Черное озеро
Шрифт:
– Когда кости будут съедены, правители объединятся под началом Бога, оставленного без благословения. Реки окрасятся кровью, дети вырежут свои семьи, из пепелищ выйдут новые чудовища. Двухглавые змеи, пожирающие друг друга веками, в золоте и шелках, ждут, когда кто-то поведёт их на верную гибель. Молния ударит дважды, всё начнется с этого и тогда отступать будет уже некуда. Головы будут лететь с плеч, безумие поразит царство, а два щенка будут грызть кости своих предков, пока один из них не одержит победу. Костяные послушницы бросят забирать души и не упокоенные споют свою последнюю
– А что…что делать мне? – заикаюсь, дрожа всем телом. Этран усмехается, наклоняется так близко, что наши носы соприкасаются. От Беса пахнет сырой землей и дождём. Почему-то мне кажется, что именно такой воздух на кладбищах. Холодные пальцы Этрана цепляются за мокрую ткань, когда он упирается ладонями мне в ключицы.
– Плыви. Иначе мужчина, что так отчаянно молится о твоём здравии на берегу, окончательно сведёт меня с ума.
***
Пока Катунь и Стивер волокли меня по берегу, Амур стоял поодаль и увлеченно беседовал с Сиярой. Гончие вились вокруг них, виляя хвостами. Я пыталась идти сама, но ноги словно отказали. Свесив голову, я всё никак не могла перестать крутить одни и те же мысли по кругу.
Они зовут себя Бесами – промежуточным этапом между Старыми и Новыми Богами. Непризнанные и изгнанные, они затерялись среди болот и горных озер, веками ожидая страждущих и вероотступников. Сегодня бесы откликнулись на мои молитвы.
Самым же страшным открытием для меня оказалась вовсе не безрассудность попытки умереть в ледяных водах Черного Озера, а поразительная схожесть между потусторонними существами и людьми. Если мы столь похожи, значит ли это что Боги человечны? Или же в каждом человеке живет чудовище?
***
Промокшая до нитки. Униженная и оскорбленная своими способностями пловца, сижу на печи ведьмы, выводя буквы углем. Сияра готовит что-то в котелке над огнем, то и дело пересекая комнату до шкафа с склянками и обратно. Стивер и Катунь ушли на охоту, чтобы хоть как-то отплатить ведьме за помощь.
«Он чертов психопат» – записываю в блокнот под пристальным взглядом Разумовского, стоящего поблизости, словно злой надзиратель.
Не соврала ни разу. Амур – убийца, лжец и полный моральный урод. Он не ценит никого кроме себя.
В голове эхом звучит его голос: «Ты не такая как мы, ты замечательная, но какой от этого толк, если я даже похоронить тебя не смогу?»
Даже тогда ему было плевать – умру я или нет. Его беспокоило лишь то, что под рукой нет лопаты выкопать для меня могилу. Это смешно, потому что моя яма уже вырыта и просто ждёт своего часа. Партия будет доиграна до конца.
Глава 13. Амур. Разделяй и властвуй.
За сотню косых саженей, когда лес только начал редеть перед нами, я увидел его. Огонь. Он, рыжими всполохами пожирал яблони и дровник в самом углу двора Маркова. Бегу к дому чучельника, придерживая склянки со снадобьями, что мне отдала
Ведьма. Катунь тащит Инессу на спине, та вяло указывает рукой на сноп искр и дыма, поднимающегося в небо. Стивер остаётся где-то позади, когда наши ноги вступают на вспаханный Марковым чернозем. Хастах стоит у дровника. Из-за охваченной огнем двери раздаётся вопль. Женский, с надрывом. Бросаюсь к сараю, но Хастах преграждает мне путь.– Не беспокойся. Это всего лишь Идэр.
Смысл сказанных им слов доходит долго.
Идэр. Идэр. За дверью всего лишь Идэр. Моя несостоявшаяся жена, монахиня, моя предательница. Женщина, что встречала меня вечерами в нашей спальни, а потом уничтожила мою семью.
Толкаю Хастаха и бегу к дровнику. Пламя жаром опаляет лицо. Прячу ладони в рукава и выдергиваю черенок от лопаты, подпирающий дверную ручку. Из сарая, наполненного дымом, вываливается Идэр. Рукава её рясы тлеют, когда она падает на землю и обтирает влажной землей обожженные руки. В воздухе пахнет дымом и горелым мясом.
Молча гляжу на Хастаха. Тот говорит без тени сомнения или вины:
– Сам бы ты не смог. Я просто сделал то, что должен был.
От злости перехватывает дыхание.
Идэр хватается за мою штанину и жалобно, словно побитая собака, ищет во мне защиту. Рукава моей предательницы обгорели, ладони и предплечья покрылись красными волдырями. Желание придушить Хастаха становится невыносимым. Хочу открутить его пустую голову и пнуть так, чтобы та долетела до Святого Града Дождя, к самому порогу Волгана Воронцова.
– Почему ты спас её? – вопит Хастах, замахиваясь ногой на Идэр. Инесса соскальзывает со спины Нахимова и кидается на Хастаха. Едва успеваю остановиться и не ударить их обоих.
– Не потому, что любит, – Катунь зачерпывает деревянным ведром воду из бочки. – а потому что без врага его жизнь перестанет иметь смысл.
Идэр поднимает раскрасневшиеся глаза на меня, а мне нечего возразить. Именно поэтому я так и не смог её прикончить, как бы сильно не ненавидел. Хастах презрительно фыркает.
– Ты ещё глупее, чем я предполагал! Зачем ты это сделал? – Катунь подаёт Инессе ведро с мутной дождевой водой. Моя предательница, вцепившись в воротник рясы, плачет, не издавая ни звука. Дровник продолжает полыхать, как и единственная близрастущая корявая яблоня. Хастах выжидающе глядит на меня, вытирая руки, по локти измазанные сажей о рубашку.
– Пытаешься заслужить его прощение? – насмехается Катунь, хватаясь за голову. Нахимов бродит из стороны в сторону, приговаривая:
– Ты никогда не сделаешь этого. Не таким способом!
Хастах пожимает плечами. Инесса помогает Идэр опустить обожжённые руки в воду. А я стою и не знаю, что мне делать. Впервые за десятилетия я просто не понимаю, как мне поступить.
– И каким же?
От вялого тона Хастаха меня начинает трясти с новой силой. Он постоянно переступает черту. Всегда переступал.
– Амур помешан на контроле, а ты всё занимаешься самодеятельностью. О, Гордыня, я воздаю тебе хвалу! – Катунь складывает ладоши и поднимает взгляд к небу, затянутому серыми тучами. – Тебе не удастся завоевать уважение просто потому, что ты – не я.