Чернила

По уговору Зульфия не должна была упоминать Васю ни в коем случае. Он сказал, что его не интересуют их глупые расследования, что он решился вломиться в губернаторский дворик только из-за тяги к приключениям и чтобы помочь Аське сделать вменяемые фото, раз это для нее так важно. Сам того не ведая, своими действиями Вася подтвердил все то, что Анфиса, смеясь, поведала Зуле под сенью вековых дубов. Следуя этому уговору, под всеми без исключения фотографиями Зуля поставила подпись — «Анфиса Заваркина».

— Кстати, как вы туда попали? — поинтересовалась Зуля, — и как, во имя Господа, вы оттуда выбрались?

— Нам Соня калитку открыла, — засмеялась Анфиса, — она поджидала нас у ворот. Засмеялась, меня увидев, спросила, почему я так коротко стригусь, и, не дождавшись ответа, убежала купаться.

— На нас никто и внимания не обратил, — поведал Вася, обнажив в широкой улыбке крупные белые зубы, — гости уже были поддаты и вокруг них вились два придворных фотографа. Аська даже креветок успела наесться…

— А Васька успел накокетничаться, — наябедничала Заваркина, — его дамочки облепили и давай позировать…

Вася отвесил сестре легкий подзатыльник.

— Заваркины, вы — гении, — резюмировала Зуля. Алкоголь ударил ей в голову.

— Она, — сказал Вася, закуривая, — я бы не смог так легко пробраться на закрытую вечеринку. А у нее это в крови…

Анфиса самодовольно кивнула.

— Здесь ты должна была похвалить фотографии, — обиженно протянул Заваркин и ущипнул ее за бок.

— Я устала говорить тебе, что ты великолепен, — рассмеялась та, — отстань!

— Василий — по-гречески значит «царь», — пропел он, дернув ее за ухо, — вот и восхваляй меня, женщина!

Анфиса рассмеялась и хлопнула его по коленке.

— Ты великолепен, — похвалила Васю Зульфия.

Вася Заваркин кивнул точно так же, как его сестра: с легкой ухмылочкой победителя. Зульфия посмотрела на них, будто впервые увидела. Ее раскаленный мозг вдруг пронзило озарение: ей незнаком этот вид отношений.

Заваркины не были родней по крови, но не были они и обычной парой, которых связывает секс, привычка, деньги или гормоны. Их отношения были иными: будто однажды в непролазной лесной чаще одно дерево выросло слишком близко к другому, и, чтобы выжить, им пришлось сцепиться корнями. Идут годы, но они лишь глубже врастают друг в друга, переплетаясь ветвями. Они вместе противостоят ураганам и свинцу в почве, что их питает. У них два ствола, но они — единый организм, живущий в симбиозе. Даже принадлежавшие к разным видам, они стали неуловимо похожи — не разберешь, какой листок с какого дерева упал. Кому, например, изначально принадлежала эта хитрая заваркинская ухмылка?

Зульфия вдруг поняла, что завидует. Ей никогда не встречались столь увлеченные друг другом люди, да и сама она никогда не испытывала похожих чувств. От жалости к себе и пережитого стресса — ведь ей, на минуточку, угрожал здоровый, злобный, почти всемогущий мужик — ей захотелось расплакаться.

— Я пойду, возьму еще пива, а то эту официантку не дождешься, — быстро сказала она, проглотив душившие ее рыдания. Чтобы Заваркины не успели ее остановить — галантный Вася ни за что бы не пустил ее добывать алкоголь самостоятельно — она подскочила и ринулась вверх по лестнице.

В туалете на первом этаже она умыла покрасневшее лицо, и ей стало легче. На выходе она столкнулась с высоким черноволосым мужчиной: он был в камуфляже — новом, но довольно грязном — он извинился ей вслед с акцентом. Зульфия не обратила на него никакого внимания и направилась к стойке.

В пабе было довольно многолюдно: к вечеру «Медная голова» набивалась до предела. Ирландский паб был только что открывшейся диковинкой, жемчужиной среди злачных заведений города Б.

— Позвольте вас угостить, — вежливо осведомился голос за Зулиной спиной. По акценту она догадалась, что это толкнувший ее молодой человек.

Если бы не эта удушливая зависть к чужим отношениям, не стресс и не внезапные слезы, Зуля никогда бы не позволила незнакомому человеку заплатить за ее выпивку. Она была женщиной свободолюбивой и придерживалась современных взглядов в отношении мужчин — на свидании раздельный счет, домашнее хозяйство пополам и работа-работа-работа. Она чувствовала себя неловко даже тогда, когда Вася Заваркин, не обращая внимания на ее сопротивление, оплачивал ее выпивку или мороженое.

— Сегодня позволю, — сказала она, грустно кивнув. Мужчина махнул бармену.

Он был высок, строен и хорош собой. Его орлиный нос с легкой горбинкой выглядел благородно, черные глаза в обрамлении пушистых ресниц смотрели тепло и немного покровительственно. Зуля глянула на его руки, когда он подавал пятисотрублевую бумажку бармену: тонкие запястья, длинные пальцы с глубокими ямочками между сбитыми костяшками.

— Это коктейль называется «Ирландская республиканская армия», — пояснил он, когда Зуля приняла стакан у бармена. В стакане болтался сливочный ликер, кубики льда и соломинки. — ИРА часто называют « *ndefeated», что значит «непобежденная». Я вижу, что вы расстроены какими-то неприятностями, поэтому и заказал его. Чтобы иметь возможность сказать: никому никогда не позволяйте себя сломить! К тому же у него приятный вкус…

Душа Зульфии наполнилась признательностью незнакомцу: он сказал именно то, что она хотела услышать. С правильной интонацией и в нужное время.

— Меня зовут Зульфия, — представилась она, будто сделала признание.

— Я — Георгиос, но друзья зовут меня просто Зузич, — сказал он, — это моя фамилия.

— Вы — грек? — поинтересовалась Зуля.

— Моя мать — гречанка, отец — русский, — улыбнулся он. Улыбка у него была теплая и как будто немного виноватая. — А вы? Вы ведь с Кавказа?

— Как вы догадались? — поразилась она.

В Зульфие — обладательнице очень светлой кожи и русых волос — никто никогда не признавал дагестанку, пока она не называла свое имя. Немного рисуясь, она произносила его, украшая неподражаемыми интонациями, которые культивировали в своей речи жители города Б — она намеренно фрикатизировала свою «г» и растягивала гласные.

— У вас чудесный нос, — произнес Зузич с улыбкой, — очень благородный. Немного ужесточает ваше лицо, но очень вам идет.

Зульфия поразилась. Ей делали достаточно комплиментов: хвалили белую кожу, густые волосы или пышную грудь, но никто никогда не говорил ей, что у нее красивый нос.

— Я, знаете ли, спец по носам, — засмеялся Зузич и тронул свою переносицу пальцем. Зуля тоже засмеялась и поняла, что снова краснеет: на этот раз не от обиды или гнева, а от смущения.

«Попала, старушка, под чары» — подумала она.

Зузич рассказал, что он — кинолог, дрессирует служебных собак и извинился за свой замаранный наряд, сказав, что приехал в паб прямо с работы, где ему пришлось валяться в пыли с собакой по имени Фред. Овчарку выписали из Франции и она, к сожалению, понимала команды только по-французски. Зузич, как единственный человек в здешней полиции, знающий французский, взялся ее переучивать.