Черные волки, или Важняк под прицелом

Он вернулся в «горницу» (так он называл небольшую комнатку со стенами, обшитыми драным рубероидом) и уселся на самодельный широкий стул. Собеседника Бати Боровой отсюда не видел, но по интонации голоса догадался, что это журналист.

— Так вы не договорили… Что, по-вашему, будет с человеком после смерти? — спросил гость. — Христианство обещает нам рай или ад. Ислам тоже. А что на этот счет говорит язычество?

— Велес уводит душу по Млечному Пути в вирий, — пробасил в ответ Батя. — Тот, кто набрался в жизни всякой дряни — эгоизма, бесчестных или беспутных поступков, с моста свалится в огненную реку, которая выжжет все наносное. Если ничего не останется — значит, человек был дрянью. А если останется — человек может снова попробовать пройти по мосту.

— Здорово! А известно, что происходит с человеком в вирии?

Батя снисходительно улыбнулся.

— Конечно, брат. В вирии люди живут обычной жизнью, пока не придет срок, а на земле не зачнется подходящее тело. А как найдется, аист берет подходящую душу и переносит ее в свободное тело. Там душа развивается до восьми или десяти лет, и только после этого дитя превращается в человека.

— Значит, смерть — не конец? — не без юмора спросил журналист.

— Конечно нет, — спокойно и терпеливо ответил ему Батя. — Для язычника смерть не конец, а этап, своего рода сессия после семестра.

— В чем же все-таки смысл жизни? — упорствовал журналист. — Каким вы его видите?

Батя повел могучими плечами, кашлянул в пудовый кулак и пробасил:

— Это очень сложный вопрос, брат. Если попытаться ответить несколькими словами, то смысл в том, чтобы в течение нескольких жизней подняться до уровня Рода Великого и принять участие в творении вселенной. Впрочем, любой человек принимает в этом участие, просто на высшем уровне развития у человека больше возможностей повлиять на Вселенную.

— Род Великий — это Творец, Создатель Вселенной?

— Он не творец, он сама Вселенная, — спокойно пояснил Батя. — А устроители ее Ящер, Велес, Сварог, да и все остальные боги — в своих областях.

— А почему на одном из ваших знамен — свастика? — неприязненно поинтересовался журналист. — Разве вы фашисты?

— Свастика — это древний солярный символ, — произнес Батя, назидательно подняв палец. — Это коловрат. Если лучи загнуты вправо — свастика источает Силу, энергию, творит Жизнь. Левосторонняя — концентрирует Силу в борьбе за Жизнь. Свастика, брате, это один из атрибутов, помогающий человеку взывать к богам и рассчитывать на их помощь.

— Гитлеру она не очень-то помогла, — насмешливо заметил журналист.

— Она помогла Гитлеру в борьбе с евреями и ослабила его силы в борьбе со славянами, — возразил Батя. — Однако мы не договорили про свастику. Если верхний конец свастики повернут вправо, то движение жизни пойдет вспять — Осолонь, «против часовой стрелки», от мира богов — Прави, к черной Нави, обители Чернобога, Седуни и Дыя. Такой символ является «гербом» сил тьмы. Человек, следующий от добра ко злу, будет все больше озлобляться, чернеть душой. Не зря же и в наши дни мы трижды плюем через левое плечо, за которым стоит злая сила, а о хорошем деле говорим, что оно правое, то есть правильное.

«Батя сегодня в ударе, — подумал Боровой. — Обычно он не так многословен. Когда уже он закончит трепаться?»

— А правда, что у язычников бывают жертвоприношения? — спросил неугомонный журналист.

Батя сдвинул брови и пристукнул кулаком по столу.

— Что такое жертва? — спросил он журналиста.

— Я… не знаю, — испуганно промямлил тот.

— Жертва — это совместная трапеза с богами и предками! С людоедством предки славян покончили еще в ледниковом периоде, поэтому говорить о человеческих жертвах, подразумевающих смерть, не приходится. Обычная жертва — возлияние меда, пускание хлеба по реке или несколько капель своей крови в огонь. Ну и, конечно, пир. В этом смысле в язычестве процветает жертвоприношение, — с улыбкой закончил Батя.

— Так-так, — приободрившись, произнес журналист. — Так, значит, у вас непримиримые противоречия с христианством?

Батя добродушно усмехнулся.

— Видишь ли, брате… Языческие веры рождались вместе со своим народом-носителем и поэтому в достаточной мере отражают весь окружающий мир, а вот христианство или, скажем, ислам имеют вполне определенных создателей, личностей. По сути, христианство — это культ человека. А идеология христианства, при всем мнимом отречении от мирских благ, помещает человека в центр мира и тем самым дает ему неограниченные права.

— Спасибо за подробное интервью. Журналист — жилистый, долговязый парень — поднялся со стула и протянул Бате руку. Батя усмехнулся в бороду, но протянутую руку пожал.

— Если понадоблюсь, всегда можете найти меня здесь, — сказал он. — Мир вам!

— И вам тоже!

Журналист вышел в сени, с любопытством глянул на Борового, но, наткнувшись на его суровый взгляд, поспешно отвел глаза и шагнул за порог.

Боровой поднялся было со скамьи, но Батя жестом остановил его.

— Обожди минуту, Боров. Мне нужно кое-что сделать, — пробасил он.

Батя вернулся в «горницу» и закрыл за собой дверь. Боров приник ухом к дверным доскам и услышал приглушенный, монотонный бубнеж:

— Славим родителей, на многие лета

нарекши предков своим родом —

отца — Родяоном, мать — Родиной,

мы благодарствуем им,

поколе остаемся на матушке-земле,

спасибо им за то, что были

своим родом — воплощенны,

светлыми духами наделенны,

любимыми детьми — нареченны

да для сил своих применения

на матушку сыру землю определены…

Борову надоело слушать этот бред, он отвалился от двери и достал из кармана сигареты.

— Курить дома будешь, а тута негоже! — услышал он из-за двери густой басок Бати.

Боров усмехнулся и убрал сигареты обратно в карман.

Вскоре Батя закончил причитать и впустил Борового в комнату.

— Что, Батя, учил парня жизни? — насмешливо поинтересовался Боровой.

Батя досадливо махнул рукой:

— Учил, как же. Да разве таких научишь? Они ведь журналисты. У них в одно ухо влетает, а из другого… — Он вдруг осекся и вопросительно посмотрел на Борового. — А ты зачем пришел, брате?

— Есть у меня к тебе важное дело, — ответил Боровой.

— Да ну? Так-таки и дело? — Батя прищурился и пригладил пальцами русые усы. — Ну, пусть так. Рассказывай, коли пришел. А для начала сядь. Да-да, сюда… на табурет.