Черное озеро

– Не думаю, что найдём её, так что – не сегодня. – Амур вытягивает ноги и закидывает свободную руку за голову.

– Ты так в этом уверен?

– Я вот ни в чем не уверен. – отрешенно шепчет Ландау, указывая вправо.

Среди раскидистых дубовых крон виднеется крыша. Обросший мхом, терем черным пятном глядит на нас. Амур садится, забирает у Инессы бумажную трубочку с табаком и закуривает.

– Что, если дома никого нет? – вкрадчиво шепчет Стивер, подползая к нам на коленях. Грязный и ободранный, он очень похож на безумца.Или на нищего.

– Дым. – указываю на трубу. Инесса усмехается, играя потемневшими от влаги шишками.

– Мы то-очно все умрем. – протягивает девчонка, откидывая шишки. Инесса забирает табак у Разумовского и добавляет чуть тише:

– Расскажите хоть с кем нам предстоит драться?

Сажусь на землю, штаны в миг промокают. Теперь я чувствую себя так, будто попал в далекое детство. Холодно, куча умных дураков вокруг и обмоченный зад.

Стивер разглаживает мятую карту на коленях и тычет пальцем в леса и болота, неподалёку от княжества Емельяновых. Его я узнаю сразу же, для этого даже не нужны знания грамоты. Длинный участок земли, похожий на змею, растянулся вдоль Западного торгового пути.

– Сияра – ведьма Черного Озера, оно же зовётся Солёным на юго-западе. Местные мудрецы говорят, что в их землях жила ведьма, кормящаяся чужими страхами. Ее так и прозвали. У нее было две собаки, которых она слепила из глины и обожгла в огне. Колдунья вдохнула в них жизнь с помощью магии.

Инесса подталкивает Разумовского плечом. Он качает головой и улыбается, когда девчонка отворачивается.

О, как же я хочу напиться.

Стивер же, заведенный ни на шутку, продолжает свой унылый рассказ, глядя на нас горящими глазами:

– Она назвала их Ожиданием и Скорбью. Ожидание, наполненное Тоской, и Скорбь, изнывающая от Страха больше не увидеть того, кто тебе дорог. Служила Ведьма Унынию. Однажды ведьма гуляла по нашим землям и влюбилась там в чужеземца.

– Ну, конечно. – недовольно шипит Инесса. Амур закрывает ей рот ладонью.

– Слушай, раз попросила рассказать.

– Ее испугало новое чувство, что ранее никогда не касалось ее темной, гнилой души. Тогда ведьма решила похоронить его внутри. Но чем глубже она его прятала, тем ближе селилась любовь к ее сердцу. Шли годы, а тяга к незнакомцу только росла. Когда странное окрыляющее чувство завладело каменным с виду сердцем, ведьма послала Скорбь по следам своего возлюбленного, чтобы та поскорее привела его к ней. Вместе с Ожиданием, она боялась, что вторая ее гончая не справится с задачей. Много дней прошло, когда Скорбь вернулась ни с чем. Оббежала она весь свет, но не нашла его, потому что была слепа. Тогда ведьма отправила с тем же приказом Ожидание и стала бояться вместе со Скорбью, что потеряла своего суженного безвозвратно. Прошло много времени, прежде чем Ожидание вернулось к хозяйке одно. Собака не нашла чужеземца, потому что не знала, кого ей искать. Тогда ведьма решила сама пойти в то место, на границе меж царствами, где видела своего избранника в первый и последний раз. Там она нашла пещеру, ведущую в преисподнею. Огромная дыра, пышущая адским жаром, зияла в земле. Когда колдунья подошла ближе из пропасти посыпались бесы и закружили деву вихрем из песка. Приговаривали они о том, что времени прошло уже много и забрали черти ее любимого под землю и никогда больше им не свидеться. Тогда Ведьма упала на колени и заплакала. Ее горькие слезы лились без остановки, пока Ожидание выло, не зная того, что делать дальше, а Скорбь ломала зубы, от того, что утерянного больше не вернуть. Так и наплакала ведьма Соленое Озеро, черное, как её разбитое вдребезги сердце.

Когда рассказ Ландау подошел к концу моя кожа покрылась мурашками.

Не от жути, а от холода, вцепившегося в мой зад, словно царская гончая. Ну почему нельзя рассказывать древние поверия в трех словах?

– Позитивно. – ядовито подмечает Инесса. Видать, тоже промочила штаны. – Ну, – она оборачивается на Амура. – где твоя лопата? Мы на древнее зло идём охотиться, а ты без меча. Хотя, тут одна сплошная сливная канава.

Амур усмехается, достав из кармана компас. Встаю, отряхиваю траву и мох, налипшие на штаны.

– Может и нет у нас армии, власти и денег, – Стивер и Инесса поднимают на меня глаза. Удивленные, не меньше, чем я сам. – но, лично у меня, все ещё есть Смертники. Это здорово. Я бы добровольно отказался от почета и золота в вашу пользу, потому что Смертники – это моя единственная семья.

