Черное и белое

Злобин поднимается и они тепло обнимаются. Смирнов тоже встаёт из-за стола, и я, естественно.

— Ну, Володя, что тут у нас за ЧП?

— Кухарчук, тот самый, зам начальника следственного отдела отчебучил. Спортсменку арестовал безо всяких обоснований.

— И где она сейчас?

— Выпустили уже.

— Кто приказал? — хмурится Пуго. — И почему без моего согласия?

— Приказал Бешметов по моей просьбе…

Пуго сверкает глазами, но в присутствии посторонних тему не продолжает, хотя и замечает:

— Чтобы больше такого не было!

— Так точно, — хмуро кивает Смирнов.

— Хорошо, что всё можно поправить, да? — сердито бросает его шеф.

Я настораживаюсь. Что он хочет поправить? Опять Марту схватить? Неизвестно, что… она успела наговорить…

— А это у нас… — поворачивается он ко мне.

Лицо кажется простоватым, даже деревенским, а вот глаза… глаза у него совсем непростые. Сосредоточенные, живые, излучающие мощную энергию.

— Брагин, Егор Андреевич, — представляюсь я. — Сотрудник ЦК ВЛКСМ, инициатор создания ВМПО «Факел», кавалер ордена «Знак почёта» и медали…

— Хватит, уже понятно, — кивает он и поворачивается к Злобину. — Леонид Юрьевич, я у вас его заберу? Нажми, Володя.

«Нажми» адресуется Смирнову. Тот кивает и нажимает кнопку на столе. Я смотрю на Злобина, но он в это время смотрит на Пуго. Какого хрена, Леонид Юрьевич?

Дверь снова распахивается и на пороге появляется суровый офицер в форме.

— Забирайте! — командует Пуго, и, повернувшись ко мне, добавляет. — Шагом марш, за капитаном!

13. За семью я и убить могу

Вот это поворот, как говорится. Но какого хрена? Я уже спрашивал, повторяюсь… Идём. Ну ладно, хотя бы никто мне руки не заламывает, браслеты на запястьях не защёлкивает и всё такое прочее. Тем не менее, ситуация мне не нравится. То, что Злобин, заместитель Андропова, так внезапно слился ломает весь шаблон. Все мои представления о добропорядочных отношениях.

Страшно? Да хрен его знает, даже и задуматься не успеваю, потому что все мысли крутятся вокруг Де Ниро. Мафиози хренов и как там будут говорить в недалёком будущем, мазафака. Он даже слова не сказал в мою поддержку! Республиканский князёк меня повёл, а он… Блин… как грустно разочаровываться в людях… Мы ведь пару пудов-то с ним точно съели уже, может даже и побольше. Соли, в смысле.

Идти нам оказывается недалеко. Подходим к кабинету, на табличке которого красуется табличка «Пуго Б. К.» Хм… что-то я не понимаю…

— Проходите, пожалуйста, — пропускает меня капитан в приёмную. — Присаживайтесь, Борис Карлович сейчас подойдёт.

Ага… А почему он не мог вместе со мной пройти? Хотел что-то без меня обсудить? Хм… Капитан садится за стол секретаря. Как сказал Козьма Прутков, нет адъютанта, без аксельбанта… Оказывается есть. Вот он, пожалуйста. Молодой капитан с серьёзным лицом. Блин… Что-то не сходится… Какая-то хрень…

Что-то я упускаю… Или нет?

Проходит минут пятнадцать и в приёмную входят Пуго и Злобин. Пуго открывает дверь в кабинет и кивает мне.

— Заходи.

Я поднимаюсь, а Злобин одобряюще похлопывает меня по спине, мол всё нормально, всё путём… Ну, хорошо, если так…

Мы заходим в кабинет. Блин, здание старинное, восемнадцатый или девятнадцатый век. Откуда здесь эти пошлые деревянные панели?

— Смотри, — говорит Злобин. — С тобой хочет поговорить один очень важный человек…

— Кто? — сдвигаю я брови. — И о чём?

— Хрен его знает, о чём. Но это именно он не даёт Поварёнку исчезнуть за горизонтом, понимаешь?

— Крышует его?

— Создаёт по определённым каналам поддержку. Это его человек. В общем, Андропов бы его давным-давно вытурил, да не получается пока…

— Так а что он… — начинаю я, но в этот момент на столе у Пуго звонит телефон.

Он снимает трубку с аппарата без циферблата.

— Пуго… Да Михаил Андреевич… Да, здесь. Передаю.

Он машет мне рукой и я подхожу. Михаил Андреевич, значит. Капец… Это походу Суслов…

— Брагин, — представляюсь я. — Здравствуйте, Михаил Андреевич…

Он прочищает горло и долго ничего не говорит. Я уже начинаю поглядывать на хозяина кабинета, но на том конце раздаётся-таки тихий голос.

— Значит ты и есть внучок? — задаёт он вопрос, приводящий меня в замешательство.

Я не знаю, что на это ответить — «нет это не я» или «да, это я»? Нелепица какая-то…

— Надо будет посмотреть на тебя… — сухим голосом продолжает он. — А пока, запомни, пожалуйста. Есть такой коммунист, преданный делу Ленина, Кухарчук. Я требую оказания ему всяческого содействия. Ты меня понимаешь?

— Так точно, Михаил Андреевич, — отвечаю я.

— Ну и молодец. И больше никаких хулиганств. Ты точно понял?

— Так точно, Михаил Андреевич, — снова повторяю я.

— Вот и хорошо. Работай дальше.

Он отключается, а я отдаю трубку Пуго и вытираю лоб тыльной стороной ладони. Будто с того света звонок получил…

— И? — спрашивает Злобин.

Я передаю разговор слово в слово. Пуго внимательно смотрит на меня. Взгляд напряжённый, брови нахмурены. Я уже всё рассказал, а он смотрит и смотрит и, наконец, хмыкает и вдруг начинает смеяться.

— Ваша взяла, Леонид Юрьевич, — сквозь смех говорит он. — Как вы это могли предугадать?

Тот ничего не отвечает, только головой качает и невесело мне подмигивает.

— Ну что, поедем, окажем содействие нашей Царевне? — говорит он, вздохнув.

— А вы же хотели ещё звонок сделать, — напоминаю я ему про Андропова.

— Сделал уже, — устало улыбается он своей голливудской улыбкой, похожей сейчас на гримасу.

И я понимаю, только что завершилось что-то вроде карибского кризиса.

— У нас же ещё с Радько вопрос висит, — с тревогой напоминаю я.

— Нет, не висит, обознался Кухарчук, не Радько его пытал. Радько действительно в Москве был в тот день, но провёл его с женщиной. У него любовница в столице живёт. И метрдотель из «Праги» подтвердил его алиби, и дворник из её дома. Отпустили его. Но лучше ему, конечно, забыть любовницу эту, честное слово. Пусть в другой раз дома сидит…

— Любовь, — качаю я головой, — такое чувство, что держать его под контролем бывает очень нелегко…