Черные бароны или мы служили при Чепичке

Это не подействовало. Людмила оставалась холодна, и лишь, помедлив, подала своему бывшему любимому руку.«Прощай», — произнесла она трагическим голосом, — «желаю тебе счастья».

Кефалин кивнул ей на прощанье и с любопытством глядел, как она уходит, покачивая зажившей попкой.«Что поделаешь», — вздохнул он, — Я одинок, как кол в заборе, и до конца службы, пожалуй, никого себе не подцеплю.

Старший лейтенант Мазурек и не подозревал, что близится его минута славы. Между тем, ничего особенного не происходило, но история началась в тот момент, когда ефрейтор Ржимнач и ещё три человека отправились без увольнительных в город, и с намерениями не особенно благородными. Они намеревались в пивной»У белого льва»опрокинуть несколько кружек. Усевшись за свободный стол, и будучи платежеспособны, они загрузили официанта работой прямо через край. Через некоторое время они раззадорились и начали петь песни народные и военные.

Когда дело дошло до»Марша американских моряков», лысый господин за соседним столиком выразил решительное несогласие:«Очень грустно», — произнёс он, — «что военнослужащие народно–демократической армии позволяют себе такого рода провокации».

Ефрейтор Ржимнач и трое других не отреагировали. Напротив, они затянули мелодичную»Долог путь до Типперери», а продолжили народной американской песней, с примечательными чешскими словами»Как придут к нам парни из США, мы все вместе им крикнем»Ура!»

Тут лысый господин обратился к ним прямо:

— Стыдитесь, оболтусы! — закричал он, — Вы знаете, что такое безработица? Что такое нищета? Вы хотите, чтобы у нас опять стреляли в безработных?

— Никто тебя не приглашал, папаша! — ответил рядовой Пельда, — Если хочешь, можешь нам оплатить выпивку, а иначе не лезь в армейские дела.

— Ах ты, грубиян, — злобно запыхтел господин, — Во–первых, я тебе никакой не папаша, а во–вторых, с меня уже хватит этих ваших песенок. Я знаю, чем подобные вещи заканчиваются. Месяц назад у нас один молодой написал в туалете»На работу плюй, делай фраера, в январе встречай Эйзенхауэра». А недавно попытался перейти государственную границу.

— Долго нас ещё будут поучать? — нетерпеливо спросил рядовой Шнейчек, — Я такую болтовню не выношу, и правая рука что-то начинает зудеть.

— Вон оно как, — выпучил глаза лысый, — Ко всему прочему, у вас террористические склонности. Ну ладно, я с вами поговорю по–другому.

И он оставил на столе недопитое пиво и вышел в темноту.

— Парни, сматывайтесь! — посоветовали солдатам их соседи по столикам, — Это уличный соглядатай, а брат у него в тайных. С ним шутки плохи.

— В этом что-то есть, — заметил ефрейтор Ржимнач, — ещё по одной и пойдём.

Но, хотя официант старался, как мог, следующая кружка так и не была выпита. Лысый неподалёку от пивной наткнулся на самого страшного и опасного офицера во всём Таборе, майора, который гордился подходящим ему прозвищем»Волкодав», и познакомил его с противоправной акцией, которая в пивной»У белого льва»переполошила всех добропорядочных граждан. Волкодав ощерил клыки, и, хоть и был не на службе, отправился с лысым на место событий.

Первым заметил опасность рядовой Шнейчек. С криком»Пан кельнер, по долгам честно рассчитаемся с другой раз!», покинул помещение, и остальные последовали сразу за ним.

— Это они! — визжал лысый, — Товарищ майор, задержите их!

— Стоять! — кричал Волкодав, пустившись следом за беглецами, — Я говорю, стоять, это будет смягчающим обстоятельством!

К его словам никто не прислушался, и началась незабываемая гонка, в котором средних лет майор в отличной физической форме преследовал четверых молодых нарушителей. Это был на удивление равный поединок. Насколько солдаты были моложе, настолько майор был трезвее. Расстояние между преследователем и преследуемыми ни разу не превысило пятидесяти метров, и у обеих сторон начали иссякать силы. Темп снизился, но борьба оставалась такой же упорной, как и в начале.

