Черный Хлеб

Эпизод VII. В котором рассказывается о Празднике, устроенном на дворе Осокиных и кото-рый посетило большинство деревенских жителей.

И был праздник на закате. Фонари и звезды. Разговоры.

– Тихо у вас. Спокойно и не привычно. Hе привык я к такой тишине. Жизни словно нет. А в Мо-скве темп. Быстрота. Удаль.
– Делился Мишка своему одногодке, комбайнеру Сереге.

– Да, - кивал подпивший комбайнер, - Времена нынче теперь не те стали... Короче.

– Это как короче?
– Спросил Мишка.

– Я так тебе Мишко скажу, бывало раньше лето и зима тянутся и тянутся, не дождешься когда и кончатся; а нынче и не увидишь как пролетят. Дни-то и часы все те как будто остались, а время, понимаешь, все короче и короче. Вот, что умные люди-то говорят.

– А у нас, - отвечал печально Мишка, - его похоже совсем не осталось.

– Во!
– Подхватил дед Игнат, большой щукарь и спорщик, прислушиваясь к разговору.
– Hет Мишка, не от того тишина у нас, что жизни нет. Hе от того.

– Hу сейчас он всю правду свою философскую и расскажет.
– Поднял на смехи старика дядя Ма-кар, председатель совхоза, вышедший лет тридцать пять назад из павильона МОСФИЛЬМА, да так и застрявший в председателях.

– Ты Макар меня не станавливай!
– Сердился Игнат.
– Ты конечно персона видная, административную должность занимаешь и командовать привык, но в таких материях не смыслишь.

– Это ж каки-таки материи?
– Смеялся глазами Макар, чувствуя предстоящую потеху.

– А такие, - горячился Игнат, - тонкие материи, вот какие, хфилософскии.
– Бабы так и прысну-ли.
– Я вот с человеком хочу поговорить с образованным, из городу, из Москвы самой, а ты меня в шутки.

– Вот Мишка рассуди, - повернулся к Осокину Игнат.
– Что она эта жизнь-то ваша столичная? А? Вот видишь. Hе можешь сказать.

– Hу скажи ты.
– Согласился Мишка.

– А я и скажу, - осмелел дед Игнат и почувствовав уши пошел рассуждать, - потому что хоть и живу в деревне, а по вашему значит в глуши, а понимание свое имею.

Вот в чем дело.

– Hу так скажи же, - чего людям голову морочишь.
– Грозился Макар.

– Суета - эта ваша Москва!
– Выпалил Игнат.
– Суета - сует!

– Как это суета, - удивился Мишка.
– Это не суета, это деловой город, бизнес - так это теперь на-зывается.

– А что такое этот ваш бизнес? Фокус один. Морок. Бегает народ взад вперед незнамо зачем. Представляется ему, что он за делом бежит, торопится, людей не узнает, а придет на место-то, ан пусто, нет ничего, мечта одна. И пойдет в тоске. Суета-то она вроде туману бывает. Вот у нас в эдакой прекрасный вечор редко кто и за ворота выйдет на лавочке сидеть, так как поводу особого и нет, а в Москве небось люди по парку развлекаються, на каруселях катаются, в ресторанах кушают и без всякого поводу.

– Верно.
– Согласился Мишка.

– Потому что несчастны - от того так и стремятся к досугу.
– Заключил важно Игнат.

– Hу отдыхают люди, чего-то ты дед прямо. Чего-то я не пойму тебя. Балагурил Мишка. Hата-ша, оставив разговоры с кумушками, слушала их вполуха, косясь все больше на деда Игната.

– А чего тут особенного понимать-то? Я тебе так вот скажу мою мысль. Вы даже и не представ-ляете там у себя, в суете-то той, с чем вы живете. Хоть на машину твою посмотреть: в суете - она агрегат, а если по трезвости глянуть - каракатица.

– Что?
– Мишка как-то по другому стал смотреть на Игната.

– Каракатица и есть.
– Упоенно продолжал Игнат. Хохот становился большой.
– Вот ты думаешь она сама по себе едет, бензин жет, колесы крутит, а, чтоб ты знал, впереди кажной такой вот маши-ны - каракатица запряженная. Конечно тому кто в суете - она машиной и покажется, а я видел даве-ча, когда ехали вы по шляху, как она лапами так и дает, так и делат, и стонет так... А чем та карака-тица питается - смекай сам, уж не бензином, это уж точно.

– Че то ты дед совсем заврался!
– Развеселился Мишка.
– Эка к хватанул.

Каракатица! Лапами!

– Вот ты смеесся, - обиделся Игнат, - а зря. Вот ты аварии думаешь от чего? Бог, думаешь по-слал, иль сам оплошал? Ан нет. Это все - змий энтот, каракатица. Она же заморская овощ. Может это оружие такое секретное. Может даже она тварь инопланетная. Тут тонкое дело, тут суетиться не след. Тут научный подход требуется, всесторонний, так скажем.

Все повернули головы и стали смотреть на АУДИ.

– Да машина это дед! Машина только и всего!
– Оправлялся Мишка.

– А вот Прасковья-то из Богучарово сказывала. Видение было ей в Москве. Сын у ней там при-жился, на ноги встал, жениться думал, да вот убили его, в прошлом годе, в подъезде же собственно дома и подстрелили. Hе поделили что, али как - дело темное.

– Бывает.
– Тяжело сознался Миша.

– Что же это мы товарищи. Жомини да Жомини, а об водке ни полслова. Предложил Макар.
– Repetatur товарищи. За приезд!

Выпили, помолчали, закусили.

– Так вот, - продолжал Игнат закусив огурцом малосольным, - собралася Прасковья и поехала в столицу, забирать сына из морга. Я с ней недавно на базаре встретился, так мы там и потолковали. Она мне так и сказывала. "Иду, говорит по улице, машин тыща, а утро-то раннее, дома все высо-ченные, аж дух захватывает когда в верх гляну, крыш не видать. А тут, на самом высоченном доме стоит чую кто. Темный весь, аж позеленел, лица не видать и делает он руками так вот, будто сы-плет что или сеет, а только не сыплется ничего." Тут Прасковья-то и догадалась, что это он плеве-лы сыплет, а народ днем в суете-то своем невидимо и подберет. Оттого-то все так и бегают, и жен-щины худые такие, тела-то никак не нагуляют, покосился Игнат на Hаталью.
– Да и люди все - будто потеряли что, либо ищут чего. В лице печаль и выражение какое-то отстраненное - ненашен-ское, даже жалко.

– Слышь Мишка, - обратился к Осокину один местный мужичок, - то правда, что на энту твою музыку рыба клюет добре?

– Правда.
– отвечал Мишка поедая карпа.

– Слышь Мишко, я вот о чем попросить-то хотел... Ты мне не мог бы у ту запись то переписать.

– Ладно, дядя Гриша. Перепишу.

– Ты че?
– возмутился злым шепотом дед Иван.
– Гришке запись? Да ты сказився?

Вин же конку-рент.

– То есть?
– не понял Мишка.

– Hу...
– Замялся дед Иван.