Черные бароны или мы служили при Чепичке
Шрифт:
— Вон ты какой информированный! — нахмурился Вртишка, — Вот только я такие разговоры не люблю!
— Погоди, — придержал его Цимль, — торговые операции должны протекать без ругани и ненужных осложнений!
Тут он обратился к блондинчику:
— Сотню придётся уплатить вперёд!
— Ну.., — вертелся блондинчик.
— И без обсуждений! — постановил Цимль, — Где нам тебя потом искать? И вполне вероятно, что после акции нам придётся срочно делать ноги!
— Ну, ладно, — согласился блондинчик, передавая Цимлю деньги, — Но только не надо его избивать до полусмерти, достаточно будет, если треснете ему пару раз.
— Этого мы тебе, приятель, гарантировать не можем, — сказал Цимль, — Мы суровые
Блондинчик был вполне удовлетворён ответом, и компания направилась к ничего не подозревающей жертве.
— Парни, мне это не нравится, — вздыхал Кефалин, — дело хоть и выгодное, но какое-то подлое.
— Предоставь всё мне! — ухмыльнулся Цимль, — Ты специалист по театрам, так что не лезь в интриги и козни преступного мира.
Солдаты обступили низкорослого кривоногого увальня, который выглядел весьма удивлённым. Весь его вид говорил, что у него и в мыслях не было заводить дружбу с армейскими.
— Вот что, братишка, — подступил к нему Цимль, — знаешь вон того блондинистого красавца?
— Ну да, — сказал увалень, — я у него увёл Маржену Троячкову.
— А вот этого делать не следовало! — грустно сказал Цимль, — Потому что эта Маржена как раз и есть причина того, что твоя жизнь превратится в ад! Как видишь, мы самые что ни на есть первостатейные хулиганы, а некоторые из нас и вовсе законченные подонки! Как разобьём тебе сейчас рыло, так ещё поищешь такого врача, чтобы смог его заново собрать!
— Но… как это… почему?.. — заикался парень, — Я ведь вам ничего не сделал…
— Ясное дело, ничего, — согласился Цимль, — так что мы тебя измолотим с крайней неохотой! Ты себе и не представляешь, как нам тебя будет жаль. Но обязанность есть обязанность!
— Какая обязанность? — заскулил увалень, — Я вас вообще не знаю! Вы же не будете из-за Форейта меня бить? Он член Союза Молодёжи, а я такой же реакционер, как и вы! А может, и ещё хуже!
— Мы политикой не занимаемся, — отрезал Цимль, — Я тебе просто хочу объяснить, за что тебя изобьют. Тот твой приятель, у которого ты увёл Маржену, нам дал сотню, чтобы мы тебя взяли в оборот. Сам знаешь, что значит сотня для бедного солдата! За такие деньжищи мы тебя так разукрасим, что потом встать не сможешь!
— Что это за свинство! — хныкал увалень, — Так же нельзя!
— Ещё как можно! — оскалился Цимль, — Через десять минут Маржена тебя не узнает! Ты и так-то не красавец, а то ли ещё будет!
— Ребята! — застонал увалень, Я вам дам ещё сотню, только оставьте меня в покое! Вот, держите!
Цимль просиял и протянул руку за деньгами.
— Вот видишь, — сказал он, — с нами можно договориться! Взятки мы берем с превеликой радостью. Только теперь счёт равный, а мы фактически остались без работы. Если добавишь еще полсотни, мы бы наваляли тому блондинчику!
— У меня всего тридцать крон! — вздохнул увалень, — Если вам хватит…
— Давай сюда! — решил Цимль, — И вали домой, как будто ты тут ни при чём! Тут будет страшная бойня!
Увалень кинулся по направлению к Жинковым, как будто ему вслед стреляли.
— Ну что, господа? — торжествовал Цимль, — Это уже какой-никакой капитал!
— Хорош языком молоть, — отказал ему в почестях Вонявка, — Уже десятый час. Если хотим что-нибудь наловить на танцульках в Дворцах, то пора топать!
— Придём в самый раз, — посулил Цимль, — Будет самое время закинуть удочку!
Глава четырнадцатая. КОНЕЦ СЧАСТЛИВЫХ ДНЕЙ
Когда команда»ПДА Удар»разгромила опасных соперников из Непомук и Бловиц, капитаны Оржех и Гонец были на седьмом небе от счастья.
