Черные волки, или Важняк под прицелом

Боровой уселся на указанный табурет. Посмотрел на громадную фигуру Бати и заговорил спокойным, вдумчивым голосом:

— У нас с тобой много общего, Батя. Когда я говорю «у нас», я имею в виду не тебя и меня, а язычников и националистов. Мы все боремся за национальную идею, за Святую Русь. Мы, так же как и вы, отрицательно относимся к жидо-христианам, мы…

— Довольно, — прервал его Батя. — Не рассказывай мне прописные истины. Лучше говори, что тебя сюда привело? Ведь не ради праздной болтовни ты ко мне пришел?

Боровой чуть наклонился вперед и быстро заговорил:

— Мы планируем провести ряд акций. Очень серьезных акций. У самих у нас пока мало средств и сил для их осуществления. Поэтому я предлагаю вам и нам объединить наши усилия.

— Ну, кому «нам» — это я, положим, знаю. А кому «вам»? Поговаривают, что вы больше не скинхеды. Да и вид у тебя теперь странный. Как будто ты не борец за идею, а простой обыватель.

— На вид не смотри. Это вынужденная мера.

— Мимикрия? — усмехнулся Батя.

— Что-то вроде этого.

— Так кто же вы теперь?

— Мы — бригада «Черные волки», организация с уставом, программой и четкой структурой. Имей в виду, Батя, все, что я тебе сейчас говорю, должно остаться между нами, иначе…

— Что? Сожжешь наше капище и посадишь меня на кол?

— Иначе ты наживешь себе в моем лице врага, — спокойно сказал Боровой. — А тебе это не нужно. У тебя ведь и без меня проблем хватает.

— Да уж, — нервно дернул щекой Батя. — Так что там у вас за бригада? И какие такие «акции» вы планируете? Опять будете бить азербайджанцев и жечь цыганские дома?

— Нет. Это в прошлом. Сейчас у нас заботы поважнее. — Боровой хищно прищурился и сказал: — Физическое устранение проблемы.

Батя подергал русую бородку.

— Вот оно что, — сказал он, с любопытством поглядывая на Борового. — Ты сказал, что это будет не единичная акция, а «акции».

— Да, — кивнул Боровой. — В перспективе мы хотим дойти до массовых уничтожений инородцев. Считай это жертвоприношением нашим русским богам.

— Ты, кажется, слышал, что я говорил журналисту о жертвоприношениях? Мы не убиваем людей. Ни черных, ни белых, никаких.

— А вам и не надо будет. Мы все сделаем сами. Но нам нужна поддержка — люди, финансы, информация.

— Мы не убиваем людей, Боров. И не участвуем в убийствах.

Глаза Борового гневно блеснули из-под мрачно сведенных бровей.

— Речь идет о врагах русской земли, — сказал он ледяным голосом. — Разве враги Руси — не ваши враги?

— Мы не боремся с врагами с помощью меча, Боров. Наше оружие — слово, наша сила — сила убеждения.

Боровой насмешливо ухмыльнулся.

— И сколько вы будете бороться с помощью этой вашей «силы»? Сто лет? А может быть, двести?

— Сколько придется, столько и будем. Это не нам решать.

— Что ж, дело ваше. Но пока вы «боретесь» за Русь, никакой Руси уже не останется. Останется только ваше идиотское капище… бывшая помойка… а вокруг него — китайцы, негры и хачики. Вот тогда вы захотите взять меч в руки, да только никакой меч вам уже не поможет. Поздно будет.

— Это ты сказал, — холодно прищурился на собеседника Батя. — А как пророк ты для меня, уж извини, не авторитет. Мы читаем другие пророчества.

— Где? У Нострадамуса, что ли? Батя покачал головой:

— Нет. На облаках, на камнях, на земле, в каждом зеленом листе, в каждом пучке травы. Боги разговаривают с нами постоянно, Боров. Нужно только уметь их слушать.

«Ну, заблажил, гнида», — с ненавистью подумал Боровой. Он встал с лавки.

— Ладно. Если передумаешь — ты знаешь, как меня найти. Предупреждаю еще раз: о том, что я тебе говорил, никому ни слова. Иначе я спалю тебя вместе с твоим капищем, а потом навещу твою семью и вырежу всех до одного.

Батя изумленно вытаращился на Борового.

— Ты это…

— Уж можешь мне поверить, — с угрозой в голосе произнес Боровой. — Прежнего Борова нет. Теперь я — член бригады «Черные волки». А у нас наказание за предательство одно — смерть.

Батя смерил собеседника долгим, пристальным взглядом.

— А ведь ты не шутишь, — мрачно проговорил он.

— Наконец-то ты это понял, — в тон ему ответил Боровой. Он отвернулся и двинулся к двери.

— Постой! — окликнул его Батя. Боровой остановился. Батя поднял палец и изрек:

— Не дело ты затеял, Боров. Кровь проливать — землю ядом поить. Одумайся, пока не поздно, пока не натворил больших бед.

— Поздно, Батя. Дела уже вершатся. Правда за нами. Н у, бывай!

Боров открыл дверь и, пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку, вышел на улицу.

После его ухода Батя несколько минут сидел молча, обдумывая все сказанное Боровым. Вид у него был огорченный и слегка растерянный.

— Кто ж его на это надоумил? — пробормотал Батя вслух, глядя в белый квадрат окна. — Сам он ни за что бы не додумался… И почему он пришел один, без Кержнера? Раньше всегда приходили вдвоем. Уж не случилось ли чего?..

«Спалю тебя вместе с твоим капищем, а потом навещу твою семью и вырежу всех до одного», — вспомнил Батя прощальные слова Борового. На сердце у Бати засаднило. В голосе Борового было что-то такое, что заставляло ему верить.

— Это все их дела, — убежденно сказал себе Батя. — И не нам в них вмешиваться. У нас другая борьба.

Он поднялся со скамейки и зашторил окно, словно вычеркнул из памяти Борового, Кержнера и всю их нацистскую шайку-лейку.

10

«Эх, вечерок-вечерок, вечерочек». Александр Борисович Турецкий посмотрел на затянутое тучами небо и поднял воротник пиджака.

Зажигалка сухо щелкнула в его пальцах, рыжий язычок пламени высветил жесткие черты.

Настроение у Турецкого было препоганое. В «Глорию» пришел невыспавшийся, злой. Весь день прошел как бы в похмельном тумане. И вовсе не потому, что хмель бродил в голове. Последние дни все были такими, как сегодняшний, — серыми, невзрачными. На душе постоянно саднило от предчувствия надвигающейся беды.