Четвёртый долг

Жасмин могла лгать, как лучшая из них, но под этим шелковым и атласным фасадом она превосходила меня силой характера в десять раз.

Зачем говорить об этом Бонни? Заткнись.

Бонни ткнула пальцем мне в лицо.

– Не смей говорить о ней. Жасмин – красноречивая женщина. Она умеет говорить на трех языках, играть на пианино, вышивать, петь и управлять старым поместьем. Она превосходит тебя во всех мыслимых отношениях.

Она одурачила тебя так же чудесно, как и меня.

Мое уважение к Жасмин возросло в сто раз.

Если кто—то из нас и играл в эту игру лучше всех, так это она. Она была настоящим хамелеоном, натягивая пелену не только на глаза своей бабушки, но и на глаза отца и брата.

Она - могущественный союзник.

Я не могла сдержать гордости и раздражения, чтобы не выпалить:

– Вы не только дряхлая, но ещё и несёте бред.

Страница 15

Бонни ударила меня по щеке. Ее ладонь издала характерный звук, коснувшись моей плоти, но не причинила боли. Может, она и обладала силой речи и свирепостью, но, когда дело доходило до физической угрозы, — она становилась хрупкой и слабой.

– Моя семья затмевает твою во всех отношениях. Жаль, что у тебя не было такого воспитания. Возможно, ты была бы более приятной компанией, если бы ты…

Я больше не могла слушать ее кудахтанье.

– Вы правы. Жаль, что у меня не было никого, кто научил бы меня краситься, печь пироги или играть на инструменте. Я уверена, что была бы счастливее и полноценнее, если бы росла с матерью. Но вы отняли ее у меня. Не искажайте мое прошлое и не делайте вид, что я какая-то обездоленная девушка, которая здесь по милости твоей семьи, потому что это не так. Я ваш пленник и я ненавижу вас.
– Я попятилась от стола.
– Я ненавижу вас, и вы заплатите за то, что сделали.

Ее лицо исказилось от ярости.

– Ты неблагодарная маленькая...

– Согласна. Я была неблагодарной. Я была неблагодарной за то, что влюбилась в хорошего человека только для того, чтобы было слишком поздно. Я была неблагодарна за брата, которого обожаю, и за отца, который медленно разрушается с тех пор, как забрали его жену. Но я не такая уж неблагодарная. Во мне есть сила и собираюсь её воспользоваться.

Маркиз шагнул вперед.

– Мадам. Просто скажите.

Я бросила на них обоих язвительный взгляд.

– Ты доказываешь, что Бонни слишком слаба, чтобы самой наказать меня.

– Довольно!
– Бонни с громким стуком опустила свою трость на стол.
– Не смей называть меня по имени без моего разрешения!

– Тогда скажите мне, чего вы хотите, чтобы мне не приходилось смотреть на вас. Я не хочу оставаться здесь больше ни минуты.

Не заходи слишком далеко.

Бонни содрогнулась. Ее лицо стало пунцовым, и на секунду я понадеялась, что она умрет — просто упадет в обморок от взрывного давления крови или от разрыва своего эго.

Не убивай себя из-за мелочности.

С трудом сглотнув, Бонни сжала обеими руками трость. Ее толстые юбки зашуршали.

– Прекрасно. Я получу от этого огромное удовольствие.

Боже, меня тошнит. Я не хочу знать.

– Просто позвольте мне уйти. С меня довольно.
– Бросившись к двери, я взялась за ручку и обнаружила, что она заперта. Воздух стал густым, слишком горячим. Я впрыснула в свой организм слишком много адреналина и теперь расплачивалась за это.

Расхаживая по кругу, я провела рукой по волосам.

– Вы меня слышите? Меня тошнит от вас, и, если вы меня не выпустите, меня просто вырвет прямо здесь.

Головокружение поглотило меня.

Джетро жив.

Он жив.

Я тоже должна оставаться такой.

Я сглотнула, нуждаясь в свежем воздухе. Я никогда не страдала клаустрофобией, но стены надвигались все ближе, вызывая очередную головокружительную волну, заставляя меня наклоняться вперед, чтобы удержать равновесие.

Бонни, прихрамывая, подошла ближе.

– Ты никуда не пойдешь. Хочешь знать, зачем я тебя вызвала? Пора это выяснить.

Каждая клеточка заставляла меня отступить, но я стояла на своем. Я отказывалась поддаваться страху. Проглотив тошноту и головокружение, я стиснула зубы.

Бонни указала тростью на стену позади меня.

– Давай. Посмотри туда. Ты хочешь знать ответы?

Подозрение и злоба бушевали в моей крови, но я нашла в себе мужество повернуться к ней спиной и встать лицом к стене. По моей коже поползли мурашки, когда она оказалась у меня за спиной — словно гадюка, готовая напасть, но тут мой взгляд упал на несколько зернистых фотографий цвета сепии. Потрепанное временем качество снимков намекало на то, что они старые. Намного старше Бонни.

Подойдя ближе, я внимательно осмотрела изображение. В коричневых и сиенских тонах на нечеткой фотографии был изображен мужчина в меховом пальто с трубкой, из которой валил дым. Снежные заносы скрывали часть Хоуксриджа, делая его похожим на какой-то фантастический замок.

В нем что-то есть.

Я пристальнее вгляделась в лицо мужчины и замерла.

О, боже мой!

Джетро?

Этого не может быть. Картина была очень древней. Не было никакого шанса, что это может быть он.

Бонни встала рядом со мной, вытирая нос платком.

– Заметила сходство?

Я ненавидела то, что она заинтриговала меня, когда я не хотела ничего больше, кроме как притворяться равнодушной и отстраненной. Я сжала губы, отказываясь спрашивать, но она, очевидно, умирала от желания сказать.

– Это прапрадедушка Джетро. Они очень похожи. Ты так не думаешь?

Похожие?

Они выглядели как один и тот же человек.

Густые блестящие волосы зачесаны назад от скульптурных скул и высоких бровей. Губы чувственные, но мужественные, тело царственное и сильное, даже руки мужчины были похожи на руки Джетро, нежно обёрнутые вокруг его трубки, словно это была женская грудь.

Моя грудь.

Мои щеки вспыхнули, когда я подумала, какие у Джетро хорошие руки. Каким хорошим любовником он был. Каким жестоким он мог быть, но в то же время таким нежным.

Мое сердце бешено колотилось, влюбляясь снова и снова, когда воспоминания нахлынули на меня.

Джетро, я скучаю по тебе.

Сходство с ним только сделало нашу разлуку еще более болезненной. У меня зачесались кончики пальцев от желания проследить контуры на фотографии, желания обнять его — дать ему понять, что я его не забыла. Что я борюсь за него, борюсь за наше совместное будущее.