Черное Солнце. За что наказывают учеников

Сейчас, как и в тот приснопамятный день, когда на храм Закатного Солнца снизошел благодатный огонь, пресветлый владыка Надмирья Илиирэ возвышался над ним в поистине беспредельном великолепии. Серебряные одеяния, расшитые сложными витыми узорами, слегка покачивались: верховный бог величаво парил в воздухе, совсем немного приподнимаясь над полом. Элирий припомнил, что его Второй ученик от рождения также обладал этой божественной способностью, однако редко пользовался ею, предпочитая крепко стоять на ногах.

Повинуясь желанию верховного божества, Элирий обратился мыслями к образу Денницы, падшего темного бога. По натуре они с братом и вправду значительно отличались друг от друга…

Каждое слово Инайрэ было тяжеловесно, каждое слово острием клинка метило точно в сердце, заставляя трепетать от ужаса и подобострастия, а если нужно, то и от боли.

Голос Илиирэ же просто тек, широко и вольготно, заполняя собою все, и в нем так легко, так сладостно было захлебнуться и утонуть, отдав владыке свое сердце добровольно.

Или почти добровольно.

— Все именно так, как говорит пресветлый владыка миров, — с чувством подтвердил Элирий, на сей раз предусмотрительно воздержавшись от поклона — тот не был угоден божеству. — Милосердие, великодушие и доброта управителя богов переполняют мое сердце благодарностью и любовью.

Пригвожденный к месту серебряной стрелою взгляда, Элирий стоял, не в силах пошевелиться. Изнемогая от столь близкого присутствия демиурга, он замер на самой границе экстаза, готовый провалиться в него в любое мгновение, и только крепость собственной воли и снисходительность благоволящего ему пресветлого владыки миров удерживали его в рамках достоинства. Малейшее движение мысли Илиирэ — и он потеряет себя, обратится в ничто… будет биться у ног верховного божества, дрожать в конвульсиях и заходиться в мучительно-сладком религиозном исступлении, пока от личности его совсем ничего не останется… Как сильный менталист, Элирий и сам умел проделывать подобное. Но оглушающая сила Илиирэ превосходила все мыслимые пределы… это была сила, которой невозможно противостоять. Сопротивление — глупая попытка уцепиться за воздух, падая в бездонную пропасть. Нет, нет, никакого сопротивления. Даже великий темный бог Инайрэ проиграл в противостоянии с извечным властителем Надмирья.

Правда, Илиирэ тогда поддерживали сотни могущественных карающих божеств, а Инайрэ — только смертные чародеи Лианора. Говорят, души самых верных из них также были запечатаны в камне вместе с душою своего хозяина.

Сейчас, как и в те далекие времена, у Красного Феникса имелись обязательства по отношению к высшим небожителям, под покровительством которых он находится. Из таких, как он, боги всегда ковали оружие. Такова была его роль и предназначение в мире. Такова была его судьба — вспыхнуть и, если потребуется, сгореть в пламени божественной воли, исполняя свой долг.

Да, в смертных землях жрецы обладают великой властью, но взамен лишены воли. Верховные жрецы храмов распоряжаются всеми жизнями — за исключением собственных. Они лишь вместилище воли вечных, глашатаи их приказов, клинки в их руках.

— После неудачи с Лианором небожители приняли решение не вмешиваться прямо в дела проявленного земного мира и не являться смертным в зримых ипостасях, — безупречно ровным голосом продолжил Илиирэ. — Однако скверна, пустившая корни на острове блаженства, оказалась живуча и распространилась на весь Материк. Искоренить ее полностью не удалось, и это огорчает нас. Я даровал тебе свое благословение, дабы ты вернул Материку благоденствие прежних дней и восстановил почитание богов Надмирья в том виде, в каком мне угодно.

Красный Феникс вздрогнул. Илиирэ имел обыкновение говорить о себе во множественном числе, и внезапный переход на единственное ошарашивал, рождая в душе тревогу. Должно быть, это маленькое отступление от привычного слога было призвано заострить внимание и особо выделить нужную мысль, чтобы ее точно заметили и уяснили.

