Чёрный хребет. Книга 4

— Я теперь, сука, дочку погулять отпускаю! Больше не беспокоюсь, что её похитят, как мою жену! А вы! Как же, сука, зла не хватает!

— Мы… — начинает старик, но останавливается.

Что он может сказать в этой ситуации? Они сговорились с Орнасом устроить резню под конец праздника, чтобы уничтожить угрозу со стороны Дарграга и больше не чувствовать давления нашей деревни. Все это понимают: я, Дверон, пленники.

Гордость — вот, что ими двигало.

Гордость заставила их принести ножи за пазухой.

Гордость, которая очень быстро трансформируется в подлость, если действовать открыто невозможно.

— Гарн, — говорит Дверон. — Ты не должен судить этих людей — не ты их староста. Раздели эту кучу на два лагеря. Я вынесу приговор для жителей моей деревни, чтобы никто не обвинил тебя в убийстве этих людей. А Орнас пусть судит их вожак.

— Так вот же он сидит.

Указываю на Зитруса

— В таком случае нам нужно выбрать нового.

— Знаешь, — говорю. — На самом деле у меня есть кандидат на эту роль. Идём за мной.

Обходим Дарграг и заходим внутрь, где уже собираются жители других деревень, чтобы выдвинуться в дорогу. Молчаливые, потупленные взгляды. Несмотря на разгромное окончание праздника, мы веселились целых четыре дня. Надеюсь, когда они подумают о Дарграге в следующий раз, это будет не злоба, но хотя бы лёгкая ностальгия по танцам в ночной пустыне.

Будет просто отлично, если у них в головах отложатся лица друзей, которых они успели завести. И они будут вспоминать о них с теплотой.

Среди людей мы подходим к лохматому мужчине с выступающим животом и кривой осанкой.

— Привет, Стампал, — говорю.

— Гарн, — останавливает меня Дверон. — Я сам с ним поговорю. Иди погуляй.

Так даже лучше. Не хочу заново повторять все аргументы, что я когда-то приводил Дверону. Пусть лучше он, со своей точки зрения, объяснит все преимущества нашего сотрудничества.

Лучшего человека в Орнасе не найти. Учитывая, что там теперь осталось не так много мужчин, это практически единственный стоящий кандидат. Он силён, дошёл ведь до четвертьфинала турнира. Умён, это видно по тому, как он готовился к каждому поединку. Но самое главное — он спокоен. Его не приняли в ряды заговорщиков, кажется, именно из-за этого качества.

Отхожу в сторону и стою неподалёку, гляжу, как Дверон тихо с ним переговаривается. Стампал выглядит так, будто ему совершенно плевать на это предложение. Смотрит без малейшего интереса, постоянно оглядывается, будто хочет уйти.

Однако вскоре Дверон подзывает меня жестом.

— Я согласен, — говорит Стампал.

Голос у него сиплый и манера говорить такая, что приходится вслушиваться, чтобы разобрать слова.

— С условиями, — говорит. — Мне не нравится слово раб. Не хочу его слышать.

— Идёт, — говорю.

— И я требую то же самое, — вмешивается Дверон.

— Ладно. С этого дня никто никого не называет рабом. Теперь вы — подчинённые Дарграга.

Такой статус соседних деревень даже лучше. Без негативного окраса. Но мы по-прежнему можем сжечь любую из них, если они откажутся подчиняться.

— Нам нужна еда, — продолжает Стампал.

Меня немного удивляет его манера говорить. Он немногословен и все свои мысли выдаёт прямо, без малейшей подводки.

— А вот над этим нужно подумать. Мы уже обеспечиваем Дигор, поэтому взять на себя доставки ещё и в Орнас будет затруднительно. Но я посмотрю, что можно сделать.

— И броня.

— Само собой, — говорю. — Наши кузнецы трудятся над этим каждый день.

Протягиваю ему руку.

Стампал пожимает.

— А теперь идём выносить приговор осуждённым, — говорит Дверон. — Мы со Стампалом сделаем это, а ты Гарн, убедись, что всё честно.

Двигаемся к тому месту, где держат неудачливых убийц. Соплеменники уже разделили массу на две отдельных группы, чтобы каждый из них мог видеть своего старосту. Дверон останавливается напротив своих подчинённых и с ненавистью сплёвывает на землю.

— Приговор вам вынесет не Гарн, — говорит. — А я.

— Дверон… — начинает старик, но мужчина его останавливает.

— Мне тошно на вас смотреть. Я лишаю вас имени и умрёте вы как безымянные люди, у которых нет дома. Мы не поставим памятники над вашими могилами, а свалим тела в кучу и сровняем землю, чтобы никто не догадался, что вы здесь лежите! За ваше предательство наказание одно — смерть.

— Погоди, — говорю. — Мы же их не убиваем, а привязываем их к столбам.

— Это одно и то же.

Тяжело вздыхаю. Как бы мне ни было противно смотреть на суровые вердикты, но иногда они необходимы. Если за преступлениями не следуют наказания — то это вовсе не преступления.

И я уж точно не собираюсь прощать такие тяжкие проступки.

— Теперь твоя очередь, Стампал, — говорит Дверон. — Ты сам должен решить судьбу жителей своей деревни.

— Пощадить могу?

— Можешь, — говорю. — Если считаешь это честным.

Некоторое время Стампал медлит, переводя взгляд от одного человека к другому. Решение даётся ему очень тяжело, не смотря на внешнюю непроницаемость.

— Столбы, — наконец, произносит он.

— Ребята, — говорю. — Вы слышали приговор.

— Погодите! — взвизгивает старик. — Вы всех нас обречёте на смерть? Нас же так много! Кто будет сражаться, когда вы пойдёте на другие деревни? Карут, Грегмак, Брандз, они не встретят вас с распростёртыми объятиями.

— У нас достаточно людей, — отвечает Дверон. — Не устрой вы кровавого представления вчера, в четырёх деревнях насобиралось бы восемьсот человек. Но это ничего. Шестьсот нам вполне хватит.

— Не позорься, Тьен, — спокойно отвечает Симон. — Они уже приняли решение, так выпрями спину и встреть смерть с достоинством, как у нас принято.

Однако старик успокаиваться не собирается. Пока люди из Дарграга и Фаргара ведут пленников к столбам на отдалении, одного за другим, он кричит, плачет, умоляет. Постепенно его настроение переходит на окружающих и теперь несколько десятков людей в молчании пускают слёзы.

Поскольку делать сто пятьдесят столбов для заключённых никто не хочет, мы размещаем их у частокола, с северной стороны, привязывая верёвками у них за спиной. В ближайшие три дня жители деревни будут выходить только через западные врата, чтобы не встречаться с будущими мертвецами.