Чернокнижник и феи

Брок поблагодарил Шарля и направился было на выход, когда по лестнице вниз сверзнулся худой, белобрысый мальчишка, тут же бросившийся вдаль по темному коридору. Шарль вскочил из-за стойки и крикнул ему вслед:

– Альк!!! Не смей есть конфеты адера!!! Я в последний раз предупреждаю!!!

Брок заледенел – мелкого мальчишку-акробата из цирка «Огни Аны», изображавшего на площади Танцующих струй Чумную Полли, он бы и без имени узнал. Одна проблема – тот мальчишка был бесповоротно мертв. Брок сам закрывал ему глаза.

Шарль понесся по коридору за мальчишкой:

– Аль, убьюююю!!!

Брок вернулся к стойке и резко дернул на себя трубку с телефонного аппарата:

– Нерисса, Центральный участок полиции, сержанта Одли, пожалуйста…

Когда ему ответил уверенный голос друга, Брок спросил:

– Вин, дело Азуле было передано в суд?

Тот ненадолго задумался, переключаясь с новых забот на старые:

– Было. Он признан виновным в убийстве, приговорен к казни через повешенье.

– Его… казнили?

– Не знаю. Узнать?

Брок еле выдавил из себя:

– Узнай. Тут вскрылись новые обстоятельства…

Обстоятельства нагло промчались мимо него обратно на второй этаж, таща в руках кулек конфет.

Азуле осудили за убийство Алька. Только Азуле не был убийцей. Его дело надо было квалифицировать иначе. Брок положил трубку на аппарат. В груди пекло от злости на адера – тоже мне, святой отец! Скрыть такое… Это было за гранью.

Брок вышел из инквизиции, провожаемый озадаченным взглядом Шарля – тот ничего не понял.

Глава 36 Взрыв

Аквилита изменилась: по улицам ходили усиленные патрули вооруженных констеблей, на главных перекрестках организовывали военные посты, витрины многих, продолжавших работать магазинов были забиты фанерой, некоторые лавки закрылись, быть может, навсегда – их владельцы-вернийцы предпочли не рисковать. Мегги рассказывала в библиотеке, что ночью пытались устроить погромы в районах с беженцами-вернийцами, но благодаря действиям полиции это не удалось. Улицы опустели – люди покидали город. Причем, парадокс Аквилиты, из города уезжали коренные аквилитцы, перебираясь на более безопасный север, в Тальму. Вернийцы, которым находиться в приграничном городе было опаснее, не бежали – им некуда было уезжать. На севере и востоке – Тальма. На юге – война. На запад уже не ходили суда и не плавали дирижабли. Говорят, в Арселе, расположенном дальше по побережью на север, собирали конвои дирижаблей, отправлявшихся в другие страны, но не тут, не в Аквилите. Тут акватории, и океаническая, и воздушная, были пусты – только хищные акулы в небесах, да темно-серые громады кораблей на горизонте.

Вик споро шла в сторону инквизиции, мысленно собирая аргументы, способные убедить отца Маркуса наконец-то с ней честно поговорить – она имеет право встретиться с Тони, она должна поговорить с Блеком, она обязана найти эмпата, пока не стало поздно.

Солнце клонилось за горизонт – стоило поспешить, возвращаться домой по темноте нынче трудновато, да и Эван будет волноваться. С океана летел влажный, противно-теплый ветер. Снег окончательно стаял, и газоны в парке, через который Вик сократила путь до инквизиции, во всю зеленели. Пахло сырой землей и цветами. У высоких, то и дело попадавшихся на глаза паровых труб, сбрасывающих излишки давления в отопительной системе, во всю набирали цвет нарциссы. Кое-где их белые, ажурные головки уже трепетали на ветру. Аквилита, сумасшедшая и непредсказуемая, где даже зима неправильная и пахнущая цветами. На одной из беседок парка мелом была выведена непонятная надпись «Кто убил Яна?». Вик прочитала её машинально, потом эта странная фраза попадалась на глаза еще несколько раз – на стенах домов, на тротуаре и даже на рекламной тумбе, написанная углем поверх старой афиши цирка. Уж не смертью Ян Ми кто-то озадачился?

