Черный часослов

Это напомнило мне теорию загадочного ящика знаменитого сценариста Дж. Дж. Абрамса, создателя одного из самых любимых моих сериалов, «Остаться в живых». Он рассказывал, что дедушка подарил ему в детстве закрытый ящик – такой, какие продавались в магазинах для фокусников. На одной из его сторон был нарисован вопросительный знак, и в нем могло быть что угодно: воздушные шарики, конфеты, паровозик, рогатка… Пока ящик был закрыт, внутри могло находиться все, что рисовало его воображение, но ему хватило ума не открывать его. Никогда.

Спустя десятилетия, когда Абрамс начал писать сценарии, он поставил в своем кабинете этот магический ящик – все еще девственный, ни разу не открытый. Работая над своими сценариями, он представлял себе каждую историю таким ящиком, содержавшим в себе все вопросы, и никогда не торопился отвечать на них. Это была его работа – создавать загадки.

Моя же работа заключалась как раз в противоположном. Я должен был находить ответы на все вопросы, поставленные передо мной убийцей: «Кто я?», «Почему я это сделал?», «Как я совершил убийство?», «Ты поймаешь меня?».

Я привык к тому, чтобы разгадывать головоломки, открывать загадочный ящик и говорить: «Тебя зовут так-то, ты убил вот таким способом и по следующим причинам. И да, не сомневайся: я поймаю тебя. Непременно».

Однако сейчас передо мной была не просто очередная головоломка, а нечто большее, загадка всей моей жизни: «Я твоя мама, Унаи. Я жива?»

Итак, я открыл коробку. Изнутри вырвался запах многолетней пыли и старой бумаги. Дедушка взялся за дело и принялся доставать из коробки различные документы, квитанции, фотографии, свидетельства о рождении и смерти. Я тем временем все упорядочивал, раскладывая на столе в хронологическом порядке – точно так, как я сделал бы, если б там не стояло повсюду имя моего отца и это было бы для меня обычное дело, которое предстояло распутать.

Мы с отцом были очень похожи: оба были темноглазыми брюнетами, высокими и широкоплечими. Я посмотрел на его фотографии и заметил, что он на них намного моложе меня, – впервые мне пришло в голову, что я уже преодолел тот возраст, в котором отец умер. В свои сорок с лишним я прожил уже намного больше, чем было отмерено ему.

Я перебрал все фотографии отца: на службе в армии, в его дни рождения, на праздниках Белой Девы – в блузе и с кем-то из друзей, в мадридский период, на лодке в пруду парка Ретиро, в веселой компании молодых парней и девушек. Он был молод, невероятно молод, несмотря на то, что для меня мой покойный отец остался навечно старше, чем я.

– Вот, видишь? Это Алистер, сын Гаэля, – показал дедушка.

На выцветшей цветной фотографии были запечатлены двое обнявшихся друзей. Одним из них был мой отец. Тот, на кого показывал дедушка, был парнем в круглых синих очках а-ля Джон Леннон, с гривой длинных вьющихся волос, в восточном кафтане с открытой грудью, увешанной ожерельями из ракушек.

– Этот хиппи? – спросил я, удивившись и развеселившись одновременно.

– Длинноволосый, да. Он был лучшим другом твоего отца и его шефом. Жизнерадостный парень, очень увлеченный своим делом.

– Каким делом?

– Книжным. Он приехал в Мадрид на похороны своего отца Гаэля, моего друга, с которым я познакомился во время войны, в Университетском городке. Гаэль был шотландцем и попал сюда как военный репортер.

– Как Хемингуэй?

– Как военный репортер, – повторил дедушка, не обратив внимания на сравнение.

– А… понятно. И почему он остался?