— Я до вас доберусь, бандиты! — сопел Волкодав, — Доберусь, и спущу с вас заживо шкуру!

— Держитесь, парни! — подбадривал своих троих друзей Ржимнач, — в казарму он за нами не побежит.

Но он не знал Волкодава.

В тот миг, когда беглецы проскочили в здание, занимаемое стройбатом, они получили явное преимущество. Тут были разбросаны доски, остатки кирпичей и блоков, куски засохшего цемента и множество других строительных материалов, которые никому не приходило в голову убрать. Всё это вместе с непроглядной темнотой сыграло на руку преследуемым солдатам и затруднило движение для Волкодава, который спотыкался, запутывался в проволоке, цеплялся формой за гвозди и почти беспрерывно кричал:«Стоять, я вам приказываю! Даю вам последнюю возможность!»

К нему, ясное дело, не прислушались. Ефрейтор Ржимнач и ещё трое вбежали в расположение, промчались мимо столика дежурного, за которым, само собой, никого не было, быстро разделись и исчезли под одеялами.

Через несколько секунд ввалился помятый, растрёпанный и исцарапанный Волкодав. На лбу у него наливалась огромная шишка, с парадной формы свисали лохмотья, он хромал на обе ноги и вообще выглядел так, как будто прошёл с боями до самого Берлина. Но рвение и тяга к справедливости его не покинули. Пыхтя, он подбежал к столу дежурного и в замешательстве огляделся. Повсюду было темно и расположение роту освещалось лишь маленькой синей лампой над столом. Волкодав внимательно прислушивался, пытаясь уловить подозрительный шорох. Напрасно. Стояла полная тишина, и ничто не указывало на то, что сюда только что прибежали четверо пьяных солдат.

Волкодав задумался, что ему предпринять дальше. Войти в помещение посреди ночи и провести внезапную проверку? Разыскать командира и убедить его немедленно объявить тревогу? Или…?

Тут ему показалось, что наверху, на втором этаже что-то зашуршало. Нет, он не мог ошибиться, сверху доносились тихие, лёгкие шаги, и их, несомненно, производили те нарушители. Волкодав кинулся наверх по лестнице, даже не подозревая, что направляется к личной квартире супругов Мазурек, а бравый лейтенант как раз собирался в туалет. Волкодав взбежал наверх и принялся беспомощно шарить в полной темноте.

— Сдавайтесь, — глухим голосом призывал он невидимых противников, — Я вас всех вижу! Вам конец! Вы будете показательно наказаны, я вам гарантирую!

Жадно заграбастав руками тьму, он зацепил стоящее у стены корыто, которое с грохотом повалилось. Тут же проснулась пани Мазурекова. Выскочив в коридор, чтобы за своё неожиданное ночное пробуждение рассчитаться с его виновником, которым, по её мнению, без сомнения был её супруг, она обнаружила в темноте фигуру в офицерской фуражке и без колебаний влепила шатающемуся индивидууму две изрядные оплеухи.

Однако Волкодав отказался принимать такое решение ситуации. Ему представлялось, что присутствие женщин на военном объекте неуместно. Он не одобрял ни их поведения, ни форму одежды.

— Ах ты, шлюха! — взорвался он злобно, — Кто мне объяснит присутствие шлюх в казарме? И почти одновременно пани Мазурекова была вознаграждена двумя не менее удачными оплеухами. Пани Мазурекова завизжала, как сирена, и в эту минуту из туалета выбежал старший лейтенант Мазурек. Он не колебался ни секунды. Кинувшись к пришельцу, он протаранил его головой в живот. Волкодав застонал и повалился на спину. Старший лейтенант принялся его душить, шипя при этом:«Я тебе дам, бить мою жену! Я тебе дам, бить мою жену!«К нему тут же присоединилась пани Мазурекова. Схватив лежащее на земле полено, она принялась обрабатывать им стонущего Волкодава, не разбирая, что где. Только когда он перестал двигаться, супруги прекратили свою расправу.