Чернила

Зуля не уловила никакого смысла в ее словах, но слово «гениальный» приятно пощекотало ей самолюбие.

— Я так не смогу, — сказала она, смягчившись.

— Я смогу, — уверила ее Анфиса, — обожаю ставить людей в безвыходное положение!

Они выбрались из панельно-пятиэтажного плена и двинулись по дороге, уложенной плиткой, мимо разнообразных особячков и заборчиков. Дубный был первым поселком, появившимся в пригороде Б после перестройки. В то время он поражал сознание обывателей размахом строительства и буйством архитекторской фантазии, но сейчас в начале зажиточных нулевых, поселок стал просто поселком с красивыми домиками.

— Из того, что старушка нам рассказала плюс ядовитые выхлопы остальных жителей плюс комментарий от водоканала, уже можно собрать что-то путное, — рассуждала Зульфия, — мне уже не терпится вернуться в редакцию.

Заваркина ее не слушала. Она смотрела себе под ноги и о чем-то размышляла.

— Только нам нужна картинка, — сказала Зуля и ткнула ее в плечо, — эй! Включайся!

— Будет тебе картинка, — усмехнулась Заваркина и кивнула влево, на глухой бетонный забор, украшенный камерами видеонаблюдения.

— Это не тот дом, — усомнилась Зульфия.

— А какой тот?

Зуля повертелась на месте. Эта часть поселка была разделена на внушительные территории одинаковыми бетонными заборами с зыркающими по сторонам камерами.

— Если что вломимся в следующий, — пообещала Заваркина, — подсади меня.

Зульфия снова разозлилась. Какого черта эта девица снова раскомандовалась?!

— Давай-давай, зря я, что ли, десять килограмм сбросила, — подбодрила ее Анфиса, — хоть какая-то польза от меня будет.

«Ну, хоть какая-то», — мысленно согласилась Зуля и подставила ей сцепленные замком руки.

— У нас не так много времени, — Заваркина заметила, как камера наблюдения повернулась в их сторону.

Зульфия прислонилась спиной к нагретому бетону и Анфиса, легко оттолкнувшись от ее рук, ловко взлетела на забор. Оседлав его, как смирного коня, она «прицелилась» объективом.

— Душа моя, ни хренашеньки не видно, — отрапортовала Анфиса Зульфие, которая протирала салфеткой руки, испачканные ее кедами.

— Привет, ты кто? — вдруг раздался тоненький голос из-за забора. Анфиса посмотрела вниз. Зульфия похолодела и нетерпеливо посмотрела по сторонам. Ей чудилось, что за ними уже выехали.

— Я — Заваркина. А ты?

— Дура, не называй фамилию, — прошипела Зульфия. Анфиса отмахнулась.

— Я — Соня, — сказала голосок.

— Привет, Соня, — сказала Анфиса и сфотографировала ее, — залезай ко мне.

— Мне нельзя, — обиженно сказал голосок.

— Расскажи, когда ваш бассейн водой наполнили? — перешла к делу Заваркина.

— Позавчера. А сегодня у нас праздник. Папин день рождения.

— А к вам на праздник нельзя попасть?

— Приходите, — сказала девочка.

— Я приду, — пообещала Заваркина, — пока, Соня.

— Пока.

Анфиса спрыгнула с двухметрового забора, мягко, как кошка, и, схватив за руку Зульфию, рванула к дому через улицу. Они протиснулись между двумя ограждениями и пробежали по узкой тропинке до дубовой посадки. Там, укрывшись под сенью деревьев, они остановились, и Зульфия тут же сложилась пополам: она ненавидела бегать.

— Что… на тебя… нашло? — возмутилась та, тяжело дыша и держась за правый бок.

— То есть ты не видела охрану? — поинтересовалась Заваркина, — пошли. Нечего тут отсвечивать.

— Но… ты… ничего… не сняла!

— Там нечего снимать, — уверила ее Анфиса, — двор да деревья. Чтобы снять бассейн, надо попасть на сегодняшнюю вечеринку.

— Туда не попасть! — отрезала Зуля.

— С таким настроем, конечно, — улыбнулась Заваркина, — поэтому ты туда и не идешь. Я возьму Ваську.

Зуля возмущенно фыркнула.

— Тебе нужны фотки или нет? — прищурилась Заваркина.

Фотографии ей были нужны. Конечно, можно было обойтись и без откровенного компромата — полунамеками и полутонами — но с фотографиями… С фотографиями эта статья стала бы бомбой в пять килотонн. Зуле не терпелось заявить о себе.

— А как Вася отреагирует на перспективу провести вечер с тобой в кустах? — спросила Зуля озабоченно.

Ей не нравилось просить о чем-то Заваркина. Он никогда не отказывал, но исполнял просьбу с таким видом, будто собирался за это заставить ее, Зулю, отработать за него смену на каком-нибудь кошмарном производстве. Например, на забое скота.

— Открою тебе страшную тайну, раз уж мы здесь с тобой одни, — Заваркина выпучила глаза в притворном ужасе, — он сначала размажет меня по стене мрачным взглядом исподлобья, потом примется ворчать, что его, дескать, бедняжку, все используют и всем от него нужны только фотки. Потом он заявит, что не двинется с места, а когда я буду обуваться, возникнет рядом с камерой, и, снова разворчавшись, зашнурует мне кеды. Потому что, на самом деле, он страдает, когда вдруг оказывается никому не нужным. И это его самая страшная тайна.

Зульфия улыбнулась. Теперь ей снова казалось, что привлечь Заваркиных к «делу одного бассейна» было отличной идеей.

Глава третья

— Снимем эту кофточку… — из-за двери раздавался жаркий мужской шепот.

— Ты такой накачанный… — вторил ему тонкий девичий голосок.

— Какая прелесть, — громко фыркнула Анфиса и раздвинула двери-ширмы, закрывающие вход в фотомастерскую.

Ее взору открылась большая светлая комната, с кирпичными стенами, с которых по дизайнерской задумке кое-где была оббита штукатурка. На диванчике для отдыха гостей Вася стаскивал розовую блузку с крохотной блондиночки, которой на вид было лет восемнадцать. Анфиса вошла в комнату, прислонилась к косяку и скрестила руки на груди, будто заявляя, что с места не двинется в ближайшие триста лет.

— Это моя сестра, не обращай внимания, — сказала Вася и принялся целовать шею блондинки. Девчушка растерялась и, нелепо приподняв голову, разглядывала Анфису.

Та ухмыльнулась и, оторвавшись от косяка, продефилировала к диванчику и остановилась у изголовья.

— Ты вот тут еще не облизал, — Анфиса ткнула пальцем в ухо девушки. Та пискнула.

— Ну, все, хватит! — заявил Вася и слез со своей любовницы, — сгинь!

— Ты прав, — Анфиса приложила указательный палец к губам, притворившись, будто задумалась, — я не должна мешать твоей личной жизни. Поэтому я не просто сгину, я поднимусь наверх и разобью все твои камеры! На их месте теперь будут жить мои туфли.