Четвертый брак черной вдовы

— Вам бы лучше помолиться, а не поминать чертей, — осадил его врач.

— Прошу прощения, — пробормотал Хоэль и встал на колени, присоединяясь к Лусии, которая уже давно перебирала четки и шептала молитву за молитвой.

30.

Серебряный дракон

Катарина открыла глаза и сначала увидела голубую стену своей спальни.

«Я спала очень долго, и мне снились кошмары», — подумала донна, чувствуя, что совсем не желает вставать. Во всем теле ощущались болезненность и слабость, и Катарине казалось, что стоит только пошевелиться — как она развалится на кусочки.

Что-то тяжелое придавило ее правую руку, и пальцы совсем затекли. Катарина попыталась пошевелить ими, но ей это не удалось. Опустив глаза, она обнаружила, что Хоэль улегся головой на ее ладонь и спит, встав у кровати на колени. Волосы его были растрепаны и сейчас походили на разоренное птичье гнездо.

Катарина тихонько засмеялась, до того ей показалось забавным подобное сравнение, и Хоэль сразу же вздрогнул и поднял голову.

— Как ты? — спросил он, жадно всматриваясь в лицо жене.

Белки глаз у него были красными, как после бессонной ночи. В комнате было темно — горел только светильник, но Катарина слышала пение птиц — значит, сейчас не ночь?

— Она пришла в себя? — раздался надтреснутый мужской голос. — Отойдите же, дайте мне посмотреть.

И Хоэль тут же поднялся, уступая человеку в черной шапочке.

— Дон Адальберто! — узнала врача Катарина. — Что со мной?

— Судя по тому, что вы очнулись — уже ничего страшного, — проворчал врач.

После подкрепляющей микстуры и еще одной дозы противоядия, Катарина, наконец, узнала, что произошло.

— Я помню только, что ела эти проклятые конфеты, а потом вдруг страшно разозлилась на Лусию — произнесла она, с ужасом глядя то на Хоэля, то на врача.

— Одно из действий яда — от него закипает желчь, — пояснил дон Адальберто. — Приступы ярости весьма типичны при отравлении водой Тофаны.

— Водой Тофаны?! — воскликнула Катарина, которая слышала рассказы о том, что творит этот яд.

— Его добавили в твои любимые шоколадные конфеты, — сказал Хоэль.

— В конфеты?! Но кто?..

— Есть у меня пара мыслишек, — сказал муж сдержанно.

— Оставляю вам подкрепляющую микстуру, — врач обратился к Хоэлю, — будете давать по чайной ложке каждые два часа. На всякий случай, дайте еще ложку антидота, если появятся головокружение или горячка. Цените вашего супруга, донна, — сказал врач на прощание. — Ради вас он меньше, чем за сутки преодолел путь до столицы и обратно. Только благодаря ему мы распознали яд и сумели раздобыть противоядие.

— Я благодарна ему всей душой, — сказала Катарина.

Хоэль взял ее за руку и поцеловал в ладонь, но едва дверь за врачом закрылась, женщина отдернула руку.

— Не хочешь ничего объяснить? — спросила она, и так как муж молчал, опустив голову, продолжила срывающимся голосом: — Неуязвим ни для яда, ни для кинжала, за считанные часы преодолел дорогу, которую можно преодолеть только за неделю!..

— За три дня, — коротко поправил он ее.

— Неважно! — она отмахнулась. — Не слишком ли много странностей?.. Кто ты, Хоэль? — последний вопрос она задала совсем тихо и робко, задрожав в ожидании ответа.

— Кто я? — он натянуто улыбнулся. — Я дурак. Почему ты сразу не сказала, что это тебя мы отбили тогда у наемников возле Сарагосы?

Последовала долгая пауза, а потом Катарина спросила:

— Как ты узнал?

— Спасибо этому хлыщу, что влюблен в тебя. Он мне растолковал.

— Дон Тадео?

Хоэль кивнул.

— А сам ты меня так и не узнал, — Катарину снова захлестнула жгучая обида. — Очень мило! Зачем целовал тогда?!

— А почему нет? — он ухмыльнулся теперь по-прежнему — широко, вальяжно. — Драка и так бодрит кровь, а тут — спасенная девчонка, перепуганная, прячется под каретой Ну, мне показалось, девчонка достаточно хорошенькая, чтобы ее поцеловать

— И поцеловал! — Катарина не сдержалась и дернула его за волосы.

Но негодник-муж только смеялся:

— Я и подумать не мог, что той девчонкой была ты. Тогда ты была так перемазана глиной и заревана, что не только я — никто не узнал бы тебя в гордой красавице, что поцеловала меня на площади.

— Просто ты перецеловал стольких, что всех и не запомнишь!

— И еще я подумать не мог, — Хоэль придвинулся, нависая над Катариной, и лаская ее лицо, проводя кончиками пальцев по щеке, губам, подбородку, — что ты сохранишь все это в памяти. И будешь беречь серебряного дракона с моих доспехов. Я должен был догадаться

— Но не догадался, — упрекнула она его шепотом.

— Я всегда был тугодумом, — признался он и поцеловал ее, нежно прикоснувшись губами к губам. — Но ты ведь меня простишь?

— Когда откроешь свою тайну, — сказала она твердо.

Хоэль сразу же отстранился.

— Мы — муж и жена, — Катарина попыталась сесть, но не смогла и со стоном повалилась на подушки. Хоэль бросился помогать, но она обняла его за шею и притянула к себе, — наш брак освящен небесами. Между нами не должно быть тайн. Ответь, кто ты?

Она была очень слаба, и Хоэлю ничего не стоило вырваться из кольца ее рук, но он не посмел. Эти нежные руки держали его крепче, чем веревка на виселице.

— А что думаешь ты сама? — спросил он, внезапно севшим голосом.

Катарина долго смотрела ему в глаза, а потом прошептала:

— Ты — ангел?..

Хоэль невесело хмыкнул, и в тот же миг в дверь постучали.

— Можно войти? — раздался тоненький голосок Лусии. — И дон Тадео здесь

— Заходите, — отозвался Хоэль слишком поспешно, к огромному неудовольствию Катарины.

Ей пришлось отпустить мужа и уделить внимание подруге.

Конечно же, Лусия разрыдалась и с добрых полчаса каялась, что не хотела причинить зло, а потом в дело вступил дон Тадео, который добрых четверть часа убеждал Катарину, что Лусия совершила проступок без злого умысла.

— Я вас всех прощаю и очень вам благодарна, — не выдержала в конце концов Катарина. — А теперь простите и вы, и дайте мне пару часов покоя — мне кажется, что в моей голове звонят все колокола собора Санта-Мария-де-ла-Седе