила за ней хвостом и изрядно доставала. Но Заваркина со временем привыкла к ней, как привыкают пить кефир вместо ужина. В конце концов, Алиса не была ни жадиной, ни забиякой: она охотно делилась своими косорылыми плюшевыми зверятами, почти никогда не спорила и часто норовила уснуть, забравшись к ней на колени, особенно по время объяснения математики.

Вот и сейчас она забралась в кровать к Анфисе и обняла ее.

— Привет, зайчик, — хрипло сказала Анфиса и погладила ее по голове, — как универ?

— Как ни странно, нормально, — откликнулась та, — начинаем первый самостоятельный проект.

— Молодцы, — Анфиса потянулась, — что это у тебя на лице?

Алисин рот был нарисован ярко-красным.

— Нравится? — спросила она с надеждой.

— Для дня слишком красочно, а так красиво, — сказала Анфиса, — свари мне кофе, а?

— Нина говорит, что я с этим цветом на клоуна похожа, — Алиса легко подскочила с кровати и принялась шарить по ящичкам в поисках фильтров для кофеварки.

— Дура твоя Нина, — сказала Анфиса, — фильтров нет, свари в турке.

Старшие Заваркины как-то быстро угасли: сначала от рака скончалась она, следом за ней ушел и он. Умирая, он держал Анфису за руку.

— Не бросай ее, — попросил он, кивнув на Алиску, которая в углу давилась рыданиями, — она пропадет.

— Не брошу, — пообещала Анфиса и пожала ему руку.

— Ох, деточки, — сказал он, глядя на Васю, стоящего у окна, — если б мы знали, что вы нам такой опорой будете, ни минуты бы не сомневались. Спасибо вам, Вася, Анфиса…

Это были его последние слова.

Первое, что сделал Вася после его похорон — оплатил Алисе очередной год в университете. После он поставил памятники на их могилы, и теперь они старались не поминать Заваркиных-старших без повода: чувствительная Алиса тут же принималась плакать.

— Я слышала у тебя сегодня большой день, — Алиса многозначительно приподняла брови, — точнее, большая ночь.

— О да, — саркастично ответила Анфиса, — буду доказывать, что я не хлам.

— Ты не хлам, — Алиса кивнула для пущей убедительности.