Штаб-квартира инквизиции находилась у самой железной дороги, шедшей вдоль морского побережья, – последний, угловой дом был с видом на невысокую насыпь, по которой сейчас мерно стучал колесами длинный поезд с зелеными треугольниками на стенах и крышах. С небольшого крыльца инквизиции вместе спустились Гилл в партикулярном платье и отец Маркус, направляясь в сторону паромобиля, припаркованного у тротуара. Вик прибавила ходу, понимая, что может не успеть – ей еще пару домов пройти и дорогу перебежать. Заметив, как Гилл открыл водительскую, а потом и пассажирскую дверцу, предлагая отцу Маркусу сесть, она крикнула:

– Отец Маркус! – Вик, благодаря поезд, остановивший движение на довольно бойкой улице, бросилась лавировать между стоящими паромобилями, перебегая дорогу к инквизиции. Да-да-да, неры не бегают и тем более не кричат на улицах, но этим нерам не надо спасать чужие жизни и собственные способности к магии. – Подождите!

Это и спасло жизнь Гиллу – на крик Виктории остановился именно он, разворачиваясь от паромобиля:

– Нера Ренар…

Какой-то совершенно незапоминающийся кер в глубоко надвинутой на голову кепке, рабочей куртке и синих плотных штанах, проходя мимо паромобиля по тротуару, что-то кинул прямо на крышу машины – отец Маркус в последний момент толкнул Гилла вперед, на мостовую, своим телом прикрывая от взрыва. Что было дальше, Вики помнила смутно. Она очнулась на мостовой, прижимаясь спиной к чьему-то паромобилю, в голове гулко и больно билось одно и тоже слово «Успел!», произнесенное почему-то голосом Дрейка. Звуки чьего-то крика: «Лови тварь!», стонов, свистков констеблей еле прорывались. Вик, опираясь на паромобиль, с трудом встала, не понимая, почему печет грудь там, где прятался амулет, и почему правая рука повисла плетью. Гилл, спешно стаскивая с себя пальто, рыдал, как ребенок над отцом Маркусом, валявшимся на мостовой в алой сутане. Его спина и бок представляли из себя кровавое месиво.

Вик замотала головой, прогоняя ненужную слабость и сглатывая густую слюну с привкусом крови. Звуки улицы тут же стали четче и громче – оказывается, от взрыва у Вик заложило уши.

Сидевший прямо на мостовой Гилл, наконец-то, справился с пальто и прижал его к спине отца Маркуса, тампонируя многочисленные глубокие раны. Вик заставила себя сделать еще несколько шагов в сторону полыхающего от взрыва паромобиля, опускаясь на колени перед лежащим на боку Маркусом. Его ментальный крик: «Успел!» – уже смолк, с ним почти ушла и головная боль у Вики. Дыхание Маркуса стало еле заметным, и изо рта потекла струйка крови. Пальцы, до этого царапавшие асфальт, разжались. Он обмяк на руках Гилла, из последний сил пытавшегося его спасти с помощью эфира.

Вик схватила безжизненную руку отца Маркуса и взмолилась, чтобы её неведомому ангелу-хранителю хватило сил. «Последний раз, прошу, больше никогда! Последний раз…» – еле шептали её губы.

Гилл, не замечая, как собственный костюм пропитывается кровью, пытался эфиром отсрочить смерть Маркуса, накидывая все новые и новые плетения и повторяя, как молитву:

– Держись, прошу… Держись… Не твоя очередь, Марк…

Руку Вик, которой она вцепилась в отца Маркуса, обожгло нестерпимой волной жара – амулет заработал на полную силу, пытаясь вытащить душу с того света.

Рядом остановился паромобиль, и его водитель распахнул дверцы заднего сиденья:

– Грузите – ждать карету скорой помощи бесполезно! Тут до госпиталя орелиток всего ничего.

Гилл попытался неуклюже встать, вместе с отцом Марком на руках, но у него не получилось – его повело в сторону от слабости и кровопотери.

Кто-то пришел ему на помощь, перехватывая тело Маркуса и помогая положить его в паромобиль. Вики еле встала следом, уговаривая себя и ничего не понимающего Гилла:

– Главное, не отпускать его руки… Не отпускать его руки…

Мужчина, явно лер по одеждам, громко скомандовал:

– Лера, отпустите его… Вы мешаете!

– Нельзя! – рявкнула Вик. Гилл, помогая удобнее расположить Маркуса на заднем сиденье, подтвердил:

– Не лезьте, куда не просили, лер!

Тот в ответ зло сверкнул глазами:

– Садитесь быстрее – время поджимает! Тут каждая секунда на счету! Главное, довезти до госпиталя…

Вик попыталась сесть в паромобиль, но сил не хватило. Рука горела, словно Вик сунула ее в открытое пламя, зато Маркус открыл глаза, мутно водя глазами из стороны в сторону и что-то крича – все вокруг схватились за головы: кричал Маркус ментально.