— Мы пробились на первое место в таблице, — сказал капитан Оржех, — в первую очередь благодаря тому, что наш боевой дух был выше, чем дух гражданских
команд. Каждый из вас в качестве награды съездит домой, но это далеко не всё. У меня для вас радостная новость. Наверное, сейчас об этом говорить преждевременно, поскольку всё ещё окончательно не согласовано, но я уверен, что вы будете держать язык за зубами. Товарищи! В верхах нашей народно–демократической армии решается вопрос о смене статуса наших подразделений. В будущем мы будем считаться строевыми частями со всеми полагающимися правами и обязанностями.— То есть, вкалывать не придётся? — жадно спросил Вонявка.
— Вкалывать, Вонявка, естественно, придётся! — ответил капитан, — Но у каждого бойца будет на погонах эмблема, так же, как у всех остальных военнослужащих. Я, конечно, ещё не знаю, как эта эмблема будет выглядеть.
— Скорей всего, скрещённые кирка и лопата, — отозвался Кефалин.
— Вполне возможно, — допустил капитан, — но может быть, и что-то другое. Например, отбойный молоток, потому что, как известно, многие наши подразделения работают в шахтах. Но самое важное, что вы уже не будете носить чёрные погоны, которые отличали вас от боевых частей. Товарищи! Ещё одним достижением станет то, что за выполненную работу вы уже не будете получать унизительную зарплату, как это было до сих пор. Как военнослужащие строевой части, вы будете трудиться сознательно и бесплатно!
— Чёрт, хорошенькое достижение! — заржал Цимль, — Парни на объектах со смеху надорвутся!
— Разумеется, ещё ничего не решено, — продолжал капитан, — все изучается, рассматривается и проверяется. Прорабатывается даже вопрос о том, чтобы допустить вас к стрельбам боевыми патронами.
Но и эта новость никого из присутствующих не воодушевила.
— Сейчас всему этому цена — дерьмо! — констатировал Вонявка, — А потом будет в два раза больше. Вместе со всеми их достижениями!
Над скошенными полями задул ветер, детишки в Непомуках запускали змеев, а Кефалин погрустнел. Лициний, Божетех и Эсмеральда весили по центнеру каждый, и их судьба была, похоже, предрешена. Считанные дни, а то и часы оставались до того момента, как командование решит вызвать в замок мясника.
— Свинки, — говорил Кефалин свиньям, — Вы тут хрюкаете и резвитесь, потому что не понимаете своим поросячьим умом, что вам уготовлено! Вы со своей бесхитростной душой такой кошмар и представить себе не сможете! Чавкаете, довольные, чешете спинку об дерево, и не подозреваете, что ваша жизнь, того и гляди, оборвётся. А я всё это должен снести безмолвно!
Но как раз этого-то Кефалину и не хотелось. Всё сильнее ему казалось, что в его силах спасти свиней. А если и не спасти, то хотя бы дать им шанс. Вокруг лес, и учёная свинья сможет в нём выжить. Кефалину доводилось читать о случае, когда домашняя свинья, сбежавшая из хлева, одичала, примкнула к диким свиньям и через некоторое время её было не отличить. Почему бы этим путём не пойти Лицинию, Божетеху и Эсмеральде?
Вечером Кефалин решился. Когда стемнело, офицеры покинули замок, а личный состав готовился ко сну, Кефалин тихонько позвал своих свиней. Те тут же выбежали из хлева и притрусили к своему хозяину.
— Идите за мной! — сказал Кефалин и решительным шагом вышел за ограду. Свиньи послушно следовали за ним. Очевидно, они были удивлены ночным походом, но своего удивления ничем не выдавали, вели себя прилично и дисциплинированно маршировали за Кефалином чёткой колонной. Кефалин вышел на шоссе, ведущее в Непомуки, но через несколько десятков метров свернул в лес. Лициний, Божетех и Эсмеральда свернули за ним. Кефалин продирался сквозь густой подлесок, стараясь забраться как можно дальше в лес. Наконец, он счёл, что цель достигнута. Свиньям там тоже нравилось, поскольку они охотно принялись рыться в лесной земле.