Чёрный лёд, белые лилии

Это были гетры. Тёмно-малиновые, с белыми оленями наверху, Санта-Клаусами внизу и снежинками посередине. Оленей семь, снежинок двенадцать…

— А сколько было Санта-Клаусов, ты не помнила. Я решил, что их будет три штуки.

Антон стоял в нескольких шагах и улыбался.

Но когда он?.. Как вообще это могло случиться? Когда она успела рассказать ему историю о пропавших, в детстве горячо любимых гетрах?!

О боже.

Она почти подорвалась с места, потому что это чудесно, это сказочно, но он остановил её движением руки и тихо засмеялся.

— Не вставай, лежи. Не за что.

— Открывайте тоже. Давайте, не бойтесь.

Он нерешительно взглянул на неё и открыл коробку.

Таня почти испугалась: так резко изменилось выражение его лица. Он вдруг посерьёзнел, слегка нахмурился и взял в руки голубые варежки.

Глубоко вздохнул, будто вспоминая что-то и переживая заново. Ну, довольна? Разбередила старую рану, наверное, а у него и так их хватает.

Но Антон вдруг кивнул, мол, так и должно быть, это правильно, поднял на неё глаза и улыбнулся.

— Спасибо, Таня.

Второго апреля в десять часов утра курсант Соловьёва перестала существовать. В десять пятьдесят младший лейтенант Красильников отыскал в толпе грузящихся в машины сержанта Соловьёву и обнял её так крепко, как только мог.

В одиннадцать сорок семь поезд со семьюстами сорока тремя солдатами и офицерами отбыл из Санкт-Петербурга.

Комментарий к Глава 14 Это не глава, а какая-то эпопея. Такого масштаба главы я ещё не писала. Спасибо за то, что вы со мной! :))

https://vk.com/missandea

====== Глава 15 ======

Приметь звезду на темном горизонте

и следуй за светом.

Regina Spektor — The call

Тане пять, когда мама собирает вещи, свои и её, укладывает их большой-пребольшой чемодан, достающий почти до Таниного подбородка, и на вопрос Тани о том, куда они собираются, говорит:

— Мы возвращаемся в Москву, солнышко.

— Что такое Москва? — резонно спрашивает Таня, подмечая в маме что-то необычное.

— Это такой город, большой-большой, — говорит мама, пытаясь казаться спокойной, но в её голосе, глазах и движениях Таня чувствует затаённую радость. «Ну, раз мама радуется, то бояться нечего», — думает она, хотя не очень-то хочет куда-то уезжать от знакомых ребят.

Но действительно, всё оказывается даже очень интересно: они приезжают в какой-то огромный дом, похожий на дворец, и садятся в длинный-предлинный автобус. «Поезд», — поправляет мама. Внутри он и правда на автобус не похож, есть столики и кровати, и Тане очень нравится ехать в поезде. Можно смотреть в окно, и тогда перед тобой проносятся не улицы и дома, как обычно, а самые настоящие леса и поляны. А спать на этой откидной забавной кроватке и того интересней: стоит закрыть глаза, и начинает казаться, что ты плывёшь на корабле, потому что поезд качается из стороны в сторону.

Но Москва Тане совсем не нравится. Она не видит ни одного знакомого дома, и их новая квартира кажется пустой и слишком большой.

— Она не новая. Мы уже жили здесь, Танечка, — мама целует её в волосы и ставит на пол чемодан.

— Не жили, — упрямо твердит Таня. Мама что-то придумывает, потому что Таня никогда в жизни не видела этих больших комнат без мебели. И игрушек здесь нет ни одной.

— Жили. Просто тогда ты была у меня в животике.

Мама, видно, очень устала, раз говорит такие странные вещи.

— Мама, а в сад я как буду ходить?

— Отдадим тебя в сад здесь.

— Но я никого не знаю. Вдруг они не будут со мной играть?

— Если будешь хорошей девочкой, то будут.

— Давай я лучше в школу пойду? — предлагает Таня вполне разумный вариант, но маме он опять почему-то не нравится.

— Ты ещё маленькая.

— Я уже большая.

— Вот будет тебе шесть, тогда отдам тебя в школу.

Утром мама везёт её в зоопарк и говорит, что там будет самый настоящий лев. Сначала они едут на автобусе, и он почти такой же, как был дома, но потом вдруг спускаются по какой-то лестнице и оказываются в настоящем подземном замке. Таня во все глаза смотрит на огромную толпу людей и красивые картинки на потолке, колоннах и стенах.

— Что это? — завороженно спрашивает она, дёргая мамину руку.

— Это метро, — отвечает мама, и вдруг всё вокруг начинает гудеть и шуметь. — Не бойся, Танюша, это поезд едет.

Но Тане не до страха. Поезд едет! И судя по звукам, это просто огромный поезд, и ей обязательно нужно его увидеть. Она со всех ног, отпуская мамину руку, несётся к тому месту, где пол вдруг обрывается, и хочет взглянуть, что там, глубоко там, наверное? Что там такое? И почему всё так здорово гудит?

Но заглянуть она не успевает: её вдруг перехватывают чьи-то руки. Мимо Тани, гудя и шумя, проносится самый настоящий поезд, быстро мелькают окна и двери, и Таня подставляет получившемуся ветру руки и лицо.

Она уже хочет восхищённо захлопать в ладоши, но вспоминает, что кто-то цепко держит её подмышки.

— Я сама пойду, — требует она, сердито вырываясь. — Пустите меня.

— Где твоя мама, девочка? — спрашивает Таню дядя с рыжими усами, ставя её на пол. — Ты чуть не свалилась на пути.

— Я хотела посмотреть, что там внизу.

— Ты что, в первый раз в метро? — хмурится дядя, поправляя клетчатую кепку.

— Да, — отвечает Таня, но тут же отворачивается от дяди, потому что остановившийся поезд снова начинает ехать.

— У-у, как быстро… — шепчет она.

— За эту жёлтую полоску нельзя заходить, понимаешь? — говорит дядя, и Тане досадно, что он совсем не замечает, как здорово шумит поезд.

— Почему? — назло ему спрашивает она.

— Ну… так положено. Это опасно. Можно попасть под поезд.

— А что будет, если попадёшь под поезд? — спрашивает Таня, и дядя несколько секунд думает, почёсывая рыжие усы.

— Он тебя задавит.

— Отрежет голову? — оживляется Таня. Это-то она знает!

— Может быть, — дядя выглядит озадаченно.

— Как Берлиозу трамвай, да?

— Ну… вроде того. Если только Аннушка разлила масло, — соглашается дядя и усмехается себе в усы. — Послушай, откуда ты это знаешь?

— Мама любит эту книжку, — объявляет Таня и тут только вспоминает о маме.

Чтобы найти её, даже не приходится просить милиционеров. Поезд уезжает, толпа заметно редеет, и спустя несколько секунд Таня видит в середине зала ужасно испуганную маму, оглядывающуюся по сторонам. На этот раз, к большой Таниной радости, дядя не хватает её на руки, так что она сама бежит по красивым каменным плиткам. Правда, мама почему-то не разделяет Таниного восторга. Она охает, быстро ощупывает и оглядывает Таню, а потом вдруг её лицо делается строгим-строгим.