Черное и белое

Скачков нажимает кнопку лифта.

— Извините, Пётр Николаевич, но у меня времени нет, — пожимаю я плечами. — Давайте в другой раз как-нибудь пообщаемся, хорошо?

А лучше бы вообще никогда…

— Да я вам просто хочу показать кое-что. Просто взгляните и идите куда хотите. Ни словом ни делом вас не стану задерживать. Если вы сами не решите задержаться. Поглядите сюда… Две вещички. Причём, довольно занятные вещички. Вы знаете, есть такой фотоаппарат, «Полароид»? Чик и фото готово. Моментально. Пару минут ждёшь и получаешь готовый снимок. Здорово, да? Вот, гляньте, какой прекрасный снимочек у меня получился.

Он протягивает мне мутноватую карточку, на которой, тем не менее, прекрасно различаются два человека. Первый — это сам майор Кухарчук в мундире и со звёздами. Он довольно улыбается. А вот второй человек совсем не улыбается. Более того, он выглядит, насколько я могу разобрать, испуганно. Да чего там, он просто пребывает в ужасе. И на нём тоже мундир с майорскими погонами.

— Узнаёте? — спрашивает Поварёнок с победной улыбкой.

Узнаю, твою дивизию. Радько Михал Михалыч… Как не узнать. Твою дивизию! Твою дивизию! Нашёл, значит…

— Вижу, что узнали. А вот это узнаёте?

В его руках появляется неподписанный и незапечатанный почтовый конверт. В принципе, конверт стандартный, обычный, каких выпускают миллионы. Отчего же тогда так сердце бушует? Взрывается сердце и разлетается на тысячи осколочков…

Кухарчук поднимает клапан и извлекает на свет сложенный лист бумаги, заполненный мной зашифрованными инструкциями для адвоката Мозеса Лански…

Твою дивизию…

— Ну что, вы заинтересованы? Не найдёте для меня пары минуток?

12. Дом на углу Ленина и Энгельса

Кем бы мы были, не будь у нас друзей? Депрессивными интровертами, Сизифами и тростинками на ветру. Один в поле не воин. Одной рукой и узла не завяжешь. Один в море не рыбак, а без артели не моряк. И так далее.

Хотя бы если не друзья, то соратники нужны, ой как нужны. Без них никак. Невесты тоже идут в счёт, но, пожалуй не сегодня.

— Да, интересует, — киваю я.

— Я так и думал, — холодно улыбается Кухарчук и я с чувством глубокого удовлетворения отмечаю, что следы нашей последней встречи всё ещё видны на его лице. От этого оно даже приятнее делается.

А ещё я замечаю идущих от входа к нам Валдиса, Наташку, Диму и Вову. Это не совпадение. Прежде, чем отправиться в отель, я позвонил Валдису в машину и сказал во сколько буду в отеле.

Но, кроме них, в зал заходят трое крепких щелкунчиков в штатском. Они рассосредоточиваются по фойе, беря под контроль выходы. Мы же находимся в небольшом вестибюле за стойкой регистрации, около лифтов. Вестибюль этот располагается в углублении и из зала не виден. И, помимо лифтов, здесь есть дверь, ведущая в служебные помещения.

— Здравствуйте, — говорит Валдис, подходя к нам.

Из приехавшего лифта выходит несколько весёлых и громко говорящих людей. Они бодро шагают к выходу, и их голоса сливаются с гулом и гомоном большого фойе.

— Наталья, Дмитрий, езжайте на лифте, — киваю я. — Вова здесь. Валдис… ты бы не мог подъехать с той стороны, как те ребята в прошлый раз, помнишь? Только, пожалуйста, поскорее, ладно?

У нас взаимодействие не отлажено, но он меня понимает. И тут же исчезает. И это здорово. Здорово, когда есть на кого можно положиться. Я это точно знаю. Пока я говорю это двери лифта закрываются и он отправляется наверх.

— Так, — хмурится Поварёнок. — Может, своими делами вы потом как-нибудь займётесь? Мне-то безразлично, я могу и не забивать себе голову вот этими проблемками. Есть специалисты по этому направлению. Получше Радько, между прочим…

Он трясёт передо мной моей шифровкой.

— А где, — хмурюсь я, — тот у кого это письмо было?

— Где надо, — с вызовом и раздражением отвечает Кухарь. — Вопросы буду я задавать, понятно?

— Понятно, Пётр Николаевич, — сокрушённо качаю я головой. — Конечно, понятно, гораздо лучше, чем вам кажется. А вы как в Риге-то оказались?

— Так, ты мне зубы не заговаривай. Давай, двигай на выход! Там машина стоит. Или ты хочешь, чтобы я сотрудников позвал? Эй, из-за спины выйди!

Он оборачивается и смотрит на Алика. Алик парень не крупный, но умелый. Впрочем, я ему делаю знак бровями и он уходит из-за спины барсука. А тот сейчас действительно похож на это самое животное. Очень и очень сильно похож, видать на нервах весь. Ещё бы, не рассчитал малость, не ждал, судя по всему, что со мной столько гвардейцев окажется. Прокольчик, товарищ майор. Но ничего.

— То есть… — продолжаю я мотать ему нервы, — вы меня что, задерживаете что ли? Как в прошлый раз? А где постановление?

— Я тебя приглашаю на частный разговор, — бросает он. — Но ты можешь не соглашаться если не хочешь. Объясняю для тех, кто с бронепоезда, да? Не хочешь, не ходи, оставайся здесь. Тогда просто всё уже официальным путём поедет. И мне уже вообще до пи*ды всё это будет.

— Так вы здесь неофициально что ли?! — восклицаю я.

— Брагин, ты чё, тупой?! — взрывается он. — Тебе тут детский сад что ли? Да вот за эту бумажку ты запросто можешь по полной программе загреметь. Не улавливаешь или как? Знаешь, что это значит? Это вышка, сынок! И девка твоя в той же степени опасности находится. Если хочешь обсудить, пошли со мной, поговорим. Если не хочешь, до свидания. Это всё у меня остаётся. И вариантов уже не будет.

Под «девкой» он, ясное дело, подразумевает Марту, но Наташка от этих слов поёживается. А сам он заводится. Ну, ещё бы. Он думал, что покажет мне свои артефакты и я, как заколдованная крыса, пойду на звук его дудочки, то есть на вид этих вещдоков. Потеку и поплыву. А тут отряд гвардейцев и какой-то вязкий и мутный разговор. Он рассчитывал, что я сразу клюну на приватную беседу, а на деле происходит не пойми что. Вот же дурачина.

— А сейчас есть варианты? — уточняю я.

Варианты, разумеется, есть — это лилия и Де Ниро. Сучонок, подловил меня. Но как он это всё провернул здесь, в Латвии? Либо у него охренительная крыша, либо полномочия. Либо что-то ещё, но тоже охренительное.

— Так, всё, я пошёл, — с обидой в голосе заявляет Кухарчук и в этот момент приезжает лифт.

Дзинь! Звонок с которым разъезжаются его двери, звучит громко и неожиданно. Поварёнок резко оборачивается, а я в тот же самый момент, не теряя ни мгновенья на раздумья, вырываю из его руки заветный конверт. Он, конечно мог его сфотографировать и, наверное, так и сделал. Да только фото — это копия, а оригинал вот он.

Впрочем, он может крикнуть щелкунчикам и те потребуют вернуть бумагу именем закона, метлы и собачьей головы. Или попытаются отобрать силой. Но только сама ситуация, когда у матёрого гэбэшника просто выдёргивают из рук важнейший документ кажется мне до предела комичной.