Черные волки, или Важняк под прицелом
Шрифт:
3
— Ты можешь не свистеть?
— Нет.
— Тогда свисти что-нибудь другое.
— Тебе не нравится Джузеппе Верди?
— В твоей интерпретации нет. — Щеткин зевнул. — Слушай, я немного подремлю, а ты пока покарауль. Через час растолкай меня, и я тебя сменю.
— Думаешь, Турецкий там надолго? — иронично поинтересовался Плетнев.
— Антоша, эта девчонка за ночь зарабатывает столько, сколько мы с тобой за месяц. Турецкий, конечно, мужик сильный, но уйти от такой женщины… — Щеткин покачал головой. — Это даже ему не по зубам.
— Черт, надо было
— Раньше надо было думать. Теперь сиди, завидуй. Ладно, через час толкнешь.
Щеткин закрыл глаза, и минуту спустя дыхание его стало глубоким и ровным, он уснул. Плетнев минут десять поглазел на окна борделя, потом вздохнул и отвел взгляд. Похоже, Щеткин прав: Александр Борисович человек сильный, но и Альбина — не вокзальная путана. Перед такой не устоишь. Как жаль, что красивые женщины с юности начинают рассматривать свою красоту не как божий дар, а как товар, который необходимо как можно выгоднее продать. И виной тому не только наше поганое время, когда главной добродетелью человека стало считаться делячество. Нет, просто так устроен мир. Испокон веку.
Ровное дыхание майора Щеткина и тишина за окном настроили Плетнева на философский лад. Он стал размышлять о превратностях судьбы, которая способна выкидывать такие коленца, о которых даже и помыслить прежде не мог. Если бы пару лет назад какой-нибудь чудак сказал боевому офицеру, спецназовцу Антону Плетневу, что он станет частным детективом, он бы рассмеялся чудаку в лицо.
Хотя, если вдуматься, дистанция между двумя этими профессиями не так уж и велика. И на боевых заданиях Плетневу не раз приходилось часами лежать в засаде в ожидании врага, затаив дыхание. Разница лишь в том, что тогда его пальцы сжимали ствол автомата, а теперь — мобильный телефон.
Да, что ни говори, а судьба способна удивлять. И все-таки жаль, что у меня нет такого богатого опыта расследований, как у Турецкого или Щеткина, с досадой подумал Антон. Всему приходится учиться на ходу. Как разговаривать с людьми, как добывать улики. На первый взгляд, наука немудреная, однако любое неосторожное действие, любое случайно брошенное слово способно свести на нет всю предыдущую работу. Вот и думай после этого — что сложнее: жать на спусковой крючок или грамотно проводить допрос.
От размышлений о жизни Антон перешел к более абстрактным вещам. Что такое судьба? Почему все происходит именно так, как происходит? И нет ли на свете каких-нибудь параллельных миров, в которых реализуются наши неиспользованные возможности? Возможно, в каком-то из этих миров Инна не пошла за Васькой через тот проклятый пустырь, не встретила компанию отморозков и… осталась жива? Как знать, возможно, в одном из параллельных миров они по-прежнему вместе?
Размышляя о высоких материях, Антон не заметил, как задремал.
Резкий стук в окно разбудил сыщиков.
— Эй, архаровцы, вы там живы? — услышали они бодрый голос Турецкого.
Он открыл дверцу, протянул трость заспанному Плетневу и ввалился на свое сиденье.
— Вот так всегда, — насмешливо пожаловался Александр Борисович. — Одни пашут в поте лица, а другие в это время дрыхнут.
— Ну, не в твоем положении жаловаться, — заметил Плетнев, с наслаждением втягивая ноздрями тонкий аромат духов, исходящий от Турецкого.
— Смотрю,
ты и впрямь заработался, — с усмешкой заметил Щеткин. — Тебе бы, Саня, душ принять. А то жена неправильно поймет.— Что, так сильно? — Турецкий поднял бровь и, не дожидаясь ответа, понюхал рукав пиджака. — А, черт! Похоже, я влип. Кстати, ты давай трогай, — обратился он к Щеткину. — Незачем здесь отсвечивать.
Щеткин кивнул и завел машину.
— Ну, как там? — нетерпеливо спросил Плетнев, когда машина тронулась. — Как все прошло? Удалось что-нибудь узнать?
— Немного. Этот Вертайло разбрасывается деньгами направо и налево. У него, скорее всего, действительно какой-то криминальный бизнес. Петь, у тебя сигареты есть?
— В бардачке.
Александр Борисович закурил и продолжил рассказ:
— Наш грибник подарил Альбине кольцо за две тысячи баксов. Альбина считает, что у него большой бизнес. Он что-то говорил про фирму, торгующую памперсами.
— Памперсами? — не поверил своим ушам Плетнев.
Турецкий кивнул:
— Угу. Но думаю, что это не основной его бизнес. Скорей всего, просто официальное прикрытие. В любом случае, нужно установить за прапором слежку. На днях, он, возможно, появится в Москве. — Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и добавил: — Надо пробить все оптовые фирмы, торгующие памперсами в районе Братеево.
— Займемся этим прямо с утра? — уточнил Плетнев.
— Угу, — кивнул Александр Борисович. — А сейчас, Петь, отвези-ка ты меня домой.
— В «Глорию»?
— Нет, домой. Хотя… давай заедем в ночной магазин и купим пол-литра.
— Может, лучше в ночной бар и по пиву? — предложил Плетнев.
Турецкий покачал головой:
— Нет. В магазин, за поллитровкой. Хочу выпить — быстро и крепко.
4
Плетнев был прав, когда сказал, что Ирина Генриховна не ляжет спать, пока не дождется Турецкого. Она даже не думала ложиться. Сидела в кресле перед телевизором, смотрела какой-то фильм. «Смотрела» — это, конечно, слишком громко сказано. На экране мелькали кадры, мужчины и женщины беседовали друг с другом, соблазняли друг друга, но Ирина Генриховна абсолютно не следила за развитием сюжета, она была погружена в свои мысли.
В последние месяцы жизнь Турецких круто изменилась. Александр Борисович больше не сотрудник Генпрокуратуры. Более того — теперь он инвалид третьей группы. Что ждет их впереди? Ясно, что ничего хорошего. Ирина Генриховна слышала множество историй о бывших сыщиках, которые, оставшись без работы, быстро спивались. Раньше она не верила в эти россказни по причине их откровенной банальности. Но то, что творилось с Александром Борисовичем в последние недели и дни, расстраивало и обескураживало ее.
Турецкий почти не спал. Три или четыре раза за ночь он поднимался и брел на кухню — курить. С утра вставал нервный, бледный, раздражительный…
Когда Ирина Генриховна открыла дверь, Турецкий стоял на пороге, хмуря брови.
— Пришел наконец-то, — устало проговорила Ирина.
— «Старику не нужен был компас, чтобы определить, где находится юго-запад. Ему достаточно было чувствовать, куда дует пассат и как надувается парус», — процитировал Турецкий.
— Опять «Старик и море»?