Четвёртый долг

Я подпрыгнула, когда Бонни откинула мои волосы, ее распухшие костяшки пальцев горячо прижались к моему горлу.

– Вот видишь, дитя. Ты думаешь, что ты другая. Ты думаешь, что выиграла, заявив права на сердце моего внука, но я был предупреждена заранее.
– Она махнула рукой, прослеживая развешанные по стенам фото, словно драгоценные камни.
– Я видела, что случилось с моими предками еще до твоего появления. В тот день, когда я увидела сходство между Джетро и Оуэном, я изучила записи. Я вооружилась за много лет до того, как ты пришла к нам. Я знала, что ты будешь плохо себя вести. Я знала, что это поколение не будет прямолинейным, и планировал соответственно.
– Ее улыбка была чопорной.

– Нет никакой победы, Нила. Обе наши семьи прокляты, чтобы выдержать такое испытание, и только достойным позволено наследовать.

Я не могла ответить.

Взяв меня за запястье, она подвела меня к последним семи изображениям, заключенным в одну замысловатую позолоченную рамку.

– Изучи это хорошенько, дитя. Вот что случилось с Элизой, когда Оуэн был наказан за свои проступки. И вот что случится с тобой.”

Я зажала рот рукой.

С Оуэном разобрались? Его тоже убили?

Мои глаза горели, когда фотографии цвета сепии запечатлелись в моем мозгу.

Пытка за пыткой.

Страдание за страданием.

Методы, о существовании которых я и не подозревала.

Варварские вещи, которые я даже не могла назвать.

Элиза в каждом образе превращалась из жестокой, убитой горем женщины в призрак, уже покинувший этот мир.

Она ужасно страдала, подвергалась преследованиям, которые никто не смог бы вынести долго.

Моя душа оплакивала ее. Мой гнев кипел из-за нее.

Бедная женщина. Бедная девушка.

Неужели это моя судьба? Стану ли я ею?

Сломаюсь ли я в конце концов?

Бонни ткнула пальцем в нижнюю фотографию, где единственной видимой частью Элизы была ее голова. Большой бочонок с шипами, вбитым по бокам, окружал ее тело.

– Каждый из них ... как бы это назвать? Заплатил дополнительную плату. Непослушание никогда не допускается — ни от Уивер, ни от Хоук. Элиза наблюдала, как умирает Оуэн, и попыталась отплатить за него, убив его отца.
– Она постучала меня по носу.
– Так же, как я подозреваю, думаешь сделать и ты.

Я поперхнулась.

Нет...как они могли…

– Ты собираешься убить мою оставшуюся семью, Нила?
– Голос Бонни упал до шипения.
– Потому что, позволь тебе сказать, ты никогда этого не сможешь. Только через мой труп.

Мой пульс участился до невероятной скорости.

Беги!

Мне нужно было быть далеко отсюда. Далеко-далеко, где они никогда больше не смогут прикоснуться ко мне.

Шлепнув меня по щеке, ее удар принес тепло и ясность.

– Смотри на меня, когда я говорю с тобой, дитя.
– Выпрямившись во весь рост, она посмотрела мне прямо в глаза.
– У меня есть для тебя новости. Какие бы планы у тебя ни были, какой бы костяк ты ни вырастил, какую бы месть ты ни задумала осуществить — забудь все это. С тобой покончено, слышишь меня? Джетро мертв. Кестрел мертв. Здесь нет никого, кто спасет тебя — включая тебя саму. С завтрашнего дня ты будешь расплачиваться за свои грехи. Ты покаешься, чтобы твоя душа была достаточно чиста, чтобы заплатить последний долг. Вы проиграли, Мисс Уивер. Точно так же, как Элиза много лет назад. Ты уже труп, и ты ничего, абсолютно ничего не можешь с этим поделать.

***

Четыре дня.

Прошло целых девяносто шесть часов с тех пор, как я очнулся после операции.

Кажется, будто я уже целую вечность пялюсь на голубой потолок и стены с весёлым плакатом с щенком, в то же время сходя с ума от беспокойства за Нилу.

Что они с ней делают?

Как она справляется?

Жасмин сказала, что сделает все, что в ее силах, чтобы защитить ее, но как бы сильно я ни верил и любил свою сестру, я знал, на что способны мой брат и отец.

Она там не в безопасности.

Я должен вытащить ее.

Я также знал, на что способна Бонни, и это пугало меня до смерти.

Тяжело вздохнув, я стиснул зубы и выпрямился. Мне надоело лежать горизонтально. Я злился, когда мне говорили, что я могу и чего не могу делать. И меня раздражало, что я поменял одно заключение на другое.

Луиль каждый день угрожал мне, что будет меня удерживать меня насильно. Особенно, когда он нашел меня на полу на следующий день после операции, истекающим кровью, когда я слез с кровати, веря, что я достаточно здоров, чтобы бороться.

Глупо было пытаться, но я должен был. У меня не было выбора.

Я не мог просто так лежать. Это был не вариант. Нила нуждалась во мне. И я не подведу ее снова.

Пришло время делать все по-своему, мать твою. Иначе будет слишком поздно.

Первые три дня Луиль вел себя как настоящий нацист, когда я пытался встать. Я понял, что он отвечает за мое благополучие. Что он сделал свою работу и подлатал меня, чтобы я прожил еще один день. Но чего он не понимал, так это того, что я не хочу прожить еще один гребаный день, если Нила не будет рядом со мной.

Это моя ответственность, черт возьми.

Я не подведу ее. Никогда больше.

Время было моим врагом, но в то же время и другом. Каждая секунда оставляла Нилу вне моей защиты, но в то же время - исцеляла меня, чтобы я мог наконец исправить свои ошибки.

Я просто жалел, что у меня нет волшебного устройства, которое остановило бы время в Хоуксридже и ускорило бы мое излечение, чтобы я мог снова стать сильным.

Подожди меня, Нила.

Останься в живых ради меня, Нила.

Свесив ноги с кровати, я посмотрел на стерильный линолеум на полу. По крайней мере, я чувствовал себя скорее человеком, чем растением. Последние несколько дней были ужасными, но мне становилось лучше — неважно, насколько я был слаб.

Я ненавидел быть таким чертовски слабым. Слишком слабым, чтобы быть полезным.

Я как мог боролся с усталостью и болезненностью моего тела, которое постепенно излечивалось. Рана зажила так быстро, как только могла. Мне просто нужно было научиться терпению.

Я фыркнул. Да, конечно. Терпению, когда моя ненормальная семья забрала мою женщину.

У меня нет выбора.

Если бы я только мог вылечиться быстрее.

Сделав глубокий вдох, я оттолкнулся от кровати. Мои босые ноги шлепали по прохладному полу. Комната поплыла, напоминая мне о Ниле и ее вертиго. Мы идеально подходим друг другу. Оба слегка сломаны. Оба слегка испорчены. Но совершенно подходящими друг другу, как только мы позволим нашим сердцам стать едиными.

Страница 16

Мои пальцы ног впились в гладкий линолеум, удерживая меня в вертикальном положении. Тыльная сторона моей руки дернулась, когда потянулась трубка капельницы. Я застонал, вытирая пот, уже выступивший на лбу.

Я на собственном горьком опыте убедился, когда впервые попытался сходить в туалет, что мне нужно катать эту штуковину вместе с собой, в противном случае игла в моей руке дёргала меня назад.

Это было больно. Но не так сильно, как болело мое сердце, когда я думал о Кесе, все еще держащимся за этот мир. Он не умер. Как бы ни был непреклонен доктор Луиль, говоря, что он никогда не проснется.