— Что же мы видим в итоге? Смертные вновь отреклись от достойного служения и возобновили на Материке пагубные традиции Черного Лианора. Мы начинаем думать, что человеческий род безнадежен и не заслуживает искупления. Возможно, твое пришествие в мир сможет покачнуть чаши весов и восстановить баланс. Мы помним тебя как нашего преданного слугу, ни разу не запятнавшего себя запрещенными темными практиками.

Илиирэ говорил негромко и мягко, но от сказанного Элирий невольно похолодел. И причина не только в том, что по сердцу резануло скупое «неудача» в отношении главной трагедии всей его долгой жизни. Слова верховного божества прозвучали как неизбежность. По сути, только что ему был зачитан суровый обвинительный приговор вкупе с упреком в том, что он не оправдал надежд, оказался недостоин благословения небожителей. И это еще пресветлый владыка миров соблаговолил не заострять внимание, что как раз из-за оплошности его избранного жреца Триумфатором в Ром-Белиате стала Ишерхэ, безумная дочь падшего бога.

Внешне все они были очень схожи, и просветленный лик Илиирэ напоминал Красному Фениксу черты не только Инайрэ, но и владычицы Ишерхэ.

Инайрэ как две капли воды походил на брата-близнеца, только волосы его были не серебряными, а аспидно-черными, чернее воронова крыла. По легенде они почернели в тот миг, когда сердце властителя утренней зари обратилось к темному пути: так на материальном плане проявилась энергия черного солнца. По характеру Инайрэ был властным, порывистым и жестоким. Казалось, самые пагубные человеческие страсти близки и понятны ему. В эпоху Последних Дней юному Элирию посчастливилось не служить темному богу лично, иначе он, как и все прочие приспешники Денницы, уже давно был бы мертв. Долгое время на Лианоре Элирию приходилось подавлять свои способности и особенно не высовываться: из страха, что в непрекращающейся борьбе за влияние его уничтожат, он тщательно скрывал редкий дар феникса. И только оказавшись на Материке, вдали от интриг храма Тысячи Солнц и в относительной безопасности, Элирий позволил себе раскрыться во всем блеске и приобрел легендарное прозвание Красного Феникса Лианора.

В отличие от Инайрэ, Илиирэ считался чуждым всякой жестокости. Тем не менее представления о справедливости пресветлого владыки миров порой казались самому Элирию очень уж близкими к этой самой жестокости. К примеру, наказание, которое он избрал для Лианора… или для собственного оступившегося брата. Беспощадное наказание, которое собираются применить и к Элиару и всеми способами пытаются склонить Красного Феникса участвовать в расправе над учеником.

— Пресветлый владыка миров слишком добр к своему жрецу, тогда как в случившемся на Материке только моя вина. — Элирий покаянно опустил голову, мысленно расценивая возможные варианты действий. — Управитель богов всегда был известен безграничным милосердием и состраданием. Прошу проявить их и теперь и дать последний шанс недостойным народам Материка, изнемогающим от тяжести праведного гнева небожителей.

Илиирэ резко свел брови и бросил на него пристальный взгляд. От этого взгляда, вошедшего ему в грудь так легко и точно, так неотразимо, как обоюдоострый жертвенный нож, Красный Феникс задохнулся. Он мог только молчать и смотреть в ответ, не в силах отвести взор, не в силах вдохнуть. Владыка Надмирья был прекрасен, подобен совершенному серебряному изваянию, вдруг ожившему по воле творца. Тело божества двигалось плавно и текуче, источая сияние, словно далекая холодная звезда, а в глазах, несмотря на строгое выражение лица, отражалось безупречное, ничем не замутненное спокойствие небес.

— Твой Второй ученик долго и упорно пытался забрать у нас предложенную им же жертву, приняв которую мы временно остановили черный мор, — с легкой ноткой недовольства изрек наконец Илиирэ после выразительной паузы. — Но мы дозволили тебе вернуться только сейчас, когда ситуация стала критической.

— Так, значит, мое возвращение — воля пресветлого владыки миров? — неизвестно зачем уточнил Элирий, разумеется, не рассчитывая на ответ.

— Нет, — к его удивлению, Илиирэ ответил, как ему показалось, с некоторым разочарованием. — По праву рождения душа Первородного имеет свободу воли и в посмертии. Мы не можем принудить душу Первородного воплотиться снова без его желания. Ты вернулся сам. Потому что захотел сам. Мы лишь позволили тебе вернуться.