Черное Солнце. За что наказывают учеников

— …чтобы мастер избавил меня от всего наносного: от суетности моих мыслей, от пустой шелухи моих сомнений, и стал для меня единственным господином…

Незаметно для Элиара напряженные мышцы его полностью расслабились, став как вода. Поток размышлений замедлился, обмелел. Последней просочилась ленивая флегматичная мысль, что это тело уже не принадлежит ему и он не падает на пол только благодаря вмешательству кого-то другого. Невероятно. Прежде Элиар не мог и помыслить о такой глубине контроля. Но это было еще не все: чтобы познать подлинную глубину этой бездны, нужно завершить призыв.

Губы бесстрастно шептали слова. Глаза оставались закрытыми: Учитель будет смотреть прямо в душу. Рассудок наблюдал за происходящим будто со стороны, отстраненно и равнодушно. Он стал не собою — только наблюдателем. Он был вне.

— … молю мастера снизойти и принять предложенное…

Недавние мрачные опасения показались вдруг постыдными и мелкими. Принести себя в дар Учителю — лучшее, что можно сделать. То подлинное, то прекрасное, ради чего стоит жить. В сердце затеплился восторг, с каждым сказанным словом перерастающий в новое, незнакомое чувство — сладкую и горькую эйфорию. Волна ее прокатилась по телу и оставила его совершенно пустым. Возможно, эта звенящая пустота и есть — счастье.

— …пусть мастер распорядится по собственному усмотрению…

Реальность растворялась. Постепенно наставник стал центром мироздания, а потом и самим мирозданием. А потом…

— …ибо Учитель благ, и служить целям его и умереть для него есть величайшая награда и милость…

Голос угасал, затихал, и последние слова Элиар, поднеся сложенные ладони ко лбу, произносил уже только в своем сознании. Впрочем, этого было достаточно: призыв был закончен.

Полностью погрузив себя в медитативный транс, он вдруг почувствовал, что руки Учителя легли поверх его ладоней, бережно, словно бы обнимая. Ощутив это легчайшее прикосновение, подобное прикосновению крыла бабочки, Элиар испытал чистое, ничем не замутненное блаженство, превышающее даже блаженство жреца, воочию увидевшего свое божество. В тот же миг духовная сила Учителя заполнила его, затопила величественным прибоем. Медленно, даже не пытаясь спастись, Элиар тонул сам в себе, в огненном и ледяном океане, в почти религиозном экстазе сливаясь с ним в единое целое — или растворяясь в нем без остатка. Разницы не было: противоположности стали одним. Мгновение растянулось, а может, бесконечно зациклилось. И вновь и вновь он уходил под воду и бесследно исчезал в величественной бездне, которую сам, добровольно впустил в себя, и в этой непрекращающейся гибели крылось запредельное, невыносимое, непостижимое блаженство. Мир перевернулся вверх дном, но страха не было — теперь нет.

Больше не было ничего: чужое солнце поднялось по духовным меридианам и взошло у него в груди, выжигая все, что таилось в сердце. Разум захлестнуло алым сиянием — и опрокинуло в пучину безмыслия.

И он падал, бесконечно долго падал в это огромное красное солнце и никак не мог достигнуть его. Но достигнуть хотелось, хотелось мучительно — и если не утонуть в нем, то хотя бы благоговейно коснуться самыми кончиками пальцев… Это желание стало единственным смыслом, единственной целью его существования.

Поглощение произошло. Человек даже не отследил тот момент, после которого личность его перестала существовать.

Глава 16

Глубокий голос журавля хочется услышать снова

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон ясного света

Весенние громы усиливаются. День двадцать шестой от пробуждения Ром-Белиат. Красная цитадель

*киноварью*

После разговора с Игнацием и Яниэром и особенно после внезапного явления Илиирэ, верховного божества Надмирья собственной персоной, его светлость мессир Элирий Лестер Лар еще долго размышлял над сложившейся ситуацией.

Неизвестно почему силы небесного и земного мира, будто сговорившись, требовали от него решения, которого он никак не мог найти. Элирий не успел еще толком припомнить даже свое прошлое, а от него уже ожидали, что он вот так запросто определит будущее целого Материка! Подобное никуда не годилось. Но кто он такой, чтобы спорить с великим Илиирэ, безраздельно владеющим вдобавок — спасибо глупому волчонку! — его душой.

Конечно, Илиирэ и прежде считался его богом и господином, но с одним нюансом: служение было добровольным. По праву рождения души Первородных имели свободу выбора. За них всегда шла серьезная борьба, и в дни Черного Лианора Денница сумел смутить и переманить на свою сторону многих достойных. Но для его светлости мессира Элирия Лестера Лара свобода закончилась: он был поднесен в дар, как какой-нибудь жертвенный агнец или срезанный сноп пшеницы. Теперь по одной своей прихоти Илиирэ сможет призвать его душу в любой момент, не дожидаясь смерти. Если что-то пойдет не так, если он сделает что-то, идущее вразрез с желаниями верховного божества, можно не сомневаться, чем это закончится. Каждый его вдох отныне зависит исключительно от милости Илиирэ, и это делало перспективы новой жизни его светлости мессира Элирия Лестера Лара все более туманными и призрачными.

Пресветлый владыка миров явился лично, не через видения или сны, не передав послание с вестовым или каким-то иным способом, а это значит, дело было чрезвычайной важности, как и возложенные на него новые обязательства. Разочаровывать Илиирэ ни в коем случае нельзя. Нужно попытаться найти выход, который удовлетворит верховное божество и, по возможности, обойдется меньшей кровью для всех них.

Вариант, который предлагал Игнаций, казался разумным и даже не слишком сложным в осуществлении. Но, несмотря на беды, которые учинил на Материке его непутевый ученик, к такому выходу душа Элирия не лежала. Он пробыл здесь слишком мало времени, чтобы однозначно убедиться в том, что другого варианта нет.

Беспрерывными раздумьями он почти довел себя до мигрени. Хвала небожителям, не напрасно: в конце концов в голову славящегося своей предусмотрительностью Красного Феникса пришла любопытная мысль, которую не помешает проверить, прежде чем делать окончательные выводы и принимать непоправимые решения. Что ж, если все получится, запланированное посещение Лесов Колыбели придется ненадолго отложить.

Позвонив в колокольчик, он вызвал Агнию, которая теперь вместо Шеаты неотлучно дежурила поблизости, и велел ей немедленно разыскать Яниэра.

Уже вскоре Первый ученик стоял перед ним, молча ожидая распоряжений. Элирий невесело усмехнулся. Должно быть, Яниэр предполагает, что наставник вызвал его обсудить с глазу на глаз разработанный Игнацием план, а может, даже обговорить пришедшие на ум соображения по этому поводу. Но нет. Вероятно, в прошлом он так бы и поступил… но не сейчас, когда его предали все, кому он когда-то доверял. Свои мысли он оставит при себе.

— Яниэр, душа моя, помнишь ли ты те давние дни в Красной цитадели, когда я учил тебя управлять твоим редким, доступным лишь немногим избранным даром? — помедлив немного, обратился Элирий к Первому ученику. — Помнишь ли, как я учил тебя открывать пылающие пространственные переходы?