Чёрный хребет. Книга 4

— Как скажешь, — говорит.

И уходит.

Следующим утром я отдаю письмо нашему старосте Сарготу, которому внезапно захотелось проехаться по дороге к Фаргару и посмотреть на соседнюю деревню. А к вечеру следующего дня он возвращается с ответом от Дверона:

“Прихади, жду”.

А следом за ним и ещё одно письмо, на этот раз мне.

— Что это? — спрашиваю.

— Послание, — ворчит Саргот. — А то сам не видишь.

— Кто его передал?

— Большой такой, с лапами, что клешни у скорпионов. Симон, вроде бы. Продиктовал сообщение дочке Дверона, она его записала и отдала мне, чтобы я передал его “этой дылде костлявой по имени Гарн”.

Смотрю на дощечку, а там всего два слова:

“Спасиба, шкет”.

Долго всматриваюсь в выведенные буквы и не совсем понимаю, за что Симон меня благодарит. За то, что оставил его в живых? Он же сам выполнил условия для своего освобождения: продержался три дня, выжил, даже ушёл на своих ногах.

Должно быть, в тот момент он был ещё не в себе и не совсем отдавал отчёт о том, как сильно ему повезло. Но сейчас он вернулся в свой дом, обдумал каждый свой шаг и выражает признательность за полученный шанс.

В его деревне предательство закончилось бы гарантированной смертью, а он жив и вполне здоров.

— Спасибо, — говорю Сарготу. — Я прочитал послание, ответного не будет.

— А я и не собирался отвозить ответ.

Уходит в свой дом, а я думаю лишь о том, какую замечательную вещь мы возвели: дорогу. Два дня понадобилось, чтобы съездить в Орнас и обратно. За один можно посетить Фаргар: утром выезжаешь и к вечеру возвращаешься обратно. И никто не устаёт в пути.

Внезапно деревни связались между собой и это больше не кучка разрозненных поселений, а целая сеть, отныне объединённых транспортировочными линиями.

Глава 23

Вардис спит, Буг спит, а я лежу на кровати и не могу заснуть.

Уже несколько часов я смотрю в потолок и уговариваю своё подсознание успокоиться. С тех пор, как я посетил Орнас, ни одна ночь не прошла так, как надо. Нормально уснуть получается только если сильно устал за день. Только в этом случае у меня получается опустить голову на подушку и отрубиться.

— Тише, придурок! — шепчет Хума голосом одного из мёртвых заговорщиков.

Когда я плохо сплю, летучая мышь чувствует напряжение и тоже ползает повсюду, не может найти себе места.

Всё как в Орнасе, только полегче. Белая жемчужина уже не трясётся изо всех сил, стараясь меня разбудить. Она всего лишь попискивает, извещая, что кто-то чуть-чуть на меня смотрит. Легонько, словно сквозь пальцы. А ещё этот голос…

«Кто ты?»

Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу его забыть.

Сначала я думал, что это какое-то необычное проклятье Орнаса, раз там люди плохо спят, но я притащил его с собой и оно работает даже в Дарграге. Должно быть, я мог бы уснуть нормально, отложи в сторону белую жемчужину… но этого не произойдёт. Я с ними не расстанусь ни на минуту.

Ближе к утру моё сознание отключается, и я погружаюсь в забвение, но лишь на самую поверхность. Плещусь на мелководье быстрого, беспокойного сна. Видения пролетают мимо в веренице бессмысленных образов, пока не сменяются одним: тёмный, ночной лес и призрачный силуэт, приближающийся издали. И только два сияющих бирюзовых глаза пылают в окружающей тьме.

Просыпаюсь и вижу Хуму, смотрящую на меня испуганными глазами.

Одно ясно совершенно точно: существо имеет за хребтом гораздо меньше силы, чем в Орнасе. Его влияние ослабевает с квадратом расстояния, подобно гравитации, но ощущается везде.

И его нужно остановить, пока я совсем с ума не сошёл.

Глава 24

Шестьсот человек, единым фронтом двигающихся к Каруту.

Войско из четырёх деревень, объединённое ради покорения ещё одной. В этот раз мне даже не приходится объяснять соплеменникам причину нашего похода. Достаточно было заранее сказать, чтобы готовились, а так же отправить письма в Фаргар и Орнас. Пара дней и армия собралась сама собой.

В этот раз с нами несколько телег со стрелами, болтами, арбалетами, разобранными баллистами. Весь основной путь мы проделали налегке и только на пути к вражеской деревне вооружились копьями, мечами, щитами.

— А ну пошёл! — кричит Симон.

— Чего это ты? — спрашиваю.

— Смотри.

Вдалеке виднеется странное животное на четырёх лапах. Метра полтора в высоту, всё покрыто тёмно-синей шерстью, мускулистое и похожее на шар, пока сидит.

— Это джагаг, — говорит мужчина. — Они обычно избегают людей, но если выйдешь на такого лоб в лоб — растерзает очень быстро.

Зверь разворачивается и уходит обратно в лес.

Несмотря на то, что Симон совсем недавно был одним из организаторов попытки нашего убийства, три дня без воды изменили его миропредставление. Если у него и осталось неудовлетворённое чувство мести, то он запрятал его так глубоко внутри, что даже сам не осознаёт его наличия. Во время всего похода он вёл себя так, словно мы лучшие друзья.

Это один из тех людей, для которых не существует личных границ. Они ведут себя фамильярно с любым человеком, независимо от того, как долго они знакомы.

— Так это, — говорит. — Девчуля у тебя есть там, в пустыне?

— Нет, — отвечаю.

У меня есть будущая жена. Если верить Аэлиции. Но я ей не верю.

— А это ты зря. Нормальному мужчине в жизни нужно три вещи: начистить кому-нибудь рыло, помять сиську своей женщины и напиться так, чтобы на утро не помнить, что вчера произошло. И желательно делать все эти вещи разом.

— У нас в Дарграге другие представления, — говорю.

— Надеюсь, ты не примешь это за оскорбление, но у вас и мужчин там нет. Так…

— Не приму.

Зачем обижаться на человека, который отрастил себе огромные мышцы, а интеллект остался как у пятиклассника.

Весь путь к Каруту Симон изливает на меня представления о настоящем мужчине, коим он может быть настоящим образцом. Если бы в этом мире существовала палата мер и весов, то его поместили бы под стекло с пометкой о том, что это единственный живой мужчина. Краснокнижный экземпляр.

— Хороший ты парень, — продолжает Симон. — Я когда-то должен был стать отцом. Знаешь об этом?

— Нет, — говорю.

В итоге мне приходится выслушивать длинную и кустистую историю, поскольку Симон не может сосредоточиться на одном рассказе и постоянно отвлекается на посторонние. Через пять минут он уже говорит о том, из чего делает оперения для стрел, а ещё через пять какой формы рубашки предпочитает.

— Что это? — спрашивает Вардис озабоченно.

— Обыкновенные тучи, — отвечает Зулла.