Черное озеро

Стивер кланяется. Катунь пинает его под зад и Ландау падает на землю. Награждаю друга недовольным взглядом. Катунь невинно пожимает плечами.

– Ну, я не смог отказать себе в этом удовольствии.

Ведьма поджимает губы, выкрашенные в цвет спекшейся крови, и задерживает взгляд на мне.

– Убийца, отмеченный Смертью, головорез с большим сердцем, запутавшийся мальчишка и чужая.

Собаки прекращают играть с Инессой и подбегают к своей хозяйке. Ведьма запускает когти в их шерсть и ласково гладит гончих по головам. Фарфоровое лицо меняется. Ведьма улыбается, но делает это так, словно уже и позабыла какого это.

– Сияра. Пятый Бес, падший Бог и забытая всеми ведьма.

***

Сияра пропускает нас в единственную комнату, душную и темную. Побелка на печи растрескалась, окно занавешено тонким посеревшем кружевом. Возле него кресло с набросанными подушками и истертыми покрывалами. Кровать в углу нетронута, одеяло покрылось тонким слоем пыли, зато шкаф, забитый маленькими бутылочками и книгами выглядит самым чистым местом на свете. Под потолком множество связок сухих трав, а посреди комнаты – кострище, обложенное закопченным обсидианом по кругу.

Инесса садится в кресло, Катунь по-хозяйски запрыгивает на кровать, а Стивер остается стоять рядом со мной. Сияра обходит стол и бросает с него связку трав в кострище. Огонь вспыхивает светло-голубым.

– И с чем же вы пришли?

Инесса указывает пальцев в кострище и едва не пищит от изумления.

Дешевые трюки. Катерина и Константин устраивали выступления гораздо большего масштаба.

– Нам нужно знать есть ли в Туманной Башне то, что поможет покачнуть власть царя и Совета.

Сияра замирает, глядит, не моргая в огонь и хмурится. Стоя на расстоянии в пару шагов, замечаю, что она походит на Идэр. Тоже с востока.

– В черном озере на дне,

Сидят Бесы в пустоте.

Шепчут о Тумане, башне,

О дожде и том, как страшно,

Змеям с двумя головами,

Что взаперти живут веками.

Когда вкрадчивый голос Сияры затихает, Катунь сокрушенно роняет голову на пыльные подушки.

– Опять стихи…

Стихи, не стихи, но Сияра ответила на мой вопрос. Я и до того бы уверен, что коллекция Кегала Крупского сыграет немаловажную, если не решающую роль, в моих планах. Сейчас же уверенность в положительном исходе нашего путешествия значительно возрастает.

Сияра глядит на Инессу. Та, без должного интереса, играет с гончими.

– Чужая должна пойти.

Воровка поднимает голову. Кудри рассыпаются по плечам. Инесса не говорит ни слова, лишь оборачивается ко мне и ждёт, пока гончие дергают её за рукава кафтана. Сияра обходит кострище и, достав одну из золотых спиц, украшающих волосы, прокалывает свой палец. Кровь такая же, как и у человека – багряная.

Ничего божественного. Значит ли это, что Бесы умерщвляются так же просто, как и простой народ?

Кровь с когтистого пальца капает в огонь и тот темнеет, от лазурного он очень скоро становится насыщенного пурпурного цвета.

– Гордыня, корона из всполохов небесных,

Украденное сердце из камня в руках.

Мертвые, одни, среди стен тесных.

Трое, захороненные не в гробах.

– Кто-нибудь объяснит мне почему все Боги говорят стихами?! – возмущается Катунь, подскочив с постели.

Сияра улыбается и я замечаю заостренные клыки. Стивер, совсем посеревший на фоне темных стен, отшатывается в дальний угол, поближе к двери.

– Ведаю лишь то, что Бесы мне поют из-под воды.

Трое, захороненные не в гробах – это Бесы. Сияра представилась пятым Бесом, падшим Богом. По всей видимости, она общается с остальными и те дают ей ответы на вопросы. «Мертвые, одни, среди стен тесных.» - вероятно, тоже относится к Бесам.

– Чужой здесь не место. Бесы отзовутся на её мольбы, если та будет звать от чистого сердца. Они подскажут.

Вздрагиваю. Инесса продолжает смотреть на меня, не моргая. Потом улыбается. Натянуто. На лице проглядывается отчаяние.

«Она не сумасшедшая. Она просто хочет умереть.» – эхом всплывают в памяти слова Катуня. И глядя на воровку я понимаю, что он ещё никогда не был так близко к истине.

Инесса поднимается, отряхивает камзол и закатывает мятые рукава, потемневшие от собачьей слюны.

– Ну и где мне их звать? Покричать в котел?

***

До Черного озера мы шли в тишине. Стивер назойливо вился вокруг меня, то и дело мешаясь под ногами. Ландау уговаривал отказаться. Просто уйти. Но я шел за Ведьмой, а Смертники за мной следом. Я не готов всё бросить. Только не сейчас.

Инесса бодро шагает впереди, припрыгивает, играет с гончими. Ведьма отстаёт от воровки и, глядя на черное пятно водной глади впереди, тихо обращается ко мне:

– Твой путь тернист, ты знаешь сам, что многим жертвовать пришлось ради амбиций, готов ли ты оставить больше позади?

Куда уж больше? У меня ничего не осталось.

Сияра, словно прочитав мои мысли, горько усмехается. Деревья постепенно расступаются, и мы выходим к берегу. Серому, безжизненному. Ни травы, ни деревьев на добрый десяток косых саженей вокруг.

– Давно не видела столь отважных глупцов.

В промозглом воздухе слова ведьмы зависают облаками пара. Инесса встаёт у самого берега. Собаки не подходят к воде. Поджав хвосты, гончие жмутся к Сияре и тихо поскуливают. Ветер треплет волосы Инессы, когда она склоняется над блестящей черной гладью воды, кажущейся стеклом.

– Долгие проводы – лишние слёзы.

Инесса снимает кафтан и швыряет его Катуню. Он набрасывает его на плечо. Следом идут ботинки. Их ловит Стивер, точнее, собирает с берега. Следом в пожухлую траву летит книга в кожаном переплете, куда Инесса записывает все свои наблюдения.

– Зови от всего сердца и Бесы откликнутся. – наставляет ведьма, скрестив руки на груди. Когти блестят, растекаясь чернилами под кожей длинных тонких пальцев.

– Не лги, не таи и они отпустят тебя.

Слежу за тем с каким спокойствием Инесса завязывает волосы подаренным мной шарфом. Каждое действие – аккуратное, неторопливое. Ведьма говорит тихо:

– Вы зовёте себя Смертниками, но готовы ли умереть? Вот так – безвозвратно.

Тело покрывается мурашками. Прячу руки в карманы.