Черные бароны или мы служили при Чепичке

Глава двадцать восьмая. ПРОПАВШИЙ ПИСТОЛЕТ

Возможно, старший лейтенант Перница знал прекрасную чешскую поговорку о ранней птичке, которая червячка клюёт, но определённо ей не руководствовался. Он всегда дрых до полудня и только перед обедом отправлялся на проверку работающих солдат. После обеда он постепенно поправлял здоровье, а уже после ужина был телом и душой готов к новым возлияниям. Не надо думать, что в течение дня он вовсе не пил, но это было лишь легкая поддержка опьянения, которое его никогда не покидало.

Так и в этот раз Перница проснулся тогда, когда его подчинённые уже отработали две трети утренней смены. Несколько раз мощно зевнув, он потянулся и сел на кровати.

— Бога душу, — вздохнул он, — Судя по всему, уже опять утро. И вдобавок мне хочется отлить.

С чувством горечи он сунул ноги в тапки, и, сопя, словно раненый кабан, отправился в туалет. Потом он принял душ и начал натягивать форму.

В ту минуту, когда уже пора было уходить, он вдруг неожиданно выпучил глаза, потому что понял, что что-то не в порядке.«Чёрт!» — воскликнул он, — «Где мой пистолет? Какой мерзавец украл мой пистолет?»

Он тут же распахнул двери и заголосил:

— Пепик, ты где? У меня случилась страшная беда. Быстрей беги сюда, вопрос жизни и смерти!

Лейтенант Троник прибыл в рекордные сроки, поскольку унылые интонации в голосе командира возбудили его любопытство.

— Дружище, сделай что-нибудь, — стонал старший лейтенант, — Представь себе, мой пистолет в жопе!

Замполит сразу насторожился. Если офицер потеряет личное оружие, это всегда серьёзно. Но если утеря произошла в подразделении наподобие этого, то тут все шутки в сторону.

— Ты не мог его куда-нибудь запихнуть? — спросил он взволнованно, — Ты везде посмотрел? Во все ящики заглянул?

— Пепик, это лишнее, — горевал Перница, — Пистолет был тут, в кобуре, а теперь он в пролёте. Кто-то из этих неблагодарных мошенников у меня его свистнул, по–другому никак не объяснить.

— Это неприятно, — констатировал Троник, — Как ты мог допустить, чтобы незваный гость мог проникнуть к тебе в спальню?

— Я ничего не допускал, — бубнил старший лейтенант, — я был пьяный, как свинья, а в таком состоянии про бдительность и зоркость и не вспомнишь. Я завалился в кровать, и так вышло, что я не запер дверь. Но скажи сам, пришло бы тебе в голову, что какой-то гад мог бы воспользоваться возможностью?

— Мы в подразделении, — сказал замполит, — где возможно всё. Я же тебе рассказывал, что произошло со мной.

— Я бы с тобой с радостью поменялся, — уныло твердил Перница, — Отбитая жопа заживёт за пару дней, а от моего дела пахнет шишкой на всю жизнь.

Замполит был того же мнения. Если пистолет по несознательности старшего лейтенанта попал в руки каких-нибудь врагов социализма, то ситуация исключительно серьёзная, прямо-таки вопиющая. И самое время политическому работнику вмешаться в неё со всем своим авторитетом.

— Как ты думаешь, Пепик? — канючил Перница, — Не получится как-нибудь всё замять?

— Замять? — поднял брови замполит, — Исключено. Даже если бы у нас были к этому средства, которых у нас нет, мы не можем просто махнуть рукой на этот случай. Что, если пистолет похищен империалистическим агентом, который намерен с его помощью свергнуть социализм в нашей стране?

— Одного пистолета ему бы, наверно, не хватило, — предположил старший лейтенант, — не говоря уже о том, что из него никуда нельзя было попасть два раза подряд.

— Пистолет пистолетом, — не отступал Троник, — А у тебя тут незаконное вооружённое формирование. Заминать я это точно не буду, но в случае, если мы вычислим виновного, ты можешь выбраться целым и невредимым.

— Вычислим! — вспыхнул Перница, — И такое устроим засранцу! Раз он против социализма, то пусть узнает, что почём. А в суде я мог бы заявить, что меня этот проходимец оглушил. Что скажешь?

— Это пока преждевременно, — ответил замполит, — Сперва надо вернуть пистолет, и только потом мы сможем кого-то потащить в суд. И в любом случае пора немедленно приступать к действиям.

Лейтенант Троник мысленно потирал руки. Он чувствовал себя на высоте ситуации, и таким способом, какой ему и не снился. Наконец-то он сможет железным кулаком ударить по противнику и внести замешательство в его ряды. Он может и должен уничтожить империалистических боевиков, а в их существовании в рядах чёрных баронов и их изощрённости он никогда не сомневался. Он долго ждал случая, и уже почти перестал надеяться, что он представится. Ну что же, теперь настал черёд ему, обученному работнику, молниеносно перенести теоретические познания в революционную работу.

Удар по врагу должен был быть безжалостным, но продуманным.

— А самое смешное, — улыбался Троник в душе, — что помимо классового врага в собственном соку поварится и отвратительная пьяная свинья Перница.

На стройках работали, в обычном темпе, поскольку никто и понятия не имел, что назревает острый классовый конфликт. Трудовая дисциплина в эти дни, как ни странно, не снижалась и оставалась на обычном умеренно неудовлетворительном уровне. Солдаты уже не так часто покидали рабочие места, потому что им казалось, что теперь, когда осталось действительно чуть–чуть, ни к чему напрасно рисковать. Так что только Мацек, Цина, Дочекал и еще несколько человек отошли на пару запотевших кружек пльзенского, но и они вскоре вернулись, чтобы присоединиться к созидательному труду. Каждый в соответствии со своеё натурой: Мацек с упорством русского богатыря принялся таскать мешки с цементом, Дочекал ковырялся лопатой в груде песка, а Цина смастерил из двух досок импровизированную лежанку, на которой тут же глубоко уснул.

— Парни, делайте что-нибудь, — подгонял солдат мастер Пецка, — Ведь у нас эта стройка совсем не движется. Через пару недель идёте на гражданку, там-то вам придётся поработать с огоньком.

— Что ж поделаешь, если у нас всё время неполный состав, — оправдывался Кунте, — Вот сейчас, например, нет Ясанека.

— Он вроде отошёл в туалет, — апатично заметил Кефалин.

— Вечно он срёт по два часа, — заворчал кулак Вата, — а если не он, кто кто-нибудь ещё. Поэтому никак не можем собрать полную бригаду.

— Я вам кое-что скажу, парни, — понизил голос мастер Пецка, — насчёт этого Ясанека. Я его давно раскусил. Он сядет в сортире, вытащит из кармана блокнот и пишет в него какие-то стишки.

— Совсем сдурел, — рассудил кулак, — Что может прийти в голову в сортире?

— Возможно, ты удивишься, — сказал Кефалин, — но ценность поэзии совсем не зависит от того, где она возникла. Фантазия поэта способна оторваться от грубой реальности…

— Хорош болтать и подай мне кирпич, — загремел кулак, — Вы образованные все лодыри, и думаете, что всё можно заболтать! И ты тоже из таких! Мне вот интересно, напишет кто-нибудь из вас что-нибудь приличное?