Четвёртый долг

Кестрел украл мои мысли в миллионный раз с тех пор, как я проснулся. Мое сердце разрывалось от жалости к брату.

По словам Луиля, он все еще не проснулся. Он находился в реанимации и искусственной коме. Пуля, от которой я спас Жасмин, была чистой. По собственному признанию Луиля, я был "счастливчиком", счастливой случайностью природы, гребаным чудом. Кости не раздроблены, органы не повреждены. У меня была, единственное, входная и выходная рана, кровоточащая и инфицированная, но в остальном – никаких повреждений.

Но если я и был чудом, то с определенными обязательствами и привилегиями.

Привилегии, которыми я воспользуюсь, чтобы покончить с человеком, убившим меня.

Обязательства, которые я намеревался выполнить теперь, когда был свободен.

Я вернулся из мертвых.

И я навлеку гнев ада на своих врагов.

***

Запись из дневника, Эмма Уивер.

Он рассказал мне сегодня вечером. Лежа в моих объятиях и веря, что он в безопасности, он рассказал мне, что сделал со своим братом. Часть меня может понять это – провести всю жизнь, когда тебе говорят, что ты второй по силе, только чтобы огрызнуться, когда что-то, чего ты хочешь больше всего на свете, мучает тебя. Но другая часть меня никогда не сможет понять, потому что я никогда не была такой эгоистичной, эгоцентричной или жестокой. Одно можно сказать наверняка — его дети прокляты. Даже те, кто не заражен его безумием, погибнут из-за того, что их отец сделал с их матерью и дядей.

Резкий, пронзительный звон нарушил мою сосредоточенность.

Нет!

Я должна была выяснить, что сделал Кат. Почему Джетро и его братья были прокляты? Что, черт возьми, произошло столько лет назад?

Прошло три дня. Три ночи, которые я спала на простынях, которые уже не пахли Джетро. Три утра, когда я ходила взад-вперед, волновалась и умоляла. Дэниэль уехал, заставляя меня, скорее, скучать, чем подвергая пытке. Я не видела ни Вона, ни Ката, и меня держали изолированной, запертой в моей комнате, как настоящую пленницу.

Провести три дня в подвешенном состоянии было кощунством. Я хотела отомстить. Тем не менее, мой разум не мог заставить меня перестать беспокоиться. Джетро, Джетро, Джетро. Все остальное не имело значения. Все остальное не имело значения.

Нестройный звон не прекращался. Я оторвала взгляд от оставшейся чистой страницы. Больше ничего не было. Моя мать оставила эту тайну неразгаданной.

Дневник Уивер был единственной вещью, способной отвлечь меня от повторяющихся мыслей о Джетро. Однако чтение дневника вызвало у меня странное ощущение — как будто я приподняла завесу времени и посмотрела на Хоуксридж в понимании "тогда и сейчас". Слышать о Джетро, когда он был маленьким, о том, как Брайан любил мою мать, и даже о том, как Бонни благодарила Эмму за то, что та шила ей платья, — это было нереально.

Неправильна.

Дзынь. Дзынь. Дзынь!

Отбросив дневник, я выбралась из постели. Метнувшись через комнату, я всмотрелась в ярды абрикосовой шерсти, ища источник звона. Отодвинув в сторону ткань и открыв маленькую каморку внутри шкафа, я нашла источник.

Что это? Почему я никогда не видела его раньше?

Сняв телефон с потускневшей подставки, я поднесла трубку к уху.

– Алло?

Мгновенно, женский голос сказал:

– Он очнулся.

У меня подогнулись колени.

Ударившись о комод, я ухватилась за его край. Адреналин хлынул по моему телу, как тропический ливень. Сколько бы я ни молилась и ни надеялась, что он останется жив, я не верила в это по-настоящему.

– Ты…ты уверена?
– Мой голос был тихим, словно писк Мыши.
– Откуда такая уверенность?

Не давай мне ложной надежды. Я не смогу этого вынести.

– Я уверена.
– Жасмин радостно фыркнула.
– Я говорила с ним.

Мое сердце перепрыгнуло через горы радости. Наклонившись вперед, я положила лоб на дрожащие руки.

– Слава богу.

Жасмин молчала около минуты.

Я тоже молчала.

Мы оба громко дышали, живя в счастье, с трудом заработанным везением.

Теперь все будет лучше.

Успокоившись, я сосредоточилась на другом мужчине в моем сердце.

– Ви ... ты его перевезла?

– Да. Он в другой комнате. В тепле и накормлен.
– Она помолчала.
– Я присмотрю за ним. Я обещаю.

Я зажмурилась.

– Спасибо.

Наступило неловкое молчание, усиливая нашу невысказанную потребность поговорить о Джетро.

Джетро все еще наследник. Он положит этому конец. Я знаю, что так и будет.

– Жасмин? Как ... как долго…

Как долго он будет отсутствовать?

Я была корыстна. Он очнулся всего несколько минут назад, но я хотела его прямо сейчас. Мне хотелось дотронуться до него, поцеловать, обнять — и все это в моих руках. Но это была не единственная причина. Настоящая причина зловещим пятном легла на мою радость. Как долго мне придется терпеть капризы Ката?

Последние три дня мне везло. Но у меня не было иллюзий, что удача будет длиться вечно.

Жасмин читала между строк.

– Как долго, не имеет значения. Ты моя. Я сделаю то, что обещала, Нила.

На глаза навернулись новые слезы.

– Я знаю.

Ты сделаешь все, что в твоих силах, но в конечном счете я останусь одна.

Точно так же, как я была одна, когда Джетро управлял моей судьбой. Думаю, ничего не изменилось. Я все еще должна была вырезать их отвратительные сердца.

– И Ке… - я оборвала себя, не закончив. Сохрани тайну. Кто знает, какие линии прослушиваются и у каких стен есть уши.
– Другой...он тоже очнулся?

Жасмин тяжело вздохнула.

– Нет.

Одно-единственное слово, наполненное безмерной грустью, не оставило места для вопросов.

Раздался громкий шорох.

– Мне нужно идти.

Через секунду раздался громкий и монотонный гудок.

Отодвинувшись от шкафа, я положила телефон обратно на подставку. Ее телефонный звонок оставил меня взволнованной надеждой и опустошенной печалью. Я хотела, чтобы они оба сделали это: слышать, что только Джетро проснулся, было горько и сладко.

Он проснулся!

Я обхватила себя руками.

Он меня не бросил.

Я медленно подошла к кровати, на которую положила Дневник Уивер. В последнюю секунду я передумала. Я не могла вынести чтения о древних заговорах и боли. Мне нужно было очистить свои мысли чем-то, что я полностью контролировала.

Перебравшись на кушетку, я взяла корзинку, в которую положила георгианские кружева.

Он проснулся.

Эти два слова были теперь моими любимыми во всем английском языке. Я разгладила ткань и вытащила иголку из подушечки для булавок.