Чертова пустошь

— Фот фмотри… — он достал из кармана несколько гильз, протянул самую маленькую из них, — это полцилиндра, а фот это уже цилиндр, а это…

Я не особо разбирался в оружии, но мог отличить гильзу одного калибра от другого. Задав парочку уточняющих вопросов, понял, что в этом мире всё оружие было адаптировано под несколько наиболее популярных стволов. Точнее под несколько популярных калибров. Это логично. Если в этом мире произошел глобальный пипец, ресурсы теперь ограничены, а выживание становится главной целью, разнообразие патронов для оружия становится не только ненужным, но и невыгодным делом.

Самые мелкие — девятимиллиметровые гильзы оценивались в «полцилиндра». Это как мелочевка, самая мелкая разменная монета. У каждого жителя Рофтона в кармане была целая горсть девятимиллиметровых капсул.

Гильзы сорок четвертого и сорок пятого калибра были приняты за эталон. Они имели номинал в один «цилиндр».

Гильза двести двадцать третьего и от снайперского.308 дюймового винтовочного патрона имели паритет в два «цилиндра».

Здоровенные с сосиску толщиной гильзы двенадцатого калибра для дробовиков оценивались в четыре «цилиндра».

Эти шесть видов гильз были самые популярные и имели высокий спрос из-за малого веса и удобства хранения.

Кроме пустых гильз в качестве денег использовались и сами патроны. Их можно разделить на две категории: на довоенные боеприпасы и на те, которые делали на Свинцовой Ферме, где было налажено производство на основе черного пороха.

Довоенные девятимиллиметровые патроны, которые в основном использовались для пистолетов, имели номинал в четыре-шесть «цилиндров». Патроны сорок пятого калибра (они же 0,45 дюйма) считались универсальными. Они подходили как для пистолетов, пистолетов-пулеметов, револьверов, так и для автоматического оружия, хотя последние считалось роскошью. Стрелять очередями — дорогое удовольствие. За каждый такой патрон просили от двенадцати до восемнадцати «цилиндров». Двести двадцать третий (он же 5,56x45мм), самый распространенный патрон натовского стандарта для автоматического оружия, оценивался в диапазоне от восемнадцати до двадцати пяти «цилиндров». За винтовочный.308 дюймовый патрон просили около тридцати «цилиндров».

Сорок четвертый и двенадцатый калибры уже шли на черном порохе. Их номинальная стоимость, в отличие от довоенных боеприпасов, не сильно колебалась. Во всех городах, где бывал Тим, за сорок четвертый патрон давали десять «цилиндров», за двенадцатый — двенадцать «цилиндров».

Снять койко-место на ночь стоило пять цилиндров, кружка пива — два цилиндра, за полноценный обед или ужин в баре пришлось бы отдать от шести до двенадцати цилиндров, ствол обойдется в несколько сотен цилиндров, а нормальные «колеса» — в несколько тысяч. Услышав, такие расценки я понял, что с финансовой стороны нахожусь практически на дне. У меня с собой была упаковка девятимиллиметровых патронов, двадцать штук, это примерно сто «цилиндров». На три-четыре дня их хватит, а дальше придется искать работу. В голове промелькнула еще раз мысль, что мне стоит согласится на предложения Тима и переночевать у него, но я решил отказаться. Мне нужна была отдельная комната, хотя бы на одну ночь.

— Тофно? Ты будешь ночефать у Боба? — удивленно переспросил Тим, когда я заявил о своем решении, — ефли передумаешь, тогда найди меня в офисе Пони Экспресс. Мой дом на фтором этаже.

— Обязательно Тим! — дружелюбно улыбаюсь ему в ответ, — а пока ты не ушел, не подскажешь, где находиться бар, о котором ты говорил?

Тим не собирался уходить, он указал направление и проводил меня до самого заведения. Рофтон — небольшой город, заблудится в нем сложно, но я не хотел расстраивать паренька. Хочет меня довести до бара — я не против, может быть по пути смогу выведать еще какую-нибудь полезную информацию. У Тима язык без костей, слушая только его болтовню, я узнавал новые вещи об этом мире. Например, выяснил, что из-за дефицита и дороговизны патронов, многие трапперы использовали холодное оружие и ловушки для охоты на варанов, да и в Пустоши огнестрельное оружие применяли только в крайнем случае. Еще я узнал, что в Рофтоне живет примерно четыреста человек и половина из них — приезжие. Трапперы съезжались в город во время сезона охоты, оставляя свои семьи на фермах и в других поселках.