И, словно в подтверждение моим словам, со стороны терема завыли собаки.

Глава 10. Ведьма Солёного Озера. Амур.

Чем ближе к терему – тем больше трясется мальчишка Ландау. Мелкие ветки хрустят под подошвами ботинок, когда на небольшую поляну перед обветшалым домом, выскакивает пара белоснежных гончих. Псы скалят длинные тонкие морды. Вьющаяся шерсть на загривках вздыбилась. Стивер прижимается к Нахимову и хватает меня за руку. Оглядываюсь и не нахожу Инессу позади.

– Вы ж мои зайки! – ласково тянет Инесса, иду псам навстречу. В горле комом встаёт желчь.

Помню, как скармливал человеческие останки на царской псарне. Как пытал, натравливая гончих на неугодных Волгану. Как предатели короны кричали и плакали, когда псы рвали на куски их детей и горячо любимых жен.

Собаки кружат вокруг Инессы, обнажая длинные белые клыки.

– Ожидание и…? – вкрадчиво шепчет Катунь, расстегивая верхние пуговицы рубахи.

– Скорбь. – дрожа всем телом тихо отвечает Стивер.

– Какая удача! Байки и легенды пока находят подтверждение. Жаль, если псы сожрут Инессу.

Стивер толкает Катуня в бок, Нахимов ойкает. Гончие недоверчиво поджимают уши, пока Инесса, улыбаясь так, словно решила посоревноваться с ними в количестве зубов, продолжает своё идиотское наступление. Псы рычат, но уже не так уверенно.

– Она сумасшедшая. – в ужасе шепчет Ландау. Делаю осторожный шаг вперёд. Воспоминания накатывают с новой силой.

Медведь, ревущий, склоняется над моим телом и бьет наотмашь. По моему лицу. Кожа лопается под его когтями. Горячая кровь, моя, бес побери, кровь, попадает в левый глаз, и я перестаю им видеть. Медведь дышит мне в лицо. Большая окровавленная морда совсем близко. От него пахнет мокрой шерстью и медью. Пальцы немеют, словно от холода. Боль. Всюду. Я исчезаю, остаётся лишь одноглазое чудовище и птицы, поющие на верхушках сосен. Кто это чудовище? Зверь или я сам?

– Она не сумасшедшая. Она просто хочет умереть. – едва слышно говорит Катунь, пряча руку под кафтаном. Ищет штуцер.

Второй шаг сделать труднее. Кожа на шее и груди горит огнем, словно её сдирают заживо. Но я шагаю дальше, выпутываясь из хватки Стивера. Иду, когда дыхание спирает, а сердце колотится так сильно, что я чувствую его в каждом вершке своего проклятого тела.

Крики. Женские, детские, вопли предателей и мой собственный, немой, когда я молю Смерть забрать меня.

Шагаю, давясь слюной и спотыкаясь о траву. Где-то позади Нахимов перезаряжает штуцер. Инесса не сводит глаз с собак, кружащих подле неё, готовых в любой момент вгрызться в шею, повязанную платком, что я ей подарил.

– О, а вы, вероятно, Ведьма?

Иду, отмахиваясь от изумленного голоса воровки. Гляжу лишь на её миниатюрный силуэт впереди, цепляясь за него, как за веревку. А голоса и картинки из прошлого всё всплывают.

Какая же мерзкая эта штука – память. Я предпочел забыть. Думал, что не помню. Но всё это живет со мной десятилетиями, ожидая, когда придёт момент. И он настал.

Собаки подбегают к Инессе. Шерсть, белыми всполохами, блестит на ветру.

– Убери оружие. – командует властный женский голос. Страх рассеивается. На пороге терема стоит молодая женщина в красном платье. Седые волосы забраны в замысловатую прическу с золотыми спицами, торчащими среди прядей, напоминающие солнечные лучи. Гончие утыкаются носами в руки сидящей на земле Инессы. Она треплет собак за ушами и целует их в макушки. Ведьма глядит на нас не моргая. Глаза её черные, блестящие, словно из драконьего стекла. Угольные когтистые пальцы указывают на Стивера и Катуня, оставшихся где-то позади. Оборачиваюсь. Нахимов неуверенно прячет штуцер обратно за пазуху. Стивер, бледный, как тень, приветливо машет рукой. Ведьма спускается, замирает на последней обветшалой ступени и прикрывает глаза.

– А я клялась когда-то перед Смертью, что не впущу её гонцов к своим порогам. И я ушла, спасаясь от людей, но вы нашли меня и здесь, не дав одной дожить отпущенное время.

– Настоящая. Ведьма. – чеканит каждое слово Инесса, не скрывая восхищения. Гончие катаются по траве, играя с руками воровки.

– Мы пришли договориться. – неуверенно лебезит Ландау, поравнявшись со мной. Кожа ведьмы белая, фарфоровая и идеальная, словно женщина высечена из камня. – Прошу простить нас, что побеспокоили!