– Он был из хорошей семьи у себя на родине, но имел очень авантюрный склад характера, и у него была страсть – покупать и продавать старинные и редкие книги. Он был, казалось, знаком со всеми и, хотя приехал, едва зная язык, в результате стал говорить лучше меня. Потом мы сдружились с ним настолько, что он был одним из гостей у меня на свадьбе и стал просить, чтобы я пообещал назвать своего сына в его честь – Гаэлем. Сначала я ответил, что мне такое даже пьяному не придет в голову, что священник меня убьет и не захочет крестить ребенка, но он продолжал настаивать и из кожи вон лез, чтобы доказать мне, что Гаэль тоже был христианским святым. В конце концов это имя мне даже понравилось, и твоя бабушка согласилась. Впоследствии Гаэль все время жил между Эдинбургом и Мадридом, но пожелал быть похороненным на Британском кладбище в Карабанчеле. Я приехал на его похороны с твоим отцом, чтобы он узнал, в честь кого получил свое имя, и там Гаэль познакомился с Алистером, младшим сыном моего друга. С тех пор они поддерживали тесные отношения, и, когда Алистер предложил ему работу в своем букинистическом магазине в Мадриде, твой отец согласился и переехал туда, хотя и продолжал часто приезжать в Виторию.

– Значит, так отец начал работать в магазине старинных книг?

– Да, и там он познакомился с твоей мамой. Когда на свет появился ты, они вернулись в Виторию и открыли собственный магазин, обычный, торговавший новыми книгами – «Книжный миндаль».

– «Книжный миндаль»… я не знал, что он так назывался.

– Да, у них была вывеска с вырезанным по дереву миндалем, я сам его вырезал, – со смесью гордости и печали сообщил дедушка.

В этот момент я перевернул фотографию и, прочитав надпись, остолбенел: Алистер Морган. Та же фамилия, что и у Сары Морган, издательницы, убитой накануне в квартале Лас-Летрас…

14. Книжный магазин Души

Май 2022 года

Каково же было мое удивление, когда, проведя небольшое расследование, я обнаружил, что Алистер Морган значился владельцем книжного магазина-аптеки в квартале Лас-Летрас в Мадриде. «Книжный магазин Души. Аптека для читателей» – гласило описание, найденное мной в интернете.

Я позвонил Альбе и рассказал ей, как обстояли дела. Ее постоянным местом обитания теперь был отель в Лагуардии; она вот уже несколько лет, как и я, была в отставке и знать ничего хотела ни о каких расследованиях, избегая даже спрашивать Эстибалис о ее работе. Мне это было прекрасно известно, и я старался ничем не беспокоить ее. Однако этот случай был особый.

– Завтра похороны Сары Морган. Это прекрасная возможность встретиться с Алистером Морганом и покопаться в истории моей семьи. Думаю, мне нужно сегодня же отправиться в Мадрид. Я поговорил с Германом, у него довольно свободная неделя в конторе, и он пообещал, что может взять на себя Дебу, – сообщил я.

– Я позвоню ему, и мы договоримся, когда он может помочь с Дебой сегодня и завтра. Если б мне сказали, что мой отец жив, я бы сделала все возможное, чтобы выяснить правду, – произнесла Альба.

– Да, я знаю, что ты поступила бы именно так. Два других случая меня, конечно, заинтриговали, но я ни за что не ввязался бы в их расследование – совершенно не хочется снова переживать безумие последних лет. Я думал, что все это уже в прошлом. Однако на этот раз дело очень личное. У меня из головы не выходит этот звонок, и я не могу сидеть сложа руки и ждать, пока другие будут расследовать, действительно ли моя мама жива, – и это при том, что идет обратный отсчет.

– Я понимаю, Унаи. Но буду держаться подальше от всего этого, ради себя и ради Дебы.

– Согласен. Я забронирую номер в гостинице в квартале Лас-Летрас. Поеду на машине, не хочу зависеть от расписания рейсов – вдруг потребуется срочно вернуться в Виторию… Позвоню тебе, как только приеду.

* * *

Путь в Мадрид занял у меня четыре часа. Это время пошло мне на пользу, чтобы я смог упорядочить все в своей голове. Тишина шоссе, меняющиеся облака и пейзаж за окном помогли обрести покой и некоторую отстраненность.

Миновав стойку регистрации отеля и оставив свой небольшой багаж на кровати в номере, я отправился на улицу Сервантеса, в самом укромном центре Мадрида, и принялся прогуливаться по ней с телефоном в руках в поисках «Книжного магазина Души».