Прохожу с Тимом центральный перекресток, рабочие уже закончили с сооружением постамента в виде трибуны и сейчас мирно курили, сидя прямо на земле. Замечаю, как они бросают в мою сторону любопытные взгляды. Никак не привыкну, что теперь буду постоянно привлекать внимание мужчин. Тим ускоряет шаг, а я — спешу следом за ним. Слышу за спиной свист, не оборачиваясь, захожу за угол. Понимаю, что попал в какой-то переулок, в конце которого обнаруживаю бар. Над дверью бара переливалось в лучах заходящего солнца — слово «Бар». Больше никаких надписей не было — ни названия, ни какой-либо дополнительной информации. Только слово «Бар». Называй, как хочешь. В обычных играх бары, таверны и трактиры были заведениями, где выдавали квесты. Я уже не помню, с каких пор так завелось. Мне нужен был квест и я находился перед тем местом, где с вероятностью девяносто процентов мог его получить.

— Фот! Этот бар Боба! — заявил Тим, показывая рукой на вывеску, — Будь офторожна, в Рофтоне ефть и плохие парни.

Спасибо Тим, что предупредил, а я то не догадывался! Попрощавшись с бывшим попутчиком, захожу внутрь бара. Звякнул колокольчик. Простые деревянные столы, два из них по центру, остальные — на возвышениях вдоль стен. Под потолком — сонное вращение двух допотопных медных вентиляторов. Стены увешаны американскими рекламными плакатами, номерами машин из разных штатов, старыми флагами конфедерации. Из старинного игрового автомата доносился джаз.

За барной стойкой меня приветствовал Боб Марли. Это не шутка. Единственным работником и живым человеком в баре был худощавый негр с растаманскими дредами и обкуренным лицом. Сколько ему лет — сразу и не скажешь. Чернокожий неопределенного возраста. Можно ему и дать двадцать лет, а можно и все сорок. Длинные дреды, заплетенные в толстые косы и украшенные разноцветными лентами. Яркая гавайская рубашка и дымящаяся сигарета во рту. Бармен приветственно подымил, увидев меня в дверях.

— Эй, крошка! Откуда и какими судьбами? — Боб помахал рукой, отгоняя сигаретный дым. Я не врал, когда говорил, что он был единственным живым лицом в баре. Второе лицо находилось в отключке, спало за столом, вытянув руки вперед. Лица не было видно, только седая макушка.

— Здрасте, — говорю в ответ, перебирая пальцами лямку рюкзака за плечом, — А почему никого нет?

— Так еще рано, но с заходом солнца все подтянутся! — ответил бармен и принялся протирать барную стойку. Слежу за его руками и усмехаюсь. Почему в фильмах, в играх, бармены всегда что-то протирают, то бокалы, то стойку? Я часто бывал в барах и никогда не замечал в реале за ними подобного поведения. Прям какое-то сюжетное клище. Подхожу к барной стойке, оглядываюсь, читаю написанное мелом меню на графитовой доске.

— Ты так и не ответила на мой вопрос! — подмигивает мне Боб.

— Я Алекс, Алекса! — поняв оплошность, быстро поправляюсь, — Из нового Вавилона, хотела посетить фестиваль волков. Колеса потеряла по пути, встретила Тима из Пони Экспресс, он меня подбросил…

Бармен, облокотившись животом о стойку, наклоняется ко мне и громко шмыгает носом, как пес, учуявший запах. От возмущения даже не успеваю отреагировать.

— Да… ты можешь быть из Вавилона, от тебя пахнет по-другому, без запаха пустоши, — удовлетворенный токсикоман, возвращается к своей тряпке.

Отхожу на безопасное расстояние, не люблю когда меня обнюхивают.

— Должен заметить, ты далеко забралась, — продолжил худощавый негр с дредами, — А Тим хороший парень, только невезучий. Постоянно вляпывается в неприятности. И где же он тебя подобрал?

— Не знаю, — пожимаю плечами, искренне отвечаю я. А что такого? Это была чистая правда, в местной географии я не разбирался. — Я нашла Тима в Пустоши, после того как его избили Шакалы…

Скрывать как произошла моя встреча с Тимом — уже нет смысла. С учетом болтливого языка, наверняка наша история рано или поздно будет известна